Из истории русской, советской и постсоветской цензуры - Павел Рейфман

Для подозрительного Сталина рекомендации Виноградова было достаточно. Его арестовали и стали готовить процесс. Тогда и извлекли письмо Тимашук, а Сталин присоединил его к придуманному им антисемитскому заговору. Он вообще был мастер подобных выдумок (см. Шатуновскую: про план, составленный Сталиным, со всеми деталями Московского и Ленинградского контрреволюционных центров, которых вообще не существовало). Арестовали врачей-евреев из Кремлевской больницы. Один из них, профессор М. С. Вовси — брат убитого по распоряжению Сталина Михоэлса: еще один повод для подозрений. Показания «выбили» из профессора Эттингера, умершего под пытками. Всё отчетливее вырисовываются контуры начинающегося погрома. Все газеты печатают фантастические обвинения. Атмосфера накалена до предела.

Сперва дело врачей поручено министру внутренних дел В. С. Абакумову. Затем Сталин заподозрил его в тайной связи с Берия. В июле 51 г. Абакумова арестовали, обвинив в том, что в министерстве на руководящих постах много евреев. Новый министр — профессиональный партийный работник С. Д. Игнатьев (Сталин назначил его «со стороны», чтобы ослабить влияние «в органах» Берия, которому он тоже перестал доверять). Кампания приобретала всё больший размах. Далеко оставила позади такие антисемитские процессы, как дело Дрейфуса во Франции, дело Бейлиса в России. Запрещены произведения обвиняемых (еще не осужденных; многие из них — крупные ученые, авторы ценных научных работ). Сюда приплюсовали и Михоэлса. Главлит просил у отдела пропаганды и агитации разрешить разослать приказ об изъятии книг «врачей-вредителей». Отдел пропаганды ЦК… в записке 17 января 53 г. счел приказ «неправильным», «так как он предусматривает изъятие не всех произведений, а лишь работ на медицинские темы. Из книг Михоэлса приказ предусматривает изъятие только книг о театре и искусстве». Отделу пропаганды и агитации кажется это недостаточным: «Следовало бы в приказе Главлита указать на необходимость изъятия всех произведений врачей-вредителей и всех работ Михоэлса независимо от их тематики». Так и поступили (Бох99, 607).

Разнузданная антисемитская вакханалия. Ни одного номера газет без статей о врачах-убийцах. Преследование еврейской культуры, всех форм национального самовыражения. Закрыты еврейские театры в Москве, Черновцах, Минске, Одессе, Биробиджане, Баку, Кишиневе, научные центры и библиотеки в Киеве, Львове, Минске. Закрыта кафедра гебраистики факультета востоковедения Ленинградского университета. Частично уничтожены богатейшие коллекции еврейских музеев в Тбилиси, Вильнюсе, Биробиджане. Закрываются синагоги. Уничтожаются свитки Торы, религиозной литературы, молитвенников.

В феврале 53 г. началась подготовка к массовой депортации евреев из Москвы и крупных промышленных центров в восточные районы страны. Слухи (стихийные или инспирированные) о подготовленных в Сибири особых лагерях. Депортацию планировалось подготовить так: группа евреев направит письмо правительству с просьбой о высылке, чтобы «спасти евреев от справедливого народного гнева», «гнева советских людей», вызванного «процессом врачей». Письмо, заранее подготовленное, находилось в редакции «Правды». Подписи под ним собирали директор ТАСС Я. Хавинсон и академик И. Минц. Они ездили по квартирам, приглашали людей в редакцию «Правды». Им удалось собрать довольно много подписей (Яков211-13). Об этом вспоминал и Вас. Гроссман (см. седьмую главу).

К счастью, Сталин умер. Но не все сумели сразу понять, какие изменения эта смерть сулила. Как пример и в то же время как итог происходившего — пространное письмо от 24 марта 53 г. руководителей Союза советских писателей А. Фадеева, А. Суркова и К. Симонова Хрущеву (а не Маленкову!) о мерах по освобождению писательской организации от балласта. Никто из авторов не был ярым антисемитом. Но не успели перестроиться и попали впросак. В письме отмечалось, что в московской писательской организации на учете состоит 1102 человека (955 членов и 147 кандидатов). Из них свыше 150 не выступают с произведениями, имеющими самостоятельную художественную ценность от 5 до 10 лет. Они — балласт, а в ряде случаев дискредитируют высокое звание советского писателя. Согласно уставу они подлежат исключению (сноска на устав). Большинство не имело оснований для вступления в СП и были приняты в 34 г. при создании Союза Писателей, в условиях массового приема. Такие поблажки допускались и позднее, в годы войны, в первые послевоенные годы. Многие из таких людей просят материальной поддержки, которая им не положена. В письме приводятся примеры исключенных и не исключенных, но заслуживающих исключения. А далее идет главное, то, ради чего письмо было написано: «Значительная часть этого балласта составляют лица еврейской национальности и, в том числе, члены бывшего Еврейского литературного объединения <…> распущенного еще в 1949 году». Из членов московской организации писателей — русских — 662 (60 процентов), евреев — 329 (29.8 процента), украинцев — 23, армян — 21, других — 67. При создании Союза в 34 г. в московскую организацию принято 351 человек, из них писателей еврейской национальности 124 человека, т. е. 35.3 процентов; в 35–40 гг. принято 244 человек, из них писателей еврейской национальности — 85 (34.8 процента); в 41–46 гг. — 265 человек, из них 75 евреев (28.4 процента); в 47–52 гг. принято 241, из них евреев — 49 (20.3 процента). Такой искусственно завышенный прием лиц еврейской национальности объясняется тем, что многие приняты не по литературным заслугам, а в результате сниженных требований, приятельских отношений, замаскированных проявлений национальной семейственности. Особенно это относится к членам и кандидатам из бывшего Еврейского литературного объединения. Все руководители и многие члены этого объединения были, в свое время, репрессированы органами МГБ после ликвидации объединения и прекращения изданий на еврейском языке Только четверо из двух еврейских писателей (так! смысл: почти никто — ПР), входивших в это объединение, занялись литературной работой и эпизодически выступают в печати на русском языке. Остальные — балласт. Некоторые сменили профессию. О том, что руководители Союза Писателей располагают сведениями о подобном же положении в Ленинградской организации и на Украине.

«Полностью сознавая ответственность» за такое положение, руководство ССП считает необходимым «последовательно и неуклонно освобождать Союз писателей от балласта». Оно в то же время считает неправильным проводить эти мероприятия путем «чистки» или «перерегистрации» (вызовет громкий скандал — ПР). «Вместе с тем мы считаем необходимым добиться того, чтобы в течение 1953-54 годов положение с составом творческих кадров было бы решительным образом исправлено». Сообщая об исключенных и кандидатов на исключение, авторы письма добавляют: «Работа эта будет продолжаться». Они, по их словам, сообщают в ЦК «об этих мероприятиях», так как исключенные будут жаловаться (дескать, будьте к этому готовы — ПР) (Бох100 — 04).

Приведенное письмо — прекрасная иллюстрация позиции правления писателей конца сталинского период, готовности их действовать «применительно к подлости». Оно же — свидетельство плохой информированности, отсутствия гибкости, наблюдательности. Что бы подождать немного, не торопиться, определить, откуда «дует ветер» в такой переломный момент!? Ведь ко времени отправки письма антисемитская кампания уже прекратилась (письмо, видимо, готовилось ранее и его по инерции послали). Прекратилась одновременно во всех изданиях, в ночь с 1-го на 2-е марта. 1-го марта она еще велась в полную силу. Статья в «Правде» о засылке в СССР американскими, британскими, израильскими, другими зарубежными секретными службами вредителей, шпионов, убийц, диверсантов. А 2-го марта никаких материалов на эту тему. Их не было и далее. Информация такого рода пресечена, как по взмаху волшебной палочки. По мнению Медведевых и Авторханова, Берия сам удивлен таким внезапным прекращением. Во всяком случае инициатива не его. Вряд ли и Маленкова. Они вообще 1-го марта отставали от событий. Только поздно вечером узнали о состоянии здоровья Сталина (к этому времени Хрущев и Булганин были уже в курсе дела, побывали на даче, хотя в комнату, где лежал Сталин не заходили). Берия, приехавший позже, вообще высказал предположение, что Сталин просто спит. Врачей до вечера не вызывали. Кто дал распоряжение в средства массовой информации прекратить кампанию точно не известно. Вернее всего Игнатьев, которому подчинялась непосредственно цензура, и Суслов, ведавший, как секретарь ЦК по идеологии, Агитпропом ЦК. Без действий этих двух инстанций (цензуры и агитпропа) оборвать кампанию на полуслове не представлялось возможным. Обойти Игнатьева и Суслова было никак нельзя. Они подчинялись лично Сталину. И в данном случае, надо сказать, проявили поразительную мобильность (уже днем 1 марта, не позднее, отданы все распоряжения). 5 марта КГБ и МВД слили в одно министерство, во главе поставлен Берия. Арестованные по делу врачей освобождены. Первой — жена Молотова Жемчужина.