Милость Монтуна (СИ) - Немченко

кольнуло его руку. Он закатал рукав и увидел четыре мелких раны на тыльной стороне ладони, словно его кто-то укусил. Из ранок неторопливо потекла кровь.

Его точно укусили, но он не мог понять, кто это сделал. И тут ему в голову пришла странная идея — вот так животные воспринимают дайгонца в камуфляже, нападающего на них. Рана появляется, а кто напал непонятно. Он накрыл рану ладонью и почувствовал ящерицу. Она сидела на его руке, впившись зубами в кожу. И тут Лаубер вспомнил, что однажды слышал о фиолетовых ящерицах, живущих в другом конце страны. Про них говорили, что они могут повторять магию животного, рядом с которым оказались. А еще, что у них пять десятков…

Голова закружилась, Лаубер оперся на ближайшее дерево. Ящерица спрыгнула с руки в траву и бросилась наутек.

Он упал на колени, пытаясь припомнить, чего именно пять десятков было у этих ящериц. А потом и вовсе повалился лицом на землю, полностью потеряв контроль над телом. Лежа в темноте, не слыша ни единого звука, он все же смог вспомнить. Те ящерицы были счастливыми обладателями пяти десятков видов яда.

Открыв глаза, он не сразу смог понять, что происходит. Он видел расплывающиеся дома и приглушенный шум улиц. Он был в Керфене, и его несли под руки, слева был Масак, а справа Иммит, лицо которого сейчас было почти не разобрать.

— Вот я вас и нашел, — прошептал Лаубер. Дышать ему было тяжело.

— Дорого тебе это стоило, — ответил Масак. Голос его звучал словно из колодца.

— Только не показывай ему руку, — торопливо проговорил Иммит.

Лаубер не сразу вспомнил, почему именно он не идет домой сам. Его укусили. Точно. Он взглянул на кисть левой руки, лежащей на плече Масака. Та раздулась и раскраснелась, пошла фиолетовыми пятнами, даже стала немного напоминать цветом…

— Я стану ящерицей? — пробормотал Лаубер.

— Ага, — тут же подхватил Иммит. — Отличный кобольд из тебя выйдет, только продержись немного.

Лаубер попытался кивнуть и это лишило его сознания.

Он очнулся в небольшой комнате с белыми стенами и потолком. В госпитале ему доводилось бывать и раньше, вот только это было совсем другое здание. Палата была чище, светлее, а кровать казалась огромной, бескрайней, предназначенной не для обычного дайгонца и тем более не для ребенка.

У дальней стены кобольд в белом халате перебирал колбы и склянки в шкафу.

— Уже очнулся? — спросил кобольд, обернувшись. — Что-то болит?

Вопрос застал Лаубера врасплох, он был так удивлен новой обстановкой, что позабыл, из-за чего здесь оказался. А все потому, что чувствовал он себя хорошо, даже отдохнувшим и выспавшимся. Он попытался подняться, ремни врезались в грудь — он был пристегнут к кровати. Более того, он совсем не мог пошевелить левой рукой, той, которую укусили, а вот правая была свободна. Лаубер тут же принялся искать застежку на ремне, что обхватывал его грудь.

— Будем считать, что тебе полегчало, — сказал кобольд. Он не торопился отходить от стены. Казалось, то, что Лаубер может освободиться и сбежать, не сильно его волновало.

Лаубер пока не понимал, удерживают его тут силой или нет. Хотел бы он это выяснить, вот только тугую застежку расстегнуть все не получалось. Первым делом нужно было освободить левую руку. Он взглянул на нее и обомлел. Кисть руки была помещена в белый куб, который — и это было самое поразительное — висел в воздухе. Лаубер долго разглядывал куб, пытаясь найти шест, на котором тот стоит, или леску, привязанную к потолку, но ничего подобного не заметил. Да какая разница? Он попытался выдернуть руку из куба — не вышло. Попытался нащупать левой рукой защелку внутри, чтобы отпереть куб. К немалому испугу Лаубера, оказалось, что он вовсе не чувствует кисть левой руки.

— Что это за хрень? — бросил он. — Если вылечили, отпускайте.

— Увы, ты вовсе не здоров, — сказал кобольд.

— Мне виднее, здоров я или нет, — заявил Лаубер. — Мой отец разозлится, когда узнает, что вы меня здесь держите.

— Мы ожидаем его с часу на час, — сказал кобольд. — Скоро тебе предстоит важная встреча, не хочешь причесаться?

Кобольд протянул ему гребень с подозрительно широко расставленными зубцами.

— Говорю же, я иду домой, — воскликнул Лаубер.

Кобольд подошел к нему, положил ладонь на лоб, закатил глаза и принялся молча стоять. От его странного вида у Лаубера пошли мурашки по коже.

— Температура в норме, — сказал кобольд. — Если хочешь, чтобы я тебя отпустил, могу это устроить.

Лаубер кивнул. Что за вопрос, конечно, он не хочет тут торчать ни одной лишней секунды. Кобольд подошел к шкафу, открыл нижнюю дверцу. Раздался стук металла о металл. Вскоре он вернулся к кровати с предметом, в котором Лаубер узнал одноручную пилу по дереву.

— И зачем вам эта штуковина? — спросил он, стараясь в этот момент не делать никаких предположений.

— Меня зовут Фаугер, — ответил кобольд. — Я практикую медицину больше десяти лет, и мне уже доводилось проводить ампутации. Правда, всего пару раз. А успешно прошла только одна из них. Если ты желаешь, чтобы операцию провел кто-то другой, только скажи. Регент Барглис приказал исполнять любые твои желания.

— Вы хотите отрезать мне руку? — с искренним удивлением спросил Лаубер.

— Конечно хочу, — сразу отозвался Фаугер.

— Просто откройте этот куб. Я не чувствую никакой боли.

— Этот предмет настоящий магический артефакт, его не открыть. — Фаугер помахал пилой, словно отгоняя муху. — Если ты еще не заметил, он неподвижно висит в воздухе.

Лаубер был порядком удивлен, когда впервые увидел пролетающий над городом зеннатский грузовой корабль, однако, видя эти суда почти ежедневно вот уже несколько лет, он привык к ним. Как и к мысли, что Зеннат может держать в воздухе различные предметы при помощи магии. Парящий посреди комнаты куб, конечно, был удивителен, но не настолько, чтобы перестать пытаться улизнуть от странного кобольда, к которому он попал, после того как лишился сознания.

— И что моя рука в нем делает? — спросил Лаубер. — Как ее вытащить?

— Абсолютно ничего и абсолютно никак, — сказал Фаугер. — В этом и смысл. Время внутри этого куба остановлено. Твоя рука в нем находится точно в том же состоянии, что и четыре часа назад.

Лаубер молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Наконец срывающимся голосом он произнес:

— Яд все еще в ней?

— Именно, — кивнул Фаугер. — Из всего организма нам удалось его вывести, но в кисти руки яда столько, что его хватит, чтобы убить сотню дайгонцев.

Лаубер почувствовал, как на лице появляется холодная испарина.

— Значит, та ящерица все же была страшно ядовитой, — сказал он. —