Черные пески - Инна Живетьева

Вспомнил! Во сне-то он позвал хранителя! И тот помог, да, точно помог - Митька помнил тепло, пришедшее на смену холоду, и запах лета, и рыжий теплый шелк под руками. Вот странно, ему снилась Лисена.

К завтраку княжич вышел тщательно одетый и причесанный. Сдержанно поздоровался с другими обитателями дома.

Князь Селл вместо ответного приветствия сказал:

– Гонец приезжал. Хранитель ждет тебя к обеду.

Как обычно, известие обрадовало и вместе с тем заставило напрячься.

Разговоры с Курамом выматывали. Приходилось следить за речью - Хранитель не терпел неточных формулировок, Митька же привык тщательно обдумывать фразу лишь перед тем, как той лечь на бумагу. Причем неторопливо, а не в том бешеном ритме, в котором велся диалог. Хотя стороннему наблюдателю он показался бы плавной беседой.

Курам обычно преподносил факты, позволяя Митьке самому делать из них выводы - тут же, немедленно. Стоило княжичу оплошать, как в глазах старика проскальзывало сожаление: потратил, мол, время на бестолкового собеседника. Митька, который легко выслушивал насмешки Дымка, даже полунамек Курама воспринимал болезненно. Порой после разговоров с Хранителем голова казалась выжатый как лимон - остались только пожульканные лохмотья и раздавленные косточки. Но стоило Кураму долго не присылать приглашения, и княжич начинал беспокоиться. Митька очень ценил расположение этого человека, но была и другая причина: слова даррского предсказателя.

– Свел дружбу, - брюзгливо сказал старик Дробек. - Хоть бы толк какой с того был. Вот о чем вы там беседуете, хотел бы я знать, когда Роддар нам войной грозится? Что ты ему там рассказываешь?

Такой разговор начинался не в первый раз, и Митька не стал оправдываться или возмущаться. Старик все равно будет ворчать. И хорошо еще, если не упомянет род Динов. Выслушивать намеки на связи с мятежниками надоело.

Не обошлось.

– Короля чужими руками не свалить, так и передай этому роддарцу! Слышишь, ты, сопляк?!

– Хватит, - коротко оборвал князь Селл.

Юдвин, так и не успевший вставить слово, зло сверкнул глазами.

Митька опустил руку в карман, шевельнул пальцем - и его оплел шелковистый локон, помогая успокоиться.

Время до обеда промелькнуло - как и не было, еле работу для Курама успел закончить. Митька недовольно поднял голову от летописи, когда постучали в дверь.

– За вами приехали, княжич.

– Иду!

Карету больше не присылали, Митька ездил на королевском подарке, Ерьге, под конвоем - да нет, конечно же, в сопровождении стражника в плаще с вытканным личным знаком Хранителя - змеей.

Только в Роддаре змея соединяла в себе три символа: мудрость, память и умение созерцать, видеть скрытое. Она по праву украшала герб Хранителя, заменяя покровителя рода. Змеей же была отмечена частная школа, куда принимали без оглядки на знатность, но только избранных, тех, кто мог потом пройти испытание и назваться летописцем. Как Митька жалел, что в родном Турлине нет такой школы! Спасибо Хранителю, занимается с пришлым мальчишкой. Митька ведь не просил, о таком - нельзя, и у таких, как Курам, не просят. Но в один из вечеров Хранитель развернул лист, полученный из Ладдара, и по косточкам разобрал Митькино сочинение. Да так, что княжичу казалось, даже Агрина смеется над глупыми ошибками. Митька не вспылил и не надерзил в ответ, виноват-то был в первую очередь сам: как написал, так и получил. Навоображал себе, нашелся летописец!

Курам же спокойно закончил говорить, свернул лист и бросил на стол между бокалами с недопитым вином. Глянул на княжича с любопытством: мол, и что ты теперь будешь делать? Митька взял свиток - как хотелось бросить его в огонь и не вспоминать более о жалких своих попытках! - и сказал:

– Пожалуй, действительно стоит переписать.

Хранитель чуть опустил веки и еле заметно кивнул. Митька подумал еще, что это была проверка, и он ее прошел. Наивный! Она не закончилась и по сей день. Вот и сейчас Курам оборвал на полуслове рассказ о горных оползнях и спросил:

– Каким был день, когда вы въехали в Рагнер-крег-борн?

Митька прикрыл глаза, втянул ноздрями воздух, точно пытался учуять в затхлом кабинете зимнюю свежесть прошедшего дня.

– Когда спустились с гор, ветер утих. Небо ясное. На снег смотреть больно - так сверкает под солнцем. Наверное, утром был снегопад, сугробы еще не сгладило, они пышные, как кучевые облака.

Глава 7

Плащ промокал. Темка сдвинулся, пытаясь найти место посуше, - да куда там! В редком осиннике за полосой бурелома лишь ноздреватые сугробы и небольшие грязные прогалины, укрытые прелой листвой. Еще слева тянулся овраг, но в него княжичу не хотелось точно. Благо хоть обзор оттуда плохой, а то непременно загнал бы Александер в мокрую снежную кашу. Эх, переменчив.Ясень-месяц! То нежданная, ранняя оттепель, вот как последние дни. То вернутся заморозки, застынет все льдом, так будет дело. Впрочем, и сейчас лежать на промокшем плаще радости мало. Зато солнышко хорошее, почти весеннее.

Выстрелы за спиной не стихали, но и не становились громче. Первое время княжич оглядывался, словно мог разглядеть за деревьями бой, а теперь просто ловил на слух, как дела на той стороне леса. Темкина задача - следить за полем и узкой тропкой, уходящей за холмы. Не так давно по ней верхом пролетел Марк, торопясь доложить: не успела уйти королевская свита. Пока сворачивались, наскочила на них разведка мятежников, вот-вот подтянутся еще. Слава Россу, что и король, и коннетабль уехали утром. Остальным уже не прорваться, милость Создателя будет, если гонец успеет проскользнуть. Марк сможет, Темка уверен. Князь Лесс - лучший среди порученцев. Да и видеть нужно было, как выслушал Марк приказ: ему - ехать, Темке - оставаться. Он обязательно доберется и приведет подмогу, иначе и быть не может.

Темка снова завозился, подбирая под живот плащ. Пока тихо. С этой стороны - глинистые холмы. Пригревшее солнце огладило их так, что атакующие будут скатываться, как вода с жирного гуся. Но оставлять без присмотра узенькую каменистую тропку нельзя, вот и лежат в грязи княжич Торн, капитан Александер и Шурка. Капитан чуть покусывает ус, вглядываясь в холмы. Шурка с неостывающим азартом берет на прицел то одинокую, отбившуюся от леса осинку, то какого-то мелкого зверька, заполошно мчащегося по полю.

Княжич нашарил в кармане пару сухарей, уже чуть обмякших с краю. Спросил, приподнимаясь на локте и заглядывая через Александера:

– Шурка, хочешь?

– Ага.

От еды Шурка никогда не отказывается. Александер говорит: растет. Неужели и Темка столько ел в его возрасте?