«Ночной человек» - Алексей Иванович Шубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Начнем по порядку. Высотку 337.4 видишь? За ней лесок… Вчера авиаразведка довольно определенно сообщила, что гитлеровцы изволят сосредоточивать здесь танки. Цель их ясна — опрокинуть нас в реку Нетечь. И тем самым ликвидировать неприятный для них плацдарм. Возможно, они мечтают и о большем. Это, в конце концов, естественно.
Голос подполковника внезапно стал отрывистым и резким.
— Наша цель — опередить их, плацдарм удержать. И не только удержать, но и расширить, ликвидировав их опорные пункты: Ряхово, Лузниково и Большой Вал… И сделать это, не дожидаясь конца их приготовлений. Понятно?
По старой привычке командовать и отдавать приказания подполковник незаметно для себя перешел на «вы».
— Теперь извольте внимательно рассмотреть эти пункты и, в частности, соединяющие их дороги. Учтите, что наиболее удобная дорога через болотистую пойму лежит на нашем участке… Вызвал вас я сейчас потому, что вашей роте предстоит разрешить особо важное задание. Мы тут вот что наметили: накапливаясь в ложбине, здесь, вы овладеваете высоткой, затем врываетесь в Ряхово и создаете возможность дальнейшего продвижения, тщательно, однако, закрепившись за селом на линии развилки дорог. В то же время второй батальон выходит в направлении шоссе, перерезая ближние коммуникации немцев. Взаимодействие, как видите, полное, но предупреждаю: главная роль будет принадлежать вам. Рота будет выполнять отдельное боевое задание. Придадим пулеметный взвод, взвод ПТР, дадим, разумеется, пополнение…
— Идемте-ка, лейтенант, свежим воздухом подышим.
Раннее утро встретило их сухостью и пыльной желтизной солнечного света. За ночь земля не остыла.
— Жаркие дни идут! — сказал подполковник, и нельзя было понять, подразумевает он погоду, предстоящие бои или то и другое вместе.
— Вот что, голубчик, — помолчав, мягко проговорил он, беря Трофимова за портупею. — Я крепко на полк надеюсь, а на тебя — как на каменную гору… Боевое приказание ты получишь особо, по всем правилам, когда это будет нужно, а сейчас готовься. Отдыхать больше нельзя, а то опередят — уж больно тихо что-то… Хотел, понимаешь, сегодня ночью заснуть, и часок выдался, а не мог…
Было похоже, что подполковник шел провожать Трофимова.
— Это… Засухин-то у тебя как сейчас — в форме?
— Да ничего, беседовал с ним.
— Вот что: зря его трогать не надо, но на этот раз, сам понимаешь, дело серьезное — пусть-ка он нам «языка» достанет. Чтобы без шума, без грома. Он это умеет… Восемь «языков» в разное время доставил. Привести не может, так на себе приволочет. И что удивительно: всегда один ходит. С виду неуклюжий, а поди ж ты…
Подполковник засмеялся:
— Когда ему орден вручали, насмешил он тогда и генерала и нас всех.
— Насмешил? — удивился Трофимов. — Он мне вовсе не показался смешным.
— Дело было так. Приехал на вручение орденов представитель армейской газеты и начал записывать, кто, да что, да как… Доходит до Засухина: «Как это, — спрашивает, — вы, товарищ Засухин, «языков» добываете?» — «Да так, мол, добываю». — «А как все-таки?» — «Овладеешь, значит, и доставишь». — «Силою?» — «Нет, говорит, сахаром заманиваю». Корреспондент, понятно, обиделся. «Вы, говорит, опытом делиться не желаете». А тот ему: «Какой же в моем деле опыт может быть, ежели что ни человек, то совершенно новый случай. В моем деле правила нет». — «А что есть?» — «Это, говорит, я сам не знаю». — «Так, выходит, вам просто везет?» — «Не потому, что везет, а потому, что я ночью действую. Ночной я человек». А корреспондент все записывает. «Как же вы ночным человеком стали?» — «Да это, говорит, очень просто: я в Москве на Якиманке ночным дворником служил, там и привык». Серьезно так отвечает…
Подполковник снова усмехнулся.
— Так вы ему приказание дадите. Пусть уж постарается. Сорок восемь часов срока…
Подполковник еще некоторое время шел рядом с Трофимовым, потом остановился и потер себе лоб.
— Еще что-то вам сказать хотел, да забыл. Прямо из головы вон. Что-то такое, этакое…
Он неопределенно покрутил пальцами.
— Может, потом вспомните?
— Нет, брат, здесь «потом вспоминать» нельзя. Уж сейчас постараюсь. Что-то такое… Тьфу, черт, пошли обратно!..
Трофимов, недоумевая, двинулся за подполковником, быстро и весело направившимся к штабной землянке.
Было в ней все так же по-ночному темно и душно. Начальник штаба спал, положив на стол белую лысую голову.
Стараясь не шуметь, подполковник достал висевшую на стене фляжку, отвинтил пробку и налил стакан бурой жидкости.
— Выпей! Поздравляю…
— С чем?
— Пей, тогда узнаешь.
Недоуменно улыбаясь, Трофимов выпил вино, и подполковник протянул ему небольшую вчетверо сложенную бумажку с фиолетовым штампом.
— Поздравляю с производством, старший лейтенант!
Бумага пришла из штаба фронтовой части, где до ранения служил Трофимов. В официальном ответе на запрос сквозила товарищеская теплота.
— Понял, пишут-то как: «…к сожалению командования и товарищей офицеров, выбыл из строя по причине ранения…» Жалеют о тебе, значит. У полковника вашего губа не дура. Небось хотел бы, чтобы тебя ему вернули. Ну а ты как — свой полк любишь?
Подполковник хитро прищурился, глядя на Трофимова.
— Понятно, люблю, — твердо произнес Трофимов, заранее чувствуя, что такой ответ в какой-то мере будет неприятен подполковнику. Но что иное он мог ответить?
Подполковник пожевал губами.
— Ну, это, понятно, правильно. Ты здесь еще мало пробыл… Полюбишь и нас. Пройдем вместе километров полтысячи, и полюбишь… А впрочем, сдружиться и на десяти метрах можно… Пока все! Звездочки новые чтобы сегодня же на погонах были!..
— У меня запасных нет.
— Нет? Подожди-ка, где-то я недавно много звездочек видел?
Подполковник взял полевую сумку адъютанта и вытащил из нее небольшой сверток.
— Гляди-ка, запас какой! Только тише… Это он себе, значит, с таким расчетом приготовил — на старшего лейтенанта и капитана… А это что? Я даже не заметил. Майорские, сукин сын, припас!..
Подполковник весело рассмеялся:
— Вот молокосос, вот бестия!.. А ведь хорошо, что ни говори, а молодец! Едет на фронт и мечты везет. Ведь, правда, хорошо?
4
Боевое задание добыть «языка» Засухин принял спокойно, даже равнодушно, точно речь шла о суточном наряде по казарме.
— Один пойдете? — спросил у него Трофимов.
— Разрешите одному. Мне одному легче.
— Как знаете.
Трофимов медлил отпустить Засухина.
— До вечера отдыхайте. Если что понадобится, скажите, а перед выходом зайдете ко мне.
Как и при первой встрече, Засухин казался неуклюжим и медлительным, но теперь Трофимов успел рассмотреть его руки. Очень белые, большие, с короткими ногтями, они казались мягкими и мирными.
Засухин заметил взгляд офицера и, подняв кисть, сжал ладонь в кулак, затем разжал и
