Дэлл - Вероника Мелан

Она притихла — дрожала у него на груди и молчала. Провинившаяся шкодница, неуклюжий чертенок, наступивший в дерьмо и теперь протягивающий лапу, мол, оботри… А ведь он чувствовал, вздыбившимся загривком знал, что что-то случилось.

— Ты снова вскрывала чей-то дом, — произнес Дэлл деревянным голосом.

Сила ударившего внутри эмоционального шторма удивила даже его самого. Погода за окном вторила чувствам: ливень принялся обрушивать на капот ледяные волны. Вот тебе и отличный выходной. Черт, ведь знал же…

Меган продолжала молча дрожать — крохотная, притихшая, почти невесомая.

— Что с руками?

— Там были собаки…

— Собаки? А что, если бы там была Комиссия? Первая встреча с ними станет для тебя последней, ты это понимаешь?!

Она опустила голову, уткнулась носом в майку. Сдалась, поникла, признала поражение. Высказывать ей сейчас все равно, что пинать вставшего на колени, закованного в кандалы старика. В салоне повисла тяжелая тишина. За окном сверкнула молния, через несколько секунд темные окна близлежащих домов содрогнулись от раскатистого грома.

— Как ты хочешь, чтобы я на это реагировал?

Да он вообще, по идее, не должен реагировать: смотреть сквозь пальцы, радоваться растворяющимся позади минутам и образу сияющего ножа, скользящему в руки.

— Не ругай меня…

— Что с руками?

— Все хорошо. Хорошо. Наверное… Ты только не уходи.

— Чего ты хочешь, Меган? — процедил Дэлл сквозь зубы. — Чтобы я просто приехал, почитал тебе книжку, сидя у кровати? В твоей каморке хоть стул-то для меня найдется?

Она застыла. Будто одеревенела, даже дрожать перестала.

Дэлл тут же пожалел о брошенных словах. Ему бы, действительно, поспокойней…

Раздался шорох. Меган, стараясь не опираться на окровавленные ладони, осторожно перебралась с его коленей обратно на соседнее сиденье. Коленям стало холодно, а на душе пусто. Не стоило так говорить — каждый зарабатывает, как может. Каждый сам выбирает, как и чем заниматься. И не ему, Дэллу, судить, тем более владелицу ножа. Ему вообще дела быть не должно…

Она схлопнулась, как раковина, как двери вагона, как чугунный заслон сейфовой стенки. И отдалилась. Дэллу показалось, что он остался в машине один.

— Извини, что я позвонила. Не стоило мне…

В голосе ни укора, ни осуждения, лишь обреченное понимание, что ты в этом мире навечно один. Ее рука потянулась к дверной ручке.

— Сиди на месте! — рявкнул Дэлл и зло нажал на кнопку блокировки дверей, уже не пытаясь разобраться в причинах собственной вспыльчивости. Затем так же резко, как вспыхнул, остыл: выпустил пар, успокоился. Положил руки на руль и какое-то время молчал, думал.

Меган сидела тихо, положив руки на колени ладонями вверх, чтобы не тревожить кожу о джинсы. Снаружи выл испещренный струями дождя ветер.

Хорошо, побыть с ней он может, тем более что нужно бы осмотреть раны, но ведь не коротать же ночь в ее квартире? Тесно, нужных медикаментов скорее всего нет. Тогда где — в отеле? Дурь. Друзей на тринадцатом нет, никто не приютит в гостевой спальне, да и не дело это.

Дэлл откинулся на спинку кресла и взглянул на девушку. В голову пришла странная идея: а что, если смотаться домой на четырнадцатый? Через портал гостей возить разрешено, конечно, не всем, а только членам спецотряда и только подозреваемых или виновных, но в ближайшие часы никто не будет разбираться, является ли «гость» виновным. У Комиссии хватает дел, а Дэллу доверяют. Привез — дело твое, главное — не попадись, а утром она уже будет в Соларе.

Он просчитал риски: в худшем случае состоится еще один разговор с Дрейком, но наказания не последует. Шеф — человек строгий, но на такие вещи глаза закрывает.

— Два вопроса, Меган…

Она вздрогнула. В небе снова громыхнуло.

— Первый: ты ешь тосты с сыром? У меня холодильник пустой…

— Что?

Серо-зеленые глаза растеряно мигнули.

— Ешь или нет?

— Ем.

— И второй: я предупреждал тебя, что я плохой парень?

Она смотрела насторожено, пытливо.

— Меня ждут сюрпризы?

— Боюсь, что да.

Горечь недавнего провала, боль в израненном теле, опустошенность, упрек в глазах сидящего рядом человека — этот вечер смешал в себе все то, что заставляет вечер зваться «неудачным». Однако было кое-что еще: за обугливающим дыханием внешней злости проглядывалась забота. Дэлл волновался. Именно волнение и тревога спровоцировали всплеск его недовольства, даже агрессии. И от скрытой заботы, почти не просматривающейся под коркой напускного возмущения становилось хорошо. Так хорошо может быть бродячему коту, нашедшему в непогоду щель теплого подвала, куда не задувает ледяной ветер и где на грязную шерсть не льются с неба потоки холодной воды.

Вода с неба все-таки лилась: капли колотились о крышу и стекла, слышалось размеренное поскрипывание дворников, но полоска плотной ткани, которую Дэлл повязал вокруг моих глаз несколько минут назад, погрузила мир в темноту. На вопросы «зачем?» и «куда мы едем?» не ответил. Еще не остыл.

Мне не осталось ничего другого, как прислушиваться к звукам вокруг. Какое-то время Неофар кружил по городу — шуршали по асфальту шины проходящих мимо машин, затем, по-видимому, выехал за его пределы, потому что внезапно ускорился. Звуки моторов пропали, остался лишь ливень и редкие раскаты грома. Дворники заскрипели чаще.

Куда едем… Да не все ли равно? Он не ушел, не оставил меня одну, и это главное.

Когда тихий шум двигателя и стук капель по стеклу остались единственными звуками в моем маленьком темном мире, я начала проваливаться в прострацию, тихое забытье, из которого меня через какое-то время, словно со дна застывшего водоема, вытянул голос Дэлла:

— Через минуту ты, возможно, почувствуешь себя странно — это будет внешнее воздействие, а не внутреннее, поняла? Оно быстро пройдет.

— Поняла.

Что задумал этот шутник? И о каком внешнем воздействии идет речь?

Неофар теперь ехал очень быстро — мелко дрожало сиденье и коврик под подошвами ботинок, спина вжалась в обшивку кресла — машина продолжала ускоряться. Грохот ливня сделался оглушительным. А через несколько секунд случилось странное: мое тело будто встретило на пути преграду — сгустившийся тяжелый воздух — плотную и одновременно мягкую невидимую стену, прошедшую насквозь через каждую клетку. И показалось, что что-то изменилось: сам мир, реальность, местоположение — дикое чувство, иррациональное. Будто вздрогнул и проснулся, открыл глаза уже совсем в другом месте. Сон… сон…

Сосредоточившись на внутренних ощущениях, я не сразу заметила, что шум дождя пропал. Как отрубило — был и нет. Медленно выдохнула, почти оглохла от внезапной тишины.