Риф, или Там, где разбивается счастье - Эдит Уортон

Дарроу подумал, прежде чем ответить:

— Если предостерегал, то потому, что вы так решительно отказались от моей помощи на первых порах.

Она резко остановилась и повернулась к нему:

— И думаете, что сейчас соглашусь?

Кровь бросилась в лицо Дарроу. Он не мог понять такую ее позицию — если она в самом деле сознательно заняла ее и разница в тоне не просто отражала невольную смену настроения. К своему стыду, он в очередной раз понял, сколь поверхностным было его суждение о ней. Он сказал себе: «Если когда-нибудь нужно будет протянуть ей руку помощи, я должен понять, как не обидеть ее сейчас», и собственная нечуткость поразила его не меньше банальной бестолковости. Но, имея конкретную цель, он мог лишь торопиться к ней напролом.

— Надеюсь, вы хотя бы выслушаете мои соображения. У нас обоих было время с тех пор, чтобы подумать… — Он замолчал, беспомощно застряв на сочетании «с тех пор»: как он ни подбирал слова, обязательно натыкался на какие-нибудь, напоминавшие об их прошлом.

Она шла рядом с ним, опустив глаза в землю.

— Должна ли я так понимать — со всей определенностью, — что вы повторяете свое предложение? — спросила она.

— От всей души! Если только позволите мне…

Она подняла руку, словно прерывая его.

— Это чрезвычайно любезно с вашей стороны… верю, что вами движут дружеские чувства… но я не очень понимаю, почему, видя, как вы говорите, что я так хорошо здесь устроена, вы должны больше беспокоиться о моем будущем, чем в то время, когда я действительно была в довольно отчаянном положении, не зная, куда мне деваться?

— О нет, не больше!

— Если вы вообще беспокоитесь обо мне, то, во всяком случае, этому должны быть другие причины… Более того, это может быть, — продолжала она с обескураживающей, как случалось иногда, проницательностью, — только по одной из двух причин: либо вы чувствуете себя обязанным помогать мне, либо по каким-то соображениям думаете, будто долг требует от вас рассказать миссис Лит, что вам известно обо мне.

Дарроу остановился как вкопанный. Позади раздался зов Эффи, и, услышав голос ребенка, Софи живо повернула голову, как человек, который всегда настороже. Выражение ее глаз было настолько неуловимым, что он не мог сказать, отличалось ли оно от профессиональной сосредоточенности на ученице.

Эффи проскакала мимо них, и Дарроу принял вызов Софи.

— То, что вы предположили относительно миссис Лит, едва ли стоит ответа. Что до причин моего желания помогать вам, это в большой степени зависит от слов, которые выбираешь, дабы определить довольно неопределенные вещи. Я действительно хочу помочь вам, но это желание объясняется не… какой-то прошлой добротой с вашей стороны, а просто моим интересом к вам. Почему не сказать, что наша дружба дает мне право быть посредником в том, что, по моему убеждению, будет вам во благо?

Она сделала несколько неуверенных шагов и снова остановилась. Дарроу заметил, что она побледнела и под глазами ее легли тени.

— Вы давно знаете миссис Лит? — спросила она неожиданно.

Он помедлил, чувствуя приближающуюся опасность.

— Давно… да.

— Она говорила, что вы были друзьями… близкими друзьями.

— Да, — признался он, — мы были близкими друзьями.

— Тогда вы, естественно, вправе сказать ей, что, по вашему мнению, я неподходящий человек для Эффи. — Он попытался было возразить, но она лишь отмахнулась. — Я не говорю, что это вам понравится. Не понравится. И естественной альтернативой было бы попытаться убедить меня, что мне будет лучше в другом месте, нежели здесь. Но предположим, это у вас не получится и вы увидите, что я полна решимости остаться? Тогда вы можете подумать, что ваш долг все рассказать миссис Лит.

Она с холодной ясностью изложила перед ним дело и закончила со смешком:

— На вашем месте я бы так подумала.

— Я не чувствовал бы себя вправе рассказывать у вас за спиной, если бы думал, что вы не подходите для этого места, однако, конечно, чувствовал бы себя вправе, — помолчав, договорил он, — сказать вам, если бы думал, что это место не подходит для вас.

— И это вы сейчас пытаетесь сказать мне?

— Да. Но не по тем причинам, как вы воображаете.

— Тогда, если не трудно, что это за причины?

— Я уже говорил, советуя вам не отбрасывать мысли о театре. Вы слишком разносторонни, слишком талантливы, вы слишком яркая личность, чтобы в вашем возрасте совать голову в хомут учительства.

— И это вы рассказали миссис Лит? — выпалила она, будто ждала момента, чтобы подловить его.

Его тронула простота подобной стратегии.

— Я, в сущности, ничего ей не рассказал, — ответил он.

— И что, в сущности, значит это «ничего»? Вы с ней разговаривали обо мне, когда я вчера зашла в гостиную.

Кровь бросилась в лицо Дарроу.

— Я просто сказал ей, что раз или два видел вас у миссис Мюррет.

— А не то, что видели с тех пор?

— А не то, что видел вас с тех пор…

— И она верит вам — полностью верит?

Он запротестовал, и румянец, заливший его щеки, откликнулся румянцем девушки.

— О, пожалуйста, простите! Не хотела спрашивать об этом. — Она остановилась и снова бросила быстрый взгляд назад и вперед. Затем протянула руку. — В таком случае благодарю… И позвольте вас успокоить: я не очень долго пробуду воспитательницей Эффи.

Услышав это, Дарроу постарался скрыть облегчение во взгляде и с дружеским интересом схватил ее руку:

— Значит, вы действительно согласны со мной? И дадите мне возможность все обговорить с вами?

Она со слабой улыбкой покачала головой:

— Я не думаю о сцене. Я получила другое предложение, только и всего.

Новое облегчение вряд ли было меньше прежнего. В конце концов, его личная ответственность завершалась с ее отъездом из Живра.

— Вы мне расскажете, что за предложение… не так ли?

Улыбка мелькнула на ее губах.

— О, вы скоро услышите об этом… а теперь мне надо поймать Эффи и тащить ее в классную комнату.

Она прошла несколько ярдов и, снова остановившись, повернулась к нему.

— Я была гадкой… и не вполне честной с вами, — неожиданно призналась она.

— Не вполне честной? — повторил он, вновь пораженный.

— Я имею в виду — притворялась, что не доверяю вам. Это снова на меня нашло, когда мы разговаривали сейчас, в душе я всегда знала, что могу…

Она покраснела еще гуще и на краткий миг впилась в него взглядом напоминающим и молящим. И на тот же миг прошлое всколыхнулось в нем, приведя в замешательство; затем завеса разделила их.

— Ой, Эффи здесь! — воскликнула она.

Он обернулся и увидел подбегавшего ребенка, который тащил за руку Оуэна Лита. Даже сквозь трепет утихающего волнения Дарроу сразу увидел перемену, произведенную приближением молодого человека. На секунду Софи Вайнер густо покраснела, затем щеки ее побледнели, как белые лепестки. Однако она не лишилась отчаянной смелости, с которой обычно встречала какую-нибудь неожиданность. Возможно, никто, менее изучивший ее лицо, чем Дарроу, не заметил бы натянутости ее улыбки, которую она от него обратила к Оуэну Литу, или того, что ее туманно-серые глаза посерьезнели и стали блестяще-темными. Но нашего наблюдателя поразило не столько это, сколько аналогичная перемена, произошедшая в Оуэне. Тот в момент, когда они увидели его, смеялся и беззаботно болтал с Эффи; но, когда его взгляд упал на мисс Вайнер, выражение его лица изменилось столь же внезапно, как у нее.

Перемена, на взгляд Дарроу, была не столь определенной, но, возможно, по этой причине поразила его как более значительная. Только вот… что она означала? На лице Оуэна, как и на лице Софи Вайнер, отражались не столько эмоции, сколько самый порождающий их характер. В моменты волнения его нечеткие неправильные черты становились как бы текучими, расплываясь и собираясь, как тени облаков на воде. В этой быстрой игре теней Дарроу не мог уловить какого-то конкретного чувства — просто понял, что молодой человек безмерно удивлен тем, что увидел его с мисс Вайнер, и что степень его удивления превышает все, доселе испытанное.

Первой мыслью Дарроу было: Оуэна, если он заподозрил, что разговор не был результатом случайной встречи, могло поразить, что поклонник мачехи в такой час ведет приватную беседу с гувернанткой ее дочери. Мысль эта вызвала такое беспокойство, что, когда все трое повернули назад к дому, он едва не сказал Оуэну: «Я вышел поискать твою мать». Но в данных обстоятельствах побоялся, что даже столь простая фраза может показаться неуклюжей попыткой оправдаться; и он молча шагал рядом с мисс Вайнер. Вскоре его поразило, что Оуэн Лит и Софи тоже молчат; и это придало новое направление его мыслям. Молчание может иметь не меньше оттенков, чем речь; и молчание, окутывавшее Дарроу и двух его спутников, казалось его обостренному вниманию пронизанным пересекающимися нитями связи. Сначала он почувствовал только те, что сосредоточивались в центре его тревожного сознания; затем ему пришло на ум, что равно активное общение происходит и вне его. Более того, некий безмолвный и быстрый обмен происходил между молодым Литом и Софи Вайнер; но о его предмете и направлении Дарроу, когда они подошли к дому, только начал догадываться…