Взлет и падение Третьего Рейха - Уильям Ширер

«Для подачи трупов в печь мы предлагаем простую металлическую вилку, передвигающуюся с помощью поршней.

Каждая печь будет иметь рабочую камеру размером 24x18 дюймов, поскольку гробы использоваться не будут. Для транспортировки трупов из места их сосредоточения к печам мы предлагаем использовать легкие колесные тележки. Схема работы установки, выполненная в масштабе, прилагается».

Фирма «С.Н.Кори» также претендовала на строительство печей в Белграде, рекламируя свой большой опыт в этой области, поскольку она уже соорудила четыре печи для Дахау и пять для Люблина, которые, как она подчеркивала, «полностью удовлетворили» заказчика.

«Ссылаясь на наши устные переговоры относительно поставки оборудования упрощенной конструкции для сжигания трупов, мы настоящим представляем чертеж наших усовершенствованных кремационных печей, действующих на угле, которые до сих пор полностью удовлетворяли заказчиков.

Для намечаемого сооружения мы предлагаем две кремационные печи, в то же время мы рекомендуем вам уточнить свой заказ, чтобы быть в полной уверенности, что для ваших потребностей будет достаточно двух печей.

Эффективность действия кремационных печей, равно как и их надежность и долговечность, не подлежит сомнению, поскольку гарантируется безупречное исполнение работ и использование наилучших материалов.

В ожидании вашего ответа остаюсь готовый к услугам С.Н.Кори. Хайль Гитлер!»

Но в конце концов даже напряженных усилий немецкого свободного предпринимательства, использовавшего наилучшие материалы и гарантировавшего безупречное исполнение работ, оказалось недостаточно, чтобы удовлетворить потребности. Число построенных крематориев в целом ряде лагерей отставало от числа заказанных. Особенно остро их нехватка ощущалась в Освенциме, где в 1944 году требовалось сжигать в день по 6 тысяч тел (Хесс утверждал, что 16 тысяч). Например, за 46 дней лета 1944 года только венгерских евреев было здесь предано смерти примерно 250–300 тысяч человек. Не справлялись даже газовые камеры. И тогда прибегли к массовым расстрелам в стиле отрядов спецакций. Трупы расстрелянных сбрасывали во рвы и там сжигали, причем большинство трупов обгорали лишь частично, а затем бульдозеры ровняли рвы с землей. Начальники лагерей жаловались в конце войны, что крематории оказались не только недостаточным средством, но и «неэкономичным».

Кристаллы циклона В, убивавшие узников, поставлялись двумя немецкими фирмами, которые получили патент на их производство у концерна «И.Г.Фарбениндустри». Это были фирмы «Теш и Штабенов» в Гамбурге и «Дегеш» в Дессау. Первая поставляла 2 тонны кристаллического цианистого водорода в месяц, вторая — 0,75 тонны. Наряды на доставку неожиданно всплыли в Нюрнберге.

Директора обеих фирм утверждали: они продавали свою продукцию только для целей дезинфекции и даже не представляли, что ее возможно использовать для убийства. Но эта уловка не сработала. Были обнаружены письма, отправленные фирмой «Теш и Штабенов», с предложением поставлять не только упомянутые кристаллы, но и вентиляционное и нагревательное оборудование для газовых камер. Кроме того, несравненный Хесс, начав давать показания, превзошел самого себя, признавшись, что директора компании не могли не знать, как использовалась их продукция, поскольку они поставили ее (по заявке Хесса) столько, что хватило бы для истребления 2 миллионов человек. Английский военный суд убедился в этом в ходе процесса над двумя партнерами — Бруно Тешем и Карлом Вайнбахером, которые в 1946 году были приговорены к смерти и повешены. Директор второй фирмы д-р Герхард Петере фон Дегеш из Дессау, можно сказать, легко отделался. Немецкий суд приговорил его к пяти годам заключения.

После войны, до начала судебных процессов в Германии, все поголовно верили, что массовые убийства — дело рук в общем-то нескольких фанатичных главарей СС. Но протоколы судебных заседаний не оставляют и тени сомнения в соучастии в них ряда немецких промышленников, причем не только Крупна и директоров химического треста «И.Г.Фарбениндустри», но и предпринимателей меньшего калибра, которые внешне, вероятно, казались добропорядочными слугами общества и отцами семейств.

Сколько же всего несчастных, ни в чем не повинных людей, в большинстве своем евреев, а также русских военнопленных, было уничтожено в одном только Освенциме? Общее число установить невозможно. Сам Хесс в своих показаниях назвал цифру порядка «2 миллиона 500 тысяч расстрелянных, удушенных газом и сожженных и еще по меньшей мере 0,5 миллиона погибших от голода и болезней, что в сумме составляет около 3 миллионов человек». Позднее в ходе суда над ним в Варшаве он уменьшил эту цифру до 1 миллиона 135 тысяч человек. Советское правительство, которое провело тщательное расследование злодеяний в Освенциме, после того как в январе 1945 года его захватила Красная Армия, приводит цифру 4 миллиона человек. Рейтлингер, основываясь на собственных тщательных подсчетах, ставит под сомнение даже цифру 0,75 миллиона истребленных в газовых камерах. По его данным, в газовых камерах погибло 600 тысяч человек, к которым добавляется еще «неопределенная часть пропавших без вести», порядка 300 тысяч человек, которые либо были расстреляны, либо умерли от голода и болезней. По любым подсчетам, число это весьма внушительно.

Трупы сжигали, но золотые коронки на зубах сохранялись и, как правило, извлекались из пепла, если их не успевали присвоить солдаты специальных подразделений, перебиравшие горы трупов[129]. Золото переплавлялось в слитки и вместе с другими ценностями, отобранными у обреченных евреев, направлялось в Рейхсбанк в соответствии с секретным соглашением между Гиммлером и президентом банка и заносилось на счет СС под шифром «Макс Хейлигер». Помимо золота, сорванного с зубов, из лагерей смерти поступали золотые часы, серьги, браслеты, кольца, ожерелья и даже оправы от очков, поскольку евреям рекомендовалось «при переселении на новое место жительства» забирать с собой все ценности. Были собраны также большие запасы ювелирных изделий, особенно бриллиантов и серебряной посуды, не говоря уже о толстых пачках банкнот.

Рейхсбанк был буквально переполнен поступлениями на счет под шифром «Макс Хейлигер». Подвалы Рейхсбанка были забиты «трофеями» еще в 1942 году, и его алчные директора стали искать возможности заложить их в муниципальные ломбарды, чтобы получить под них наличные. В одном из писем Рейхсбанка в берлинский муниципальный ломбард, датированном 15 сентября, упоминается «вторая партия поступлений». Начинается оно так: «Мы направляем вам следующие ценности с просьбой найти им наилучшее применение». Далее приводится длинный перечень ценностей по видам, в который включено: 154 пары золотых часов, 1601 пара золотых серег, 132 бриллиантовых кольца, 784 пары серебряных карманных часов и 160 различных зубных протезов, изготовленных из золота. К началу 1944 года берлинский ломбард был переполнен поступающими сплошным потоком крадеными вещами и поэтому информировал Рейхсбанк о том, что принимать ценности далее не в состоянии. Когда союзники одержали победу над Германией, они обнаружили в некоторых заброшенных соляных шахтах, где нацисты спрятали часть своих документов, и «трофеи», в том числе хранившиеся на счету под шифром «Макс Хейлигер». Количество их позволило заполнить три больших сейфа во франкфуртском филиале Рейхсбанка.

Знали ли банкиры об источниках этих уникальных вкладов? Директор управления драгоценных металлов Рейхсбанка показал в Нюрнберге, что и он и его служащие обратили внимание на то, что многие партии золота поступали из Люблина и Освенцима.

«Мы все знали, что это были места расположения концлагерей. Лишь в десятой партии, поступившей в ноябре 1943 года, впервые появилось золото, снятое с зубов. Количество такого золота становилось необычайно большим».

На Нюрнбергском процессе пресловутый Освальд Поль, начальник экономического отдела СС, который вел деловые операции для своего управления, подчеркивал, что д-р Функ, а также служащие и директора Рейхсбанка отлично знали происхождение вещей, которые они старались заложить в ломбард, чтобы получить под них деньги. Он довольно подробно описал «деловую сделку между Фун-ком и СС относительно доставки в Рейхсбанк ценностей, принадлежавших умершим евреям». Он припомнил разговор с вице-президентом банка д-ром Эмилем Полем.

«После этого разговора не осталось никаких сомнений, что предметы, которые поступали в рейхсбанк или которые предполагалось передать в Рейхсбанк, принадлежали евреям, убитым в концлагерях. Такими предметами были перстни, часы, очки, золотые слитки, обручальные кольца, броши, булавки, золотые коронки и другие ценности».

Однажды, рассказывал Поль, после инспекционного обхода сейфов Рейхсбанка с осмотром ценностей, «принадлежавших умершим евреям», д-р Функ устроил для участников инспекции обед, во время которого случайно зашел разговор об уникальном по своему характеру происхождении трофеев[130].