Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Была темная ночь, когда наша бригада выступила в направлении на станицу Георгие-Афипскую и железнодорожную станцию того же названия. Это было началом похода на Екатеринодар. Труднопроходимая грязь, глубокие лужи и сплошное болото, – орудия и повозки постоянно застревали, а конные и пешие уходили вперед. Части отрывались друг от друга или наступали друг другу на хвост. Какие-нибудь шесть верст тащились всю ночь.
Небо розовеет на востоке, начинают вырисовываться дали. Полотно железной дороги и домики станицы верстах в двух. Видна высокая станичная колокольня. Колонна, растянувшаяся ночью по степи, стягивается. Впереди видны конвой генерала Корнилова с трехцветным флагом, группа конных – штаб армии – и сам генерал.
Станица и станция уже недалеко, а между тем все тихо… Внезапно из-за водокачки повалили клубы дыма и, освещенный солнцем, блистая сталью, выкатил из-за станционных построек большевистский бронепоезд. Несколько секунд царила тишина, но вот воздух как бы дрогнул и заныл. Несколько пулеметов бронепоезда разом забили по колонне. И что тут было… Все смешалось: кто ринулся в глубокую канаву у дороги, кто залег в кусты, кто побежал в сторону. Лошади попадали, путаясь в постромках, вырвались, понеслись по степи. Все ринулись назад, кроме нашей батареи. Пушки снялись с передков и через минуту ударили по бронепоезду. Бронепоезд сразу же откатился назад за постройки. Роты Офицерского полка рассыпались в цепь и пошли к станции. Завязался тяжелый бой.
Далеко влево были видны цепи нашей 2-й бригады, атаковавшей соседнюю станцию. Было даже слышно, как они кричат «Ура!». Вскоре подошли большевистские поезда со стороны Екатеринодара и наше 1-е орудие капитана Шперлинга оттянули на крайний фланг, чтобы их задержать. Большевистские поезда остановились в густых посадках и перестали дымить. Пристреляться к ним было трудно, так как мы должны были беречь снаряды. Зато они били по нас, стоящим на ровной степи, как по мишени.
Почти два часа грохотали разрывы гранат: перелет, недолет… Били и шрапом. Это был форменный расстрел. Мы остались в живых только потому, что несколько гранат, попавших между нашими орудиями, заглохли в глубокой грязи. Был ранен шрапнелью в ступню номер нашего орудия Прохоров, тот, который тащил меня, раненного под Кизитеринкой. Теперь я тащил его, стонущего, к оттянутым передкам. Кроме Прохорова, были ранены бывшие юнкера-михайловцы Иссов и Владимиров, получившие пулеметные пули, – Иссов в плечо и Владимиров в глаз.
Бой этот был поистине страшный. Мы жались к щиту орудия, чтобы спастись от низких разрывов шрапнели, и быстро ложились, если гранаты рвались на батарее. Во рту было сухо. Никогда еще мы так не ждали спасительного покрова темноты, как в день этого боя!
С наступлением темноты бой затих. Станция и станица были взяты. Большевистские бронепоезда ушли на Екатеринодар. Лишь к полуночи мы выбрались из топкой грязи и добрались до отведенных нам квартир. Но уже на рассвете прискакал из штаба разведчик и сообщил, что наши орудия должны немедленно выехать за станицу и занять позицию против бронепоездов.
На этот раз мы стали на закрытую позицию, и большевистские бронепоезда не могли к нам пристреляться. Гранаты рвались беспрерывно по соседству, вздымая вверх глыбы мягкого чернозема, падающего потом на землю с шумом, подобным конскому топоту.
Екатеринодар был совсем близко, но мы повернули, обходя его с юга, чтобы атаковать его с той стороны, где он не прикрыт рекой Кубанью.
Наступление на Екатеринодар начала бригада генерала Богаевского, а мы прикрывали переправу через Кубань и тыл. Два дня мы слушали гул орудий и тревожно ждали вестей. Вести были оптимистические: «Город взят», «Бой уже за городом», «Город сегодня будет взят»… Но гул орудий не прекращался и даже усиливался. Наконец нашу батарею потребовали к городу. Одновременно с нами пошли к Екатеринодару и части Офицерского полка с генералом Марковым во главе.
Мы шли переменным аллюром и уже через пару часов проехали рощу и ферму Кубанского экономического общества. Роща была усеяна трупами красных – рослыми черноморскими матросами. Накануне здесь была блестящая атака партизан генерала Богаевского.
Вся степь перед Екатеринодаром дымилась разрывами гранат. Десятки орудий разного калибра били со стороны города и громили наши позиции «по площадям». Наша позиция была полузакрытая, и в первый раз за всю войну мы начали рыть себе ровики.
Впереди раздавалась ружейная трескотня и неумолчная строчка многочисленных пулеметов. Командир батареи вместе с капитаном Шперлингом прошли вперед выбрать наблюдательный пункт. Скоро провели телефон, и батарея сделала несколько выстрелов. Неприятельские пули свистели беспрерывно.
Передавали, что генерал Марков будет атаковать кожевенные заводы и батарея должна поддержать его атаку огнем. Томительно шли часы. Огонь противника усиливался, переходя в ураганный. Наконец справа началась ожесточенная пулеметная и ружейная стрельба – это генерал Марков пошел в атаку с Офицерским батальоном. Наша батарея не могла, из-за недостатка снарядов, ее достаточно поддержать. Сообщили, что генерал Марков заводы взял и дошел до артиллерийских казарм, но дальше продвинуться не может: уличный бой был тяжел, потери большие. Стало ясно, что атака не имеет решительного успеха.
Армия наша наступала на Екатеринодар частями, сначала только 2-й бригадой, и не использовала первого успеха при взятии фермы, дав красным отступить к городу и получить там большие подкрепления. На следующий день атакующие нарвались на густой артиллерийский и пулеметный огонь большевиков, успевших стянуть к месту атаки бригады генерала Маркова значительные силы, прибывшие из Новороссийска. Цвет командного состава добровольцев, идущий, по традиции, впереди атакующих, понес тяжелые потери: пал командир Корниловского Ударного полка и его создатель – полковник Неженцев, пал известный партизан-чернецовец Курочкин, тяжело был ранен генерал Казанович.
Из кубанских станиц подкрепления подходили слабые – группки молодых необстрелянных кубанских казаков, терявшихся под убийственным артиллерийским огнем. На вечерней заре этих кубанцев рассыпали на гребне в цепь так, чтобы они были видны в Екатеринодаре и чтобы красные подумали, что к нам идут подкрепления…
Артиллерия красных, затихшая к вечеру, открыла ураганный огонь по кубанской цепи. Около нашей батареи командир кубанской сотни был подброшен разорвавшейся гранатой высоко вверх.
В эту ночь плохо спалось в наскоро вырытом окопчике. Было холодно, особенно на рассвете. Как только посветлело, началась артиллерийская стрельба по всему фронту со стороны красных. Били они больше по площадям. Мы лежали, прижимаясь
