Кольцо Фрейи - Елизавета Дворецкая

– Вы хотите сами к нему поехать? – спросил Оттар, лысеющий, морщинистый человек с мешками под глазами, казавшийся старше из-за пристрастия к пиву и дорогому привозному вину. – В Слиасторп?

– Конечно, – надменно отозвалась Гунхильда. – Это наш дом, в конце концов! Мы не побоимся туда вернуться!

– А королева Асфрид знает… Она тоже готова на это?

– Пригласите ее сюда, чтобы узнать ее мнение. Вам следовало сделать это с самого начала, а не обсуждать замыслы продать нас у нас за спиной!

Гунхильда метнула еще один уничижительный взгляд на Рольфа, который покаянно ерошил темные, подстриженные по франкскому обычаю волосы у себя на затылке, но это вовсе не означало, что он на самом деле о чем-то жалеет. У этого человека не было совести, и все прекрасно об этом знали.

– Я приведу ее, и вы сами услышите наше решение, – бросила Гунхильда и вышла, направляясь в женский покой.

Ее трясло от волнения и возбуждения, но она знала, что все сделала правильно. Мысль о том, чтобы поехать в Слиасторп, и правда принадлежала бабушке, старой королеве Асфрид, и благодаря подслушанному разговору Гунхильда убедилась, что мудрая мать ее отца, как всегда, была совершенно права! Ее замысел лишь предвосхищал развитие событий, а теперь, похоже, стал единственным способом спасти их свободу, честь, а особенно – вик Хейдабьор и власть Инглингов над Южным Йотландом.

Именно королева Асфрид принадлежала к прямым потомкам Годфреда Грозного, основателя и первого покровителя вика, открытого торгово-ремесленного поселения возле фьорда Сле, на юге полуострова Йотланд. Около полувека назад из-за моря явился Олав Старый – это прозвище обычно закрепляется за основателем рода, – происходивший из шведских Инглингов. Победив в бою сперва Одинкара конунга, отца Асфрид, а затем и ее брата Аскара, он отдал дочь конунга в жены своему сыну Кнуту и с тех пор Инглинги считались наследниками Годфреда и владельцами Южного Йотланда. В прежние времена у данов и ютов имелось по десятку самостоятельных конунгов, но в последнее время положение изменилось. Кнютлинги, примерно в то же время пришедшие из Норвегии и захватившие Северный Йотланд, постепенно, в течение нескольких поколений, прибрали к рукам среднюю часть страны и почти все датские острова, и уж конечно, давно стремились вытеснить Инглингов из Хейдабьора. Этот вик являлся богатейшим во всех Северных Странах, и обладание им приносило немалые выгоды. Конечно, потомки Олава Старого не собирались сдаваться без борьбы. Дед Гунхильды, Кнут сын Олава, и его брат Сигурд пали от руки Хёрдакнута из рода Кнютлингов. Борьба между двумя королевскими родами за обладание богатой областью шла с переменным успехом. Гунхильда выросла среди событий этой войны, несколько лет ей пришлось прожить в Баварии, у родичей матери, пока мужчины выдерживали жестокие схватки. У деда Кнута было трое сыновей: Сильфраскалли, Сигтрюгг и Олав. Самый старший погиб еще почти подростком, второй успел жениться на знатной женщине по имени Одиндис и обзавестись тремя детьми. Олав же, младший сын Кнута, раздобыл в жены Гильду, дочь баварского герцога Арнульфа. Это случилось тогда, когда под давлением сильного короля саксов Кнут конунг был вынужден признать себя его вассалом и даже крестился. Гунхильда была их единственным ребенком.

Теперь от мужчин семьи оставалось только двое: Олав и его племянник Эймунд, сын Сигтрюгга. И три женщины: старая королева Асфрид, Одиндис, вдова Сигтрюгга, и Гунхильда. Северные Кнютлинги, их главные враги, в последние годы воевали на море, несколько лет назад после упорного сопротивления захватили Съялланд, обширный остров, с которого, как говорило предание, пошли все конунги данов. Инглингов они пока не тревожили – до тех пор пока Олав не в добрый час повстречался на йольском пиру с Кнутом сыном Горма.

С этого дня удача отвернулась от Олава, похоже, окончательно. Надо думать, асам не понравилось, что он затеял драку на пиру в их честь. После злосчастной потасовки дружина Олава попала в засаду, и поездка по стране превратилась в позорное бегство.

Никто из тех, к кому Олав обращался за поддержкой, ввязываться в ссору двух конунгов не пожелал. Хотя многие потом в этом раскаялись – Кнут со своей дружиной шел вдоль Ратного пути, сухопутной дороге, пересекавшей весь полуостров Йотланд с севера на юг, и грабил усадьбы, которые не могли оказать сопротивление.

С врагом на хвосте, будто заяц от собак, Олав спешно вернулся к фьорду Сле и стал собирать войско. Кое-кто из хёвдингов дал ему дружину, кто-то отказался, возмущаясь, что по собственной глупости Олав ввязался в ненужную войну, на которую у него нет сил. На спешно собранном тинге вик Хейдабьор отказался собирать ополчение, и Олав был вынужден принять бой прямо перед собственной усадьбой Слиасторп. Хорошо еще, его мать, королева Асфрид, успела уехать в Хейдабьор и увезти внучку, вдову-невестку, челядь, скотину и самое ценное из имущества. Со всем этим они расположились в усадьбе Торберна Сильного и стали ждать исхода боя.

Ничего хорошего они не дождались. Олав потерпел поражение и был вынужден с племянником и остатками разбитой дружины бежать на двух кораблях. Ветер в тот день был западный, и люди склонялись к мнению, что направился он в Швецию, чтобы там просить помощи у своего дальнего родича Бьёрна конунга. А может, и в вендский Рёрик, где его племянница жила замужем за князем Мистивоем. Мать, невестка и единственная дочь Олава остались в Хейдабьоре, не зная, как и все его жители, что с ними будет дальше. Кнут сын Горма со своей дружиной занял брошенный Слиасторп и третий день жил там, собираясь, по всей видимости, отпраздновать День Фрейи – начало весны*. В Хейдабьоре не стихали споры, пойдет ли он после этого на вик с целью его грабить или повернет назад, к себе домой. А хёвдинги совещались, как им обезопасить себя…

– И это должно случиться с нами накануне праздника Фрейи! – причитала еще вчера тетка Одиндис. – Хоть бы она сама сошла из своих небесных палат и уговорила Кнута не ходить сюда!

– Не стоит рассчитывать на ее помощь, – вздохнула старая королева Асфрид. – Это в прежние времена боги часто являлись людям и даже принимали участие в сражениях. Но теперь им служат все хуже, почитают все меньше, и все больше людей предают их и поклоняются Кристусу – неудивительно, что боги покинули нас и предоставили нам самим заботиться о себе. Я думаю, не пойти ли мне в Слиасторп и не поговорить ли с Кнутом – в праздник пробуждения богини он не обидит старую женщину, тем более что мы в родстве…

– Было бы лучше, если бы к нему пришла сама Фрейя!

– Так она и придет! – Гунхильда, осененная неожиданной мыслью, даже вскочила со скамьи. – Фрейя каждый год приходит в этот день. Так она может прийти в Слиасторп и выскажет Кнуту сыну Горма свою волю!

– С чего ты взяла? – Бабушка и тетка в изумлении воззрились на нее.

– Она тебе сама сказала? – невесело усмехнулась Одиндис.

– Не так чтобы она мне сама сказала… а может, и сама! – От воодушевления Гунхильда раскраснелась и говорила все увереннее. – Кто-то же внушил мне эту мысль, почему же не сама Фрейя? Я пойду за нее!

– Ты сошла с ума! – ахнула тетка. – Хочешь сама отдаться в руки Кнута?

– А может, и не так плохо придумано, – вдруг поддержала внучку королева Асфрид. – Идти все равно надо: если мы не пойдем навстречу Кнуту, он сам завтра-послезавтра явится сюда. А если мы решимся, то, может, и выиграем – боги любят смелых, тех, кто без страха идет навстречу судьбе! Конечно, лучше бы мне самой с ним повидаться, но Кнут совсем молод и охотнее побеседует с юной красоткой, а не с такой старухой, как я.

– Зато нам с тобой не пришлось бы опасаться за свою честь! – возразила Одиндис. – На нас с тобой молодой парень не польстится даже после месяца в море, а Кнут ведь шел сюда по Ратному пути!

– В День Фрейи он не посмеет оскорбить ту, что говорит от имени богини! Ну, Оди, разве наша девочка недостаточно хороша, чтобы Фрейя приняла ее облик?

– Фрейю мне не пришлось видеть, но для смертных очей наша Хильда достаточно хороша! – хмыкнула Одиндис. – Может, вы и правы: лучше пойти навстречу опасности и погибнуть с честью, чем трусливо дожидаться, пока тебя вытащат из дома, как лису из норы за хвост.

Надежду внушало одно обстоятельство: жена Горма конунга и мать Кнута, королева Тюра, состояла в дальнем родстве с Асфрид, точнее, Асфрид приходилась двоюродной сестрой ее матери. Благодаря этому Асфрид имела право попросить Тюру о помощи и отдаться под ее покровительство, пока их мужчины разберутся между собой с помощью оружия. В случае удачи они могли бы обезопасить и себя, и вик. А медлить не следовало: ведь Кнут сын Горма и впрямь мог двинуть дружину на Хейдабьор, привлеченный богатством торговых людей.