Когда сводит судьба - Эмили Лоринг

— «Муравьи в райском саду»… Нравится?

— Да, нравится. — Франциска не сдержала широкой улыбки, которая была здесь, пожалуй, не совсем уместной. — Запомню. Буду выглядывать ее на книжных полках.

Фэйртон помрачнел.

— Возможно, до этого и не дойдет…

— Дойдет, дойдет! Вы газетчик, а значит, у вас хорошо подвешен язык, и вы владеете словом. — Франциска попыталась ободрить его, понимая, что недостаток уверенности в нем — это, возможно, отчасти следствие болезни. Когда Фэйртон прошелся по комнате из конца в конец, она заметила небольшую хромоту, что напомнило ей о перенесенном им полиомиелите.

«Он очень худ, — снова подумала девушка. — И нервная система напряжена до предела. Господи, и на него свалилась еще эта дикая болезнь… Представляю, каково ему!»

Эта мысль заставила ее еще больше расположиться к этому человеку. У него было здесь дело, которому он посвящал все свое время, а она взяла да и вмешалась в его жизнь, разрушила привычный распорядок… Это может рассердить кого угодно.

— Если я и дальше буду продолжать такими же темпами, то закончу месяца через два-три, — сказал он. — Медленно, конечно…

Фэйртон вернул девушке ее внимательный взгляд, и она выдерживала его сколько могла. Вдруг ее пронзила ужасная мысль, и она непроизвольно вздернула подбородок, что заставило его улыбнуться еще шире.

— Я знаю, как выгляжу и на кого сейчас похожа, — тихо проговорила Франциска.

Макс засмеялся, обнажив крепкие зубы.

— Выглядите не так уж и плохо.

— Плохо, я знаю. Я потеряла свою шапочку в воде, и теперь у меня этот идиотский хохолок… Не подумайте, что я всегда с ним хожу.

С этими словами девушка попыталась пригладить свои взъерошенные льняные волосы, которые еще не успели высохнуть после рискованного заплыва. Она шутливо отмахнулась от внимательного взгляда Фэйртона длинными рукавами халата, впервые почувствовав себя неловко перед своим спасителем. В обстановке взаимного недоверия и враждебности, которая знаменовала собой начало их знакомства, ей было как-то легче, чем в обстановке растущего с каждой минутой дружелюбия. Франциска скромно потупилась, осознав, что Макс Фэйртон впервые проявил к ней что-то вроде интереса.

— Надеюсь, вас ожидает удача с этой книгой. Приятно осознать, что она не о войне. Вы смотрели фильм Дугласа Бэйдера?

— О да! Отличная картина! Боюсь, мой роман будет по классу стоять гораздо ниже.

— Никогда вперед не скажешь, что больше всего привлечет внимание публики. Если сюжет правдив, реален и хорошо обработан — у книги есть хорошие шансы быть напечатанной. Ничего нового придумать сейчас уже нельзя, но если вы расскажете свою историю оригинально — это во многом будет способствовать успеху романа. Я как-то два года работала в библиотеке и знаю, что нужно массовому читателю.

Франциска резко подняла на него глаза. В течение следующих десяти минут он забрасывал девушку самыми разными вопросами, аккуратно занося ответы в записную книжку. Франциска чувствовала, как растет его интерес, и ей уже казалось, что он вовсе не спешит вернуться к пишущей машинке.

— Значит, вы полагаете, мне удастся затронуть тему, которая вызовет интерес? — спросил он в конце своего допроса.

— Как будто вам самому это неизвестно! Сегодня читателю подавай реализм, время романтизма ушло.

— Должно быть, вы правы. Вы и сейчас работаете в библиотеке?

— Нет. После смерти моей матери я осталась дома помогать отцу. Вы себе не представляете, что за дом у врача! В свободное время рисую. Увлекаюсь антиквариатом. Собственно, поэтому мы и ездим в отпуск по заграницам: чтобы мне каждый раз предоставлялась возможность изучать мир на новом материале. За эту неделю я дважды рисовала остров, а сегодня не удержалась от соблазна познакомиться с ним поближе.

— Теперь вы видите, что с вами может сотворить ваше хобби! — Фэйртон улыбнулся, окончательно изгнав былое раздражение.

— Скажите, а как здесь бывает в плохую погоду? — спросила Франциска, поднимаясь из-за стола.

— Обычно шторма не особенно сильные, впрочем, я ко многому привык и не могу судить объективно.

Они вместе подошли к письменному столу, и Макс перевернул текстом вверх уже законченные страницы, в беспорядке разбросанные вокруг машинки.

— А кому вы даете печатать окончательный вариант?

— Я до этой стадии пока не добрался. Но думаю, что найдется какая-нибудь машинистка в Лондоне, ведь я там живу. А где вы остановились? Я имею в виду, в каком отеле?

Франциска ощутила его близость, и по ее спине неожиданно пробежала дрожь. Она назвала свой отель машинально, думая в ту минуту: «Интересно, а действительно, хватится меня кто-нибудь или нет?»

Еще оставалась надежда на то, что лодочник на берегу заметит красную тряпку и вывезет ее отсюда до наступления ночи.

— Джон приедет сюда завтра, а в субботу состоится бал. Отель по этому случаю нарядили, хотя не понимаю, зачем это нужно было делать. Но я пойду туда. Наверняка будет весело.

Ее лицо зарумянилось, и она уже не чувствовала себя такой усталой.

— Вы любите танцевать?

— Да. Джон тоже хороший танцор. Я с нетерпением жду субботы. Между прочим, моему отцу подобные забавы тоже очень по душе. Я его экономка, секретарь и временами повариха… — Франциска рассмеялась, и в комнате стало уютней от ее звонкого смеха. — Он говорит, что я готовлю лучше, чем большинство женщин, но я считаю, что он выдает мне авансы — и только.

— Необязательно, — отозвался Макс, который, задавая девушке вопросы, бросал на нее быстрые взгляды. Красивые волосы Франциски почти высохли и начали завиваться на концах. В ее синих глазах исчезла настороженность. — Лично я терпеть не могу готовить, когда я один.

— В таком случае позвольте мне сделать для вас завтрак, — осторожно предложила Франциска и тут же устремила на него умоляющий взгляд: — Это… если, конечно, я останусь у вас тут до утра. Прошу вас, скажите честно: я не мешаю вам?

В ее взгляде сквозило отчаяние.

— Нет, что вы, совсем напротив, — проговорил несколько смущенно Фэйртон. — Сколько вам лет, Франциска?

Впервые он назвал ее по имени. Они оба заметили это.

— Двадцать.

— У вас, по-моему, склонность к приключениям, нет?

— Да, пора бы уже мне повзрослеть…

— Вы говорите так, будто ощущаете себя грудным младенцем, — улыбнулся Макс. — А мне двадцать девять.

— Вы чистокровный англичанин? — спросила Франциска. — Мне кажется, что нет.

— Считаю себя таковым. Мой отец был англичанином, фермером из Нортумберленда. Мать до сих пор там живет. Она испанского происхождения, и этим, вероятно, можно объяснить мою смуглость. — Макс лукаво улыбнулся. — Но не бойтесь меня, я не цыган.