Чародеи (сборник) - Андрей Смирнов

Дэвид устремился к своему противнику. Кантор ничего не предпринимал, наблюдая за ним. Как только расстояние сократилось вдвое, землянин использовал еще одну подвеску — на этот раз, атакующую.

Это была модернизация когтисто–клинковой молнии, усиленная тридцатью дополнительными Формами. Повинуясь жесту руки, в воздухе образовалось подобие ослепительного ветвистого дерева, «ствол» и «ветви» которого состояли из электрических дуг, а «листва» — из огненной бури. Хотя заклинание и было защищено от проникновения извне, Дэвид опасался, что Кантор сможет как–нибудь обойти защиту и отклонить молнию. Его опасения не оправдались. Как и надежды: несмотря на всю убойную мощь подвески, Кантор не попытался уйти по волшебной тропе. Заклинание было устроено так, что преследовало свою цель и на волшебной дороге — очевидно, Кантор увидел, что Форма «Путь» включена в его структуру и не стал отступать. Он выставил перед собой Щит Тьмы, поспешно усложняя его структуру вторичными заклинаниями, описывавшими, что и как будет поглощать этот щит: огонь, свет, электрические разряды, штормовые заклинания — в общем, все то, что Дэвид накрутил на свое молниевое дерево.

Тьма и Свет столкнулись. Заклинания кромсали друг друга, сила выплескивалась во вне — полыхающее световое марево, омраченное темными вкраплениями. Хаос бушевавших энергий скрыл от Дэвида висящую в воздухе фигуру Кантора, и, как надеялся землянин, скрыл от Кантора его самого. Метнув в противника молнию, до краев накаченную силой Источника он не остановился, а продолжал со всей возможной скоростью лететь к месту, где должен был находиться его противник. Молния должна была отвлечь Кантора, не дать ему понять, что Дэвид намеревается сделать. В правой руке землянин крепко сжимал рукоять колдовского клинка.

Дэвид ворвался в бушующее энергетическое марево в тот момент, когда его заклинание уже исчерпало себя и начало рассыпаться. Молнии даже удалось пробить щит Кантора, но ее поражающая сила на этом практически исчерпалась, и то немногое, что осталось, не могло уже причинить защите кен Рейза никакого существенного вреда. В тот момент, когда заклинание иссякло, из светового марева появился Дэвид. Он даже успел Ударить по защите мечом Гьерта… один раз. Потом Кантор ушел по Пути, так стремительно и легко, как будто был призраком, а не человеком. Марево еще не рассеялось, и Дэвид практически мгновенно потерял противника из виду — он не видел точно, но, кажется, Путь уносил Кантора куда–то вверх и… обратно?

— Второй раз твой номер с мечом не пройдет, — раздался издевательский голос откуда–то сверху.

Дэвид посмотрел вверх… Ошибка. Лучше бы он вместо этого поставил щит. Кантор, висевший в метрах тридцати над ним, ударил со всей дури, использовав, вероятно, одну из своих собственных подвесок. Все вокруг будто взорвалось, только на этот раз в пространстве не расплескались Огонь и Свет, а буйно расцвела Тьма. Дэвид почувствовал, что падает вниз. Его воздушное заклинание не было повреждено, но оно цеплялось за воздух, а воздух сейчас сминался, спрессовывался под сокрушительной мощью Молота Тьмы. У самой земли ему удалось остановить падение, но вот от защитной оболочки, так удачно выручившей его минуту назад, теперь мало что осталось. Дэвид был дезориентирован, из–за окружавшей его темноты почти ничего не видел, с трудом удерживался в воздухе и понимал, что представляет сейчас для Кантора идеальную мишень. Наугад он использовал еще одну подвеску, и на этот раз ему повезло. Одновременно с ним Кантор зачитал новое заклинание, по внешнему виду более всего похожее на падающий с небес заостренный конус. Вершина его, обращенная к земле, была острее иглы, прочнее алмаза, а широкое, диаметром с теннисную площадку, основание, размывалось, закручиваясь в теневой смерч. Эта хреновина должна была добить Дэвида, но результат вышел обратным. Задействованная землянином подвеска базировалась на Жизни, но стихиальная составляющая в ней не была отчетливо выражена: стихия здесь использовались только для того, чтобы дать заклинанию силу, ее собственные свойства практически никак не были задействованы. В самой основе — «Защите Живого Существа», под которым Дэвид, конечно, подразумевал самого себя, не было ничего особенно оригинального, но вот зато вторичные заклинания, которые крепились к основе, были намного более интересными. Дэвид использовал производную Формы Зеркало — Отражение. Заклятье, которое должно было уничтожить его защиту, разрушить его тело и гэемон, обращалось вспять, поток силы менял направление течения, путь искажался.

К этому Кантор не был готов и, когда его собственное заклинание вдруг вышло из–под контроля, предпринять что–либо уже не успел. Дэвид, применив отражающие чары, поспешил покинуть созданную Молотом Тьмы аномальную зону, летать в которой было до сих пор затруднительна, и поэтому не ввдел, что произошло с Кантором. Для своей иглы кен Рейз энергии не пожалел, и вдобавок, снабдил ее еще и сочетанием Форм «Источник Силы», создав таким образом внутри заклинания локальный генератор энергии. Поэтому, когда игла неописуемым образом вдруг исказилась и поразила его же, мало хеллаэнцу не показалось. Он рефлекторно ушел на волшебную дорогу — заклинание последовало за ним, ибо он, такой предусмотрительный, наделил свою конструкцию способностью перемещаться по Путям. Внешняя оболочка разлетелась вдребезги, защитное поле амулета развалилось более чем наполовину, и, вдобавок, инерция смела кен Рейза с магического пути и вышвырнула в обычное пространство — куда–то вниз, на землю, хорошо хоть, не на ту раскаленную корку у восточной стены замка, которая образовалась там в самом начале боя, после развала Огненной Плети Дэввда… Кантор врезался в землю и, кувыркаясь, покатился по ней. Когда он сумел остановиться и встать на ноги, красивого и гордого юношу было уже не узнать. Одежда изодралась и извозилась в пыли, на лице, руках, на теле в разрывах ткани блестели свежие порезы, оставленные камнями. Он сплюнул — смесь грязи и крови — и посмотрел вверх. Сказать, что в эта секунды он ощущал бешеную ярость и ненависть, — значит ничего не сказать.

…Выбравшись из аномальной зоны, Дэвид немедленно занялся восстановлением защитного поля, параллельно обшаривая окружающее пространство как обычным, так и магическим зрением на предмет местонахождения противника. Судя по тому, что он, Дэвид, был все еще жив, а Кантор никак себя не проявлял, отражающие чары какой–то эффект дали, это очевидно, но вот насколько серьезен нанесенный Кантору урон, землянин не представлял. Восстановив защиту, он раскинул вокруг себя паутину, долженствовавшую предупредить его о любых энергетических возмущениях в окружающем пространстве: сюрпризов вроде неожиданного появления хеллаэнца над головой или за спиной, второй раз ему получать совершенно не хотелось.

Уже через две или три секунды паутина предупредила его о приближении врага. Кантор не стал телепортироватъся, он взлетел, по ходу окружая себя новой защитной сферой. Он наконец–таки достал из ножен свой собственный меч. Ярость, бушевавшая в кен Рейзе, требовала выхода, а бой на дальней дистанции никак не мог ее утолить. С самого начала он ожидал сопротивления, но был уверен, что легко победит. Вместо этого его заставили наесться грязи. Ему хотелось порвать смерда собственными руками.

Они столкнулись в воздухе, в двухстах метрах над землей, и клинки, один из которых был черно–багровым, с рубином в рукояти, а другой голубым, с сапфиром, скрестились со звоном и разошлись с отвратительным скрежещущим визгом. Дэвид очень быстро понял, что на преимущество в ближнем бою он рассчитывал совершенно напрасно. Этот тактика сработала в Академии на дуэли: тогда Кантор меча с собой не взял, предпочтя выбрать два других артефакта из тех, что дозволялись правилами. Но это вовсе не значило, что он не умел пользоваться оружием. Напротив, умел, и очень даже неплохо. В Академии он не взял с собой меч, выказывая тем самым презрение к противнику Он не собирался обнажать клинок и сейчас, намереваясь раздавить Дэвида как насекомое, но после того, как его — посредством его же собственного заклинания! — протащили лицом по земле, высокомерное презрение попросту утонуло в затопившей его ярости. Он не потерял голову, нет — но теперь он хотел увидеть лицо Дэвида, когда будет его убивать, заглянуть в его глаза — расширенные от страха, молящие о пощаде, мутящиеся от боли в тот момент, котда его клинок вспорет брюхо «смерду». Но Кантор увидел не страх, а холодную решимость, и это поколебало его собственную уверенность в себе: смерд не должен, не может себя так вести. Раб должен бояться смерти. Но Дэвид не боялся. Он защищался умело, был осторожен и сосредоточен на поединке, страха не было — и это сбивало Кантора с толку.

Они кружились в воздухе, осыпая друг друга градом ударов, расходились и сцеплялись вновь. Через три минуты, так ничего не добившись в нескольких коротких, но яростных стычках, они отдалились на расстояние, которое позволяло применять магию, не опасаясь того, что противник, воспользовавшись заминкой, тут же снесет тебе голову. Кантор уже поостыл, ярость слегка улеглась, кроме того, ему стало ясно, что Дэвида сломать так просто он не сумеет. Физически Дэвид был слабее и не так быстр, но он компенсировал это техникой и опытом, кроме того, он защищал свою жизнь и в силу этого дрался намного лучше, чем если бы находился в фехтовальном зале. Дэвид был предельно собран, он не размышлял, способен ли победить, он просто делал все, что мог, для этого. Кантор же растерял немалую часть собственной уверенности. Происходило что–то неправильное. Он должен был победить. Он знал это. Но…