Кошмары Рэд-Хука - Говард Лавкрафт

Дело Роберта Свидама заставило Малоуна окунуться в гущу событий в Рэд-Хуке. Свидам вел замкнутый образ жизни. Это был образованный человек, отпрыск старинной, не очень состоятельной голландской семьи, жившей в просторном, но плохо сохранившемся особняке. Этот особняк был построен его дедушкой во Флэтбуше, когда та деревенька состояла всего из нескольких симпатичных коттеджей колониального стиля. В центре ее на холме возвышалась увитая плющом реформистская церковь с колокольней и обнесенным железным забором кладбищем с нидерландскими могильными плитами. В своем уединенном доме, расположенном в стороне от Мартенс-Стрит в окружении вековых деревьев, Свидам много читал и размышлял вот уже шесть десятков лет, за исключением тех десяти лет, когда он путешествовал по Старому Свету, а последние восемь жил отшельником, спрятавшись от посторонних глаз.

Он не мог позволить себе иметь слуг и редко принимал гостей, пребывая в полном одиночестве. Он тщательно избегал заводить дружбу с кем-либо, и встречал своих редких посетителей в одной из трех комнат первого этажа, которую он всегда содержал в порядке, — просторной библиотеке с высоким потолком, все стены которой были уставлены полками с обветшавшими книгами, написанными архаичным и тяжеловесным языком. Только один их вид вызывал отвращение. Но город разрастался и в конце концов поглотил эту деревеньку, ставшую районом Бруклина. Для Свидама это не имело никакого значения, так же как и он сам был абсолютно безразличен городу. Пожилые люди еще помнили его и приветствовали на улице в толпе прохожих. А для тех, кто поселился здесь недавно, он был не более, чем забавным стариком с дородной фигурой, взлохмаченными седыми волосами, коротко остриженной бородой, залоснившейся темной одеждой и тростью с золотым набалдашником. Малоун никогда не встречал его до тех пор, пока служебные обязанности не заставили его заняться этим делом, но слышал о нем как о действительно крупном специалисте по средневековым религиозным суевериям. Однажды он даже намеревался поискать быстро распроданную брошюру Свидама о «Каббале» и легенде о Фаусте, которую его друг как-то привел ему в пример.

Дело Свидама стало «делом», когда его единственные дальние родственники обратились в суд с официальным заявлением относительно состояния его психики. Этот их поступок был неожиданным для всех окружающих, но он был предпринят только после длительных наблюдений и последовавшей затем неприятной ссоры. Он основывался на странных переменах в его речи и привычках, диких и безумных упоминаниях о приближающихся чудесах, а также о необъяснимых преследованиях со стороны жителей пользующегося дурной славой района Бруклина. С годами он становился все дряхлее. Своим жалким видом он напоминал настоящего нищего, рыскающего в поисках добычи. Время от времени оскорбленные его видом друзья встречали его на станциях метро либо слоняющимся без дела, либо сидящим на скамейке возле Бар-Холла и разговаривающим с незнакомцем подозрительной внешности. Когда он начинал говорить, то это было невнятное бормотание о беспредельных силах, которыми он якобы обладает. С видом знающего человека он повторял какие-то таинственные слова или имена: «Сефирот», «Асмодей», «Самаэль». При рассмотрении дела в суде вскрылось, что он использовал свой доход в основном на приобретение книг сомнительного свойства, ввозимых из Лондона и Парижа, и на содержание квартиры в подвальном этаже дома в районе Рэд-Хука. Там он проводил почти каждый вечер, принимая странных посетителей, включая хулиганов и иммигрантов, и, очевидно, проводил своего рода ритуальную службу за зелеными шторами закрытых окон. Детективы, которым поручили следить за ним, сообщали о необычных криках, песнопениях, а также топоте скачущих ног; они были поражены их исступлением и развязностью, несмотря на обычность сверхъестественных обрядов и оргий в этом опустевшем от пьянства районе. Однако, когда дело дошло до огласки, Свидаму удалось сохранить свою свободу. Он откровенно признался в необычности своего поведения и в нелепости оборотов, которые он употреблял в речи и которые он приобрел из-за чрезмерной приверженности научным занятиям и исследованиям. По его словам, он был занят изучением традиций европейской культуры, что требовало самых тесных контактов с представителями различных наций — он должен был познакомиться с их песнями и народными танцами. А утверждение о том, что это тайное общество людей низкого происхождения жило за его счет, на что намекали его родственники, было совершенно беспочвенным. Как это ни печально, но все говорит о том, насколько ограниченным было их представление о нем и его занятиях. Одержав победу с помощью своих невозмутимых объяснений, он был беспрепятственно выпущен на свободу, а в адрес платных детективов Свидамов, Корлеаров и Ван Брунтов было выражено недовольство.

И вот тут-то делом занялись федеральные инспектора и полиция, в которой служил Малоун, Они следили за всеми действиями Свидама с большим интересом и во многих случаях помогали частным детективам. В процессе работы выяснилось, что новые дружки Свидама были самыми отъявленными и злостными хулиганами и преступниками. Они в основном жили на отдельных улицах Рэд-Хука, и по крайней мере треть из них была известными рецидивистами в том, что касается краж, беспорядков и нелегального въезда иммигрантов. В самом деле, было бы не лишним сказать, что круг знакомых старого ученого почти полностью совпадал с самыми худшими из организованных группировок, которые контрабандой провозили на берег неизвестное азиатское отребье, благоразумно выдворенное с острова Эллис. В перенаселенных трущобах Паркер Плэйс — переименованного с тех пор, — где у Свидама была квартира в подвальном этаже дома, выросло очень необычное поселение безымянных узкоглазых людей, которые пользовались арабским алфавитом и которых решительно отказывалась признавать огромная масса сирийцев, живших на Атлантик-Авеню и вокруг. Их всех можно было выслать в связи с отсутствием каких-либо удостоверений личности, но воплотить все это в жизнь было не так-то просто — ведь никому не хочется иметь дело с Рэд-Хуком до тех пор, пока этого не потребует общественность.

Эти переселенцы посещали полуразвалившуюся каменную церковь, по средам ходили в танцевальный зал, возносивший ввысь свои готические арки возле самой отвратительной части порта. Вообще-то церковь была католической, но священники со всего Бруклина отказывались от нее, и полицейские соглашались с ними, когда слышали, какие крики доносились оттуда по ночам. Малоун, бывало, представлял себе, что до него долетают ужасные надтреснутые низкие звуки органа, скрытого глубоко под землей, когда церковь пуста и заключена во тьму, в то время как остальные наблюдатели содрогались от пронзительных криков и грохота, которые сопровождали службу.