Петер Сент - Джеймс Кервуд

Только в середине июля чувства Вея вылились наружу. Через две-три недели он собирался отправиться на Север, а приближение разлуки с любимой нарушило его сдержанность.

Вечерело. Филипп и Джозефина сидели вдвоем в ее просторной гостиной. В окно проникал свежий ветер с озера.

С полным самообладанием, не касаясь даже ее руки, Вей сказал ей о своей любви, и по звуку этого голоса она поняла, что этот сильный человек отдал ей всю свою душу.

Он замолчал. Джозефина была смертельно бледна и долго не могла выговорить ни слова, наконец ответила еле слышным голосом:

— Мне очень грустно. Я виновата, что вы полюбили меня. Я предчувствовала, что это случится, между тем позволяла вам видеться со мной. Я поступила дурно, и теперь было бы нечестно с моей стороны навсегда расстаться с вами, не дав возможности завоевать то, что вы считаете своим счастьем. Скажите, вы женились бы на мне, если бы я не отвечала на ваше чувство?

— Я не могу жить без вас, Джозефина, — с жаром проговорил Филипп, — и, клянусь, заставлю вас полюбить меня. Я слишком сильно люблю вас.

Красавица смотрела на него. Ее лицо было бледно; ее глаза блестели, как звезды.

— Я не обману вас, — сказала она. — Многие девушки и женщины гордились бы любовью такого человека, как вы. Между тем я не могу принять этой любви. На свете есть существо, с которым вы должны переговорить.

— И это существо?..

— Петер Сент. Вы должны поехать к Петеру Сенту… и передать ему письмо от меня. Он, Петер Сент, скажет, могу ли я через некоторое время сделаться вашей женой. Вы честны, вы не обманете меня. И я тоже поступлю с вами честно. Я буду вашей женой, я постараюсь полюбить вас, если Петер Сент скажет…

Голос Джозефины оборвался. Она закрыла лицо руками и беспомощно заплакала. С сердцем, как бы налитым свинцом, Филипп смотрел, как ее тонкая фигура вздрагивала от рыданий. Он наклонился и положил свою руку на ее мягкие, блестящие волосы. В это мгновение в нем внезапно загорелась надежда, опасения исчезли. Трудно ли ему будет добраться до Сента?

Джозефина выпрямилась.

— Не слишком радуйтесь, — сказала она, заметив блеск его глаз. — Ведь, может быть, Петер Сент скажет, что я не могу быть вашей женой. Не забывайте, что он вершитель вашей судьбы. Поедете ли вы на таких условиях?

— Да, — ответил Филипп.

В первых числах августа Филипп был в Эдмонтоне. Из этого города по новой железной дороге он отправился к пристани Атабаска, а в форт Мак-Мурей явился в сентябре. Гравуа, метис, должен был в челноке доставить его в форт Макферсон. Из форта Мак-Мурей, то есть из пункта, с которого начиналось настоящее путешествие на Север, Вей отправил Джозефине длинное письмо.

А через два дня после того как он и Гравуа пустились вниз по течению Мекензи, специальный почтальон привез с пристани Атабаска письмо на имя Вея. Но Филипп уже плыл по Мекензи, а почтальон не получал ничего за то, чтобы догонять отплывших адресатов.

Филипп день за днем продвигался все дальше на Север. В боковом кармане его нижнего платья хранилось письмо Джозефины к Петеру Сенту, вложенное в маленькую непромокаемую сумку. Письмо было очень толстое, и Вей часто спрашивал себя, о чем могла так пространно писать этому грубому трапперу изящная, нежная Джозефина? Было бы так легко вскрыть конверт, подержав его над паром кипятка, который каждый вечер приготовлял Гравуа. И Филипп боролся с жестоким искушением.

В тот год на Севере рано пришли осень и зима. Наступала зима со страшными морозами, с глубокими снегами; зима, которая привела с собой голод и болезни, зима 1910 года. Ее первые холода и бури навеяли на душу Филиппа страшную тяжесть.

До форта Макферсона Вей добрался в ноябре, и не вскрыл письма. Полярные льды посылали морозы и метели. «Красная смерть» расхаживала по широким глухим пространствам. Вей узнал, что среди жителей Севера свирепствует бич обитателей этой области — оспа. К самым отдаленным пунктам, к северным лагерям скупщиков мехов неслись вестники на санях, запряженных собаками, чтобы предупредить их об эпидемии. После полудня того дня, когда Филипп отправился к хижине Петера Сента, в поселок Большого Медведя пришел отряд полиции и добровольно подвергся карантину.

Филипп двигался медленно. Три дня и три ночи воздух переполняла арктическая пыль — твердые, как кремень, снежинки, ранившие тело, точно дробь. Было так холодно, что Вей то и дело останавливался, раскладывал маленькие костры и, наклоняясь над ними, наполнял легкие теплым воздухом. Он знал, что если легкие будут затронуты, весной появится кашель, кровохаркание, и придет смерть. На четвертый день воздух потеплел; на пятый погода стала ясной, и градусник поднялся еще выше. На шестой Филипп дошел до пояса малорослых елей, которые окружали дом Петера Сента. Филипп стал плохо видеть. Метели так исполосовали его лицо, что оно распухло и полиловело. В двадцати шагах от лачуги Петера Сента он остановился, протер глаза, снова протер их, точно не уверенный в том, что зрение не обманывает его.

И вдруг вскрикнул. Над дверью в хижину Петера торчала прибитая к стене тонкая елка, а на ее вершине развевался изорванный красный лоскут.

Это был сигнал-предупреждение. Петер Сент заболел оспой.

На несколько мгновений Филипп остолбенел, потом его стал охватывать холодный ужас. Что делалось в хижине? Может быть, Петер Сент умирает, может быть, он уже умер. И, несмотря на ужас случившегося, Филипп подумал о Джозефине и себе. Если Петер Сент умер…

Но он тотчас же проклял себя за преступную мысль, поднял глаза и заметил над трубой легкий дымок. Значит, Петер Сент был еще жив, Филипп подошел к окну и через несколько мгновений различил в сумраке хижины подле противоположной стены простую постель. На ней, скрючившись, сидел Петер Сент. Вей вернулся к двери, раскрыл ее и вошел в хижину.

— Вей, Вей! — хриплым голосом произнес Петер Сент. — Боже мой, разве вы не видели флага? — Его глаза лихорадочно горели.

— Видел, — ответил Филипп, улыбнулся и протянул руку, с которой он снял рукавицу. — Как хорошо, — прибавил Вей, — что я пришел как раз теперь, старина. Заразились, а?

Петер Сент отступил от него назад.

— Еще не поздно, — произнес он, указывая на дверь. — Не дышите этим воздухом. Уходите. Мне еще не очень худо, но у меня оспа, Вей.

— Знаю и не боюсь, — сказал Филипп, начиная раздеваться. — У меня уже была оспа три года назад, и я вряд ли заражусь. Кроме того, я сделал путь в две тысячи миль, чтобы повидаться с вами, Петер Сент, и передать вам письмо от Джозефины Мак-Клоуд.

Несколько секунд Петер Сент стоял напряженный, неподвижный, потом качнулся вперед.

— Письмо на имя Петера Сента от Джозефины Мак-Клоуд? — задыхаясь, сказал он и протянул обе руки.