АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

— А кто ты?! — хрипел Гэб. — И я буду таким?! Нет! Не хочу! Нет!

Его выгнуло в судороге. Андрей перехватывал его молотящие воздух кулаки, и Гэб вскрикивал он этих прикосновений. Чак сжался на стуле, наблюдая эту борьбу. Он понимал, что Андрей старается не причинять Гэбу боли, но… ведь Гэб горит, его даже ткань жжёт.

— Осторожней! — не выдержал он.

И замер, изумлённо приоткрыв рот. Рука на одеяле, прикрывающем ноги Гэба, растопыренные чёрные пальцы с розоватыми ногтями. Но это его рука. Как она здесь оказалась? Ведь… ведь Андре, надев на него халат, положил ему руки на колени.

Гэб, беспомощно всхлипывая, затих, распластавшись на кровати. Андрей перевёл дыхание, бережно опустил руки Гэба.

— Сейчас я тебе попить дам, — и увидел руку Чака на одеяле. И после долгой, мучительно долгой тишины очень просто сказал: — Его можно больше не держать. Убери руку.

Чак вздрогнул, и его рука бессильно соскользнула с ног Гэба, повиснув плетью. Андрей отошёл к столику у окна, позвякал там стеклом и вернулся со стаканом воды. Ловко напоил Гэба, приговаривая:

— Пей, пей. Это вода с глюкозой. Ну вот так, ну, молодец.

Его глубокий какой-то воркующий голос не походил на обычный, от него как-то тепло и приятно щекотало где-то внутри. Чак, передёрнув плечами, отогнал наваждение.

— Замёрз? — Андрей бросил на него быстрый взгляд искоса. — Сейчас запахну тебе.

Чак покачал головой. Пока Андрей поил Гэба и относил стакан, он безуспешно пытался хоть как-то пошевелить руками. Гэб лежал теперь неподвижно, только грудь дрожала в частом неровном дыхании. Андрей поставил стакан на столик и подошёл к Чаку.

— Ну, давай. А то сидишь нараспашку.

И Чак подчинился. Андрей заправил ему безжизненные руки в рукава, запахнул на нём халат и завязал пояс.

— Пойдёшь к себе или ещё посидишь?

Чак судорожно сглотнул, посмотрел на неподвижное мокрое от пота и слёз лицо Гэба, на свои руки и, пересиливая себя, спросил:

— Что это было, Андре?

— С тобой? — Андрей пожал плечами. — Я не врач, не знаю.

— Врачи — все беляки, — с убеждённой злобой ответил Чак. — Всем им… одна цена.

Андрей молча несогласно покачал головой. Чак посмотрел на него, усмехнулся.

— Ладно. А ты чего один? Наказали?

— Нет, я в паре с Леоном должен быть, а у него рука болит, — Гэб заинтересованно приоткрыл глаза. Андрей заметил и объяснил: — На Хэллоуин руку ему повредили.

— Сломали? — спросил Чак.

— Нет, вывих сильный. В локте. Так-то вправили, связки не порваны, но болит.

Чак и Гэб понимающе кивнули. Чак посмотрел на свои руки, лежащие на коленях, и повторил:

— Что это у меня было?

Андрей не ответил. Гэб наконец выровнял дыхание и устало закрыл глаза.

— Спать будешь? — улыбнулся Андрей. — Ну, спи. Пошли, Чак.

Чак встал.

— Ладно, — и выдавил: — Я ещё приду к тебе.

У Гэба дрогнули губы то ли в улыбке, то ли в плаче. Андрей мягко подтолкнул Чака к двери. Но Чак и сам понимал, что надо уйти. Он сам был благодарен, что и в тюрьме, и потом здесь никто не видел его слабости, не злорадствовал. Парни не в счёт — это их работа. А что дразнили они его, так он и сам задирался, как мог.

До палаты Чака они дошли молча. Андрей помог ему раздеться и лечь, накрыл одеялом.

— Подоткнуть тебе?

— Нет, — разжал губы Чак. — Выпутываться долго.

— Хорошо. Кнопку ты куда забросил?

— Не знаю. Посмотри у стены.

— Ага. Нашёл.

Андрей подобрал кнопку и положил её на тумбочку. Чак смотрел на него, и Андрей решил объяснить.

— Всё равно я не в дежурке, а у Гэба буду. — Чак кивнул. — Ну, тогда всё. Спи, я пошёл.

И уже у двери его нагнало тихое:

— Подожди.

Андрей быстро вернулся к кровати.

— Что?

— Подожди, послушай… Ты ведь горел, так?

— Ну да, — кивнул Андрей. — Мы все тут горели. Ты же знаешь.

— Да, я не о том… Послушай, вот после боли, в параличе, долго лежал?

— Н-не знаю, — искренне ответил Андрей. — И… и это не паралич. Можешь двигаться, но не хочешь. Понимаешь?

— Понимаю, — Чак облизал пересохшие губы. — Как вы это называете?

— "Чёрный туман". Дать попить? — Чак мотнул головой. — А правильно будет — депрессия

— Да, да. Слушай, как это у тебя в первый раз получилось? Ну, встал когда, ты помнишь?

Андрей улыбнулся.

— Помню.

— Расскажешь?

Андрей прислушался, кивнул и сел возле кровати.

— Ладно. Пока Гэб спит. Было так…

…Чья-то рука теребит его за плечо. Он… он знает эту руку, она уже трогала его, раньше, без боли, да, это было, он горел, и эти руки обтирали его, без лапанья, обтирали водой и становилось легче. И голос. Этот голос он тоже знает. Слова непонятны, голос требовательный, даже сердитый, но не злой. И рука добрая. Он медленно, натужно поднимает веки. Старое морщинистое лицо, белая косынка закрывает волосы. Что ей нужно от него? Он же уже перегорел, всё, кончен. Она… она была добра к нему. И подчиняясь её руке, шершавой, в мозолях, он садится, берёт в руки стакан с водой. Пить? Он не хочет пить. Нет, это что-то другое. Что она хочет от него? Он… он должен отнести стакан? Куда? Туда? Тому парню в углу? Напоить того? Зачем? Но привычка к послушанию сильнее всего, даже "чёрного тумана"…

…— И… понёс?

— Да, — Андрей улыбнулся. — Отнёс, напоил. Посидел с ним. Он горел вовсю. И обратно пошёл.

— Эта… белая нарочно, что ли, так сделала?

— Думаю, — Андрей на мгновение нахмурился и кивнул. — Да, теперь понимаю, что так. Понимаешь, пока о себе думаешь, из "чёрного тумана" не встанешь. Страшная это штука. Горишь когда, ну, что я тебе про боль рассказывать буду, — Чак кивнул, напряжённо глядя на Андрея. — Душили себя, о стенки головы били. Это кто терпеть не мог. А в "чёрном тумане"… просто застывали. Ну, а тут… начнёшь двигаться, воды там подать, обмахнуть, другого кормишь и сам есть начинаешь… Так и вставали, — Андрей улыбнулся. — Я долго про это думал, понять хотел.

— Понял?

— Не всё. Слушай, я вот что у тебя хотел спросить. Тебе руки когда прокололи?

— Чего?! — изумился Чак. — Что вы все про уколы толкуете? Не кололи мне ни хрена. В руки.

— Тогда чего ты горишь? — так же изумился Андрей, прислушался и вскочил. — Стонет. Всё, я побежал. Спи.

И мгновенно исчез за дверью. Чак даже движения его не заметил. И чего, в самом деле, про уколы все спрашивают? И парни с этим лезли, и беляк. Нет, уколов в руки не было, это он помнит точно. Ладно, может, Андре ещё зайдёт, выспросить тогда у него про уколы, он молодой, малец, считай, и поболтать любит… Может, может, потому и паралич, что уколов не было? Парней кололи, и у них "чёрный туман", а у него уколов не было, вот руки и отнялись… Но… но почему Андре спросил: "Тогда чего ты горишь?". Нет, это надо выяснить, расспросить, как следует. А пока поспать, что ли? Больше ничего не остаётся. Если б ещё сны хорошими были, а то снится всякая пакость. Чак закрыл глаза. Ладно, у него ещё будет время всё обдумать. Кто завтра дежурит? Этот метис, как его, Крис? Да, Крис, его ещё Киром почему-то стали звать. С ним тоже можно поговорить. Не малец уже, соображает… как надо. И не болтун. Ладно, всё завтра. Чак улыбнулся, засыпая.