Память Света - Роберт Джордан

Мэт облегчённо вздохнул:

— Проклятый пепел, Ястребиное Крыло! Неужели мне нужно было вытягивать эти слова из тебя клещами, козлиная ты задница! Так ты на нашей стороне?

— Ну, разумеется, мы на стороне Света, — ответил Ястребиное Крыло. — Мы бы никогда не стали сражаться на стороне Тени.

— Но мне же говорили… — начал было Мэт.

— Тебе говорили неверно, — ответил Ястребиное Крыло.

— А кроме того, — вклинился, смеясь, Хенд, — чтобы нас могла призвать другая сторона, ты должен быть трупом!

— Я был, — ответил Мэт, потирая шрам на шее. — Очевидно, то дерево забрало мою жизнь.

— Не дерево, Игрок, — возразил Ястребиное Крыло. — Другой раз, о котором ты не помнишь. Но примечательно, что оба раза тебя спасал Льюс Тэрин.

— Помни его, — отрезала Амаресу. — Я видела, как ты повторяешь, что боишься его безумия, но забыл, что каждым своим вздохом, каждым шагом ты обязан его терпению. Твоя жизнь, Игрок — дар Дракона Возрождённого. Двойной дар.

Кровь и проклятый пепел. Даже мёртвые женщины поучают его в духе Найнив. Где они этому учатся? На каких-то тайных уроках?

Ястребиное Крыло кивнул на что-то поблизости. Это было знамя Ранда, которое до сих пор держал в руках Даннил.

— Мы прибыли сюда, чтобы собраться у знамени. Мы можем сражаться на вашей стороне благодаря ему, Игрок, и потому что вас возглавляет Дракон, хотя и делает это издалека. Этого нам достаточно.

— Что ж, — ответил Мэт, оглянувшись на знамя. — Полагаю, раз уж вы здесь, то можете вступить в бой. Я отзову моих людей.

Ястребиное Крыло расхохотался:

— Ты считаешь, что мы — сотней человек — сумеем выиграть всю битву?

— Вы же треклятые герои Рога, — удивился Мэт. — Разве не этим вы и занимаетесь?

— Нас можно победить, — ответила хорошенькая Бэз из Матучина, гарцуя на своей лошади подле Ястребиного Крыла. Туон же не станет сердиться, если он немножко поглазеет на героиню Рога, верно? Людям ведь полагается на них глазеть. — Если нас тяжело ранить, нам придётся отступить в Мир Снов, чтобы восстановиться.

— Тени известно, как сделать нас беспомощными, — добавил Хенд. — Свяжи нас по рукам и ногам, и мы не сможем помочь в бою. Что толку от бессмертия, если ты не можешь даже пошевелиться.

— Мы хорошо умеем сражаться, — сказал Ястребиное Крыло, обращаясь к Мэту. — И мы предоставим нашу силу в ваше распоряжение. Но эта война не только наша. Мы просто её частичка.

— Растреклястки замечательно, — сказал Мэт. Рог продолжал играть. — Тогда скажи мне вот что. Если не я протрубил в эту штуковину, и никто из сторонников Тени… Тогда кто это сделал?

Толстые троллочьи когти впились в руку Олвера. Зажмурившись, он продолжал трубить в Рог в узкой расщелине скалистого склона, невзирая на слёзы, текущие из глаз.

«Прости меня, Мэт», — подумал мальчик, когда одна покрытая чёрной шерстью рука зашарила, чтобы получше ухватиться за Рог, а другая схватила его за плечо, глубоко впившись когтями в плоть. Из ранок вниз по руке Олвера потекли струйки крови.

Рог вырвали у него из пальцев.

«Прости!»

Троллоки выдернули Олвера наружу.

И тут же бросили его.

Олвер упал на землю, оглушённый, и моментально подскочил, когда Рог вдруг упал ему в руки. Он схватился за него, трясясь всем телом и смаргивая слёзы, застилавшие глаза.

Над ним двигались тени. Они рычали. Но что случилось? Олвер осторожно поднял голову и заметил, что над ним, широко расставив ноги, кто-то стоит. Движения бойца, в одиночку сражавшегося с дюжиной троллоков, казались размытыми. Его посох взлетал то в одну, то в другую сторону, защищая лежавшего мальчугана.

Олвер заметил черты лица воина, и у него перехватило дыхание:

— Ноэл?

Ноэл стукнул посохом по руке троллока, заставив тварь отступить, поглядел на Олвера и улыбнулся. Хотя Ноэл по-прежнему выглядел человеком в летах, из его глаз исчезла усталость, словно с его плеч свалилась тяжкая ноша. Рядом стояла белоснежная лошадь с золочёным седлом и поводьями — это была самое чудесное животное из когда-либо виденных Олвером.

— Ноэл, а мне сказали, что ты умер! — всхлипнул Олвер.

— Так и есть, — ответил Ноэл и рассмеялся. — Но Узор ещё не закончил со мной, сынок. Труби в Рог! Труби гордо, Трубач!

Олвер послушался и дунул в Рог, а Ноэл продолжил отбиваться от окруживших Олвера плотным кольцом троллоков. Это Ноэл! Ноэл стал одним из героев Рога!

Лошади, приближавшиеся галопом, возвестили о прибытии остальных, шедших на выручку Олверу.

Внезапно Олвер почувствовал разливающееся внутри тепло. Он потерял так много близких людей, но один из них… единственный… вернулся за ним.

Глава 40

ВОЛЧИЙ БРАТ

Люди, державшие Илэйн, поражённо уставились на Бергитте, и, воспользовавшись их замешательством, молодая королева метнулась в сторону. Ей удалось перевернуться на колени. Из-за беременности она стала неуклюжей, но вовсе не беспомощной. Медальон соскользнул, и она снова ощутила сияние саидар, ждущее её объятий. Наполнив себя Силой, она прижала к животу руку.

Дети внутри шевелились. Потоками Воздуха Илэйн сбила своих похитителей с ног. Неподалёку гвардейцы Илэйн, объединив усилия, смогли прорвать строй сторонников Меллара. Правда, при виде Бергитте некоторые из них тут же остановились как вкопанные.

— А ну в бой, козье отродье! — прокричала Бергитте, посылая в наёмников стрелу за стрелой. — Может я и умерла, но по-прежнему остаюсь вашим треклятым командиром, так что исполнять приказ!

Это привело их в чувство. А между тем затягивавший поле боя туман поднимался всё выше. Казалось, он слабо светится в темноте. Всего за несколько секунд оружие Бергитте, плетения Илэйн и действия её охраны обратили остатки предавшихся Тени наёмников Меллара в бегство.

Стрелы Бергитте настигли ещё шестерых беглецов.

— Бергитте, — сквозь слёзы произнесла Илэйн. — Мне так жаль.

— Жаль? — Обернулась к ней Бергитте. — Жаль? О чём тут жалеть, Илэйн? Они вернулись ко мне — все мои воспоминания! — Она рассмеялась. — Всё замечательно! Я даже не представляю, как ты в последнее время меня ещё терпела! Я ныла хуже какой-нибудь соплячки, сломавшей любимый лук.

— Я… О, Свет! — чувства Илэйн продолжали твердить, что она потеряла Стража, и боль от разрыва уз не поддавалась доводам рассудка. И не важно, что Бергитте собственной персоной стояла перед нею. — Может, стоит снова связать тебя узами?