Следы во времени - Елена Соколова

Лиду записали в двоечницы с первых дней учебы. В двоечницах она просидела все три класса начальной школы.

В четвертом классе сменился классный руководитель, но восстановить пробел в образовании первых трех лет было невозможно, хотя учиться стало намного легче и оказалось, что в школу ходить не так уж страшно.

На одном из уроков природоведения учительница вывесила на доску плакат, на котором была нарисована красочная схема превращения обезьяны в человека.

Лида, сидя на третьей парте, захихикала. Учительница спросила у нее:

– Что смешного? На следующем уроке будешь отвечать по этой теме, и смеяться буду я.

На дом был задан параграф о происхождении человека. Через два дня Лиду вызвали к доске.

– В учебнике я прочитала, – начала отвечать Лида, – что человек произошел от обезьяны. Это случилось после того, как обезьяны научились думать, читать, строить дома. Поэтому у них пропала шерсть и исчезли клыки. Еще у них отвалился хвост. Я не поняла одного.

– Чего ты не поняла? – спросила учительница.

– Почему обезьяны не исчезли?

Лида смотрела на учительницу. Она ждала ответа, но вместо ответа учительница почему-то покраснела, схватила Лиду за руку и отвела в кабинет директора, сказав ему сквозь слезы:

– Разбирайтесь с ней сами. У меня нет сил! Не зря меня Екатерина Федоровна предупреждала! Такие жестокие дети растут в наше время, не знаю, что дальше будет и в чем причина…

Директор сурово посмотрел на девочку и спросил:

– Чего ты добиваешься? Чего ты хочешь?

Директор смотрел на Лиду, не моргая, а Лида пыталась понять, что произошло. Ничего не придумав, она опустила голову и очень тихо сказала:

– Я хочу домой.

– Что?

Лида заплакала:

– Я хочу домой.

Лида плакала, она никак не могла успокоиться.

С работы вызвали маму. Ульяна привела Лиду домой и уложила в постель.

У Лиды началась истерика, она плакала и повторяла:

– Я хочу домой!

– Дочка, ты ведь дома, – успокаивала Ульяна.

Лида не слушала и плакала:

– Я хочу домой, я хочу домой…

Лида с трудом заснула, а ночью часто просыпалась, вздрагивала и тяжело дышала. Вдруг дыхание ее стало ровным.

Девочка улыбнулась, она видела сон: в ее комнате светло, а над дверью, напротив кровати – большой голубой глаз.

Этот глаз, не моргая, внимательно наблюдал за ней.

Утром Лида проснулась, умылась и с веселым настроением побежала в школу, по дороге подобрав осколок от зеленой бутылки.

Первым уроком было рисование.

– Ребята, сегодня свободная тема. Каждый рисует что хочет, – объявила учительница.

Лида рисовала. Она добросовестно промывала кисточки, прежде чем сменить цвет краски.

Лида нарисовала зеленую лужайку с яркими цветами, а на лужайке – бурого медвежонка, у которого на лапах сидел толстый пингвин.

Лида немного подумала и пририсовала бабочку с синими крыльями и снежным узором на них.

Бабочка сидела на ушке медвежонка.

Лида улыбнулась, глядя на свой рисунок. Подошла учительница:

– Это что? Так не бывает, – сказала она.

– Бывает, – ответила Лида, – я видела.

– Где ты такое видела?

– Не знаю.

– Дети! – сказала учительница, подняв над классом рисунок Лиды, – посмотрите: такое бывает?

Весь класс разразился хохотом. Лида опустила голову.

– А вот Лида говорит, что она такое видела.

– Да она вообще дурочка, – засмеялись мальчишки.

Откуда-то пришел тот самый страх, впервые появившийся в детском саду. В причине страха разобраться с годами было все сложнее. То ли страх наступал в момент необходимости пойти в туалет, то ли при появлении страха появлялось желание выйти.

Вернув рисунок Лиде, учительница сказала:

– Дети, у нас осталось еще несколько минут и мы можем послушать радио.

В это время шел концерт «По заявкам слушателей». Из радиоприемника звучала веселая песня, от которой страх у Лиды рассеялся. Мало того, не просто радость, а настоящее ликование переполнило сердце девочки:

Хмуриться не надо, Лада!

Хмуриться не надо, Лада!

Для меня твой смех – награда, Лада!

Даже когда станешь бабушкой,

Все равно ты будешь Ладушкой,

Для меня ты будешь Ладушкой, Лада!

Во время большой перемены, проходя через фойе в столовую, Лида увидела объявление о наборе детей в школьный хор.

После уроков в актовом зале Лида и еще десять девочек встретились и познакомились с руководителем хора, полной и очень энергичной женщиной Валентиной Павловной.

– У тебя врожденный второй голос, – сказала она Лиде после прослушивания.

Лида не сразу проглотила эту фразу, смысл которой не поняла. Она смаковала эту новость, как сладкое пирожное.

Надо же, у нее, у Лиды, есть что-то, стоящее внимания.

Занятия хором каким-то образом сглаживали шрамы в характере девочки. Шрамы, оставленные в душе неумелым вмешательством учителей и воспитателей. Да и мать частенько не желала пристальнее вглядеться в проблемы подрастающей дочери.

Само пение текстов как будто помогало выпустить накопившуюся боль от изматывающей нехватки любви.

Загадочным образом песни Валентина Павловна подбирала созвучные состоянию души Лиды.

Хор просуществовал всего год, но в душе осталось теплое воспоминание об уважительном отношении к ней, Лиде, с ее природным вторым голосом. Еще осталась песня: «Голубок, голубок, высоту набирай, путь суров, путь далек, мы с тобой, так и знай».

Однажды, собираясь в школу, Лида причесывалась у зеркала. Отчим смотрел на нее, и его интерес не ускользнул от матери Лиды. Ульяна резко кинула:

– Все счастье в зеркале проглядишь!

Ревность к дочери со временем переросла в настоящую ненависть. Лида задыхалась в собственном доме и после окончания школы, поступив в институт, с головой окунулась в студенческую жизнь.

Все вечеринки, все конкурсы, все самые шумные мероприятия не обходились без ее участия.

Оказавшись в центре внимания однокурсников, Лида потеряла ощущение самой себя, собственного «я». Она просто летела за толпой и, хотя понимала, что летит не в ту сторону, остановиться не могла. Она приходила домой в три часа ночи после гулянок в барах. Дома ее били, на нее кричали, но она смотрела пустыми глазами на мать и знала, что завтра снова пойдет туда же и придет во столько же.

– Ты шлюха! Дрянь! – кричала Ульяна.

Остановила Лиду встреча с очень странным человеком.

Человек этот рассказал ей о том, что есть жизнь тела и жизнь души, что душа хочет совсем не того, чего хочет тело, и что тело смертно, а душа бессмертна, и человек волен выбирать, чьи желания исполнять – желания души или желания тела.

Лида перестала ходить по злачным местам, хмель из нее выветрился. Она смыла с себя косметику и погрузилась в мир бессмертной души.

Лиду называли фанатичкой, над ней смеялись, но что-то подсказывало ей, что она на верном пути и где-то там, впереди, ее ждет выход к свету.

– Ты, мама, когда-нибудь думала о душе? – спросила она Ульяну.

– Я не то что думала, а такую радость однажды в душе испытала, что тебе и не снилось.

– Как это?

– А когда тебя еще на свете не было. О дожде только подумала, и дождь пошел. Так что можешь меня не учить.

Лида замолчала. На следующий день в институте, поднимаясь по лестнице, она столкнулась со своей подругой Таней.

– На вечеринку опять не пойдешь? – спросила Таня.

– Не пойду.

– Всю молодость просидишь старухой, а в старости что делать станешь? Веселись, пока силы есть. Жизнь, она один раз дается.

– Мне кажется, что я не имею права своей жизнью распоряжаться, – ответила Лида.

– Кто это тебе сказал? – спросила Таня.

– Чувствую это. Так думаю.

– Глупая ты. Тебе и думать-то нечем, – посмеялась Таня.

Возле девушек остановился Анатолий, Танин приятель. Он многозначительно посмотрел на Лиду, спросил:

– Ну что, девчонки, идете сегодня?

Таня перехватила взгляд Анатолия и, глядя на Лиду, сказала:

– Лидка не идет. Строит из себя индивидуума. Фанатичка.

Таня взглядом умоляла Лиду не отвечать на заигрывания Анатолия.

Лида это поняла и, отвернувшись от Толи, сказала:

– Ребята, без меня вам будет лучше.

Лида не стремилась изображать из себя «личность», не хотела казаться не похожей на всех. Может, она и была фанатичкой, но это все только временно. Однажды она сможет ощутить себя в этой жизни. То, что с ней происходило, было похоже на глубокий вдох и выдох, который делается для того, чтобы освободить легкие для глотка свежего воздуха.

8

Водитель смотрел через лобовое стекло на бегущую под колеса машины дорогу. По обочинам мелькали деревья, дачные домики, огороды. Над машиной, над лесом рассыпалось золото раннего утра. Все видимое сливалось с почти нереальными ощущениями простора, красоты и воли. Мысли уносились из реальности в мечту, которая когда-то в детстве окутывала все тело с головы до ног сладкой истомой. Хотелось вот так ехать и ехать в бесконечность, и никогда не останавливаться. Впереди замигали красные огни семафора. Машина плавно затормозила перед опустившимся шлагбаумом. Прошел поезд, и машина снова тронулась с места.