Голдфингер. Операция «Удар грома». Шпион, который любил меня - Ян Флеминг

На Все Руки распахнул дверь и втолкнул Бонда и девушку внутрь.

Голдфингер сидел за большим столом, заваленным документами. Рядом стояли металлические стеллажи с досье, на низеньком столике на расстоянии вытянутой руки — коротковолновый передатчик. Там же были панель управления и аппарат, похожий на барограф. Бонд решил, что вся эта техника связана с обнаружившим их радаром.

Голдфингер был одет в пурпурный смокинг и белую шелковую рубашку с открытым воротом, откуда виднелась рыжая растительность на груди. Он сидел, выпрямившись на стуле с высокой спинкой, его светло-голубые глаза были устремлены на Бонда. На девушку он даже не взглянул. В его глазах не было удивления, не было ничего, кроме холодной суровости.

— Послушайте, Голдфингер, какого черта! — взревел Бонд. — Вы натравили на меня полицию из-за каких-то десяти тысяч долларов. Мне очень захотелось узнать, зачем вам это понадобилось! Я поехал за вами следом с моей девушкой, мисс Соме. Мы с ней прошли по лесу, я знаю, мы нарушили право собственности, но мне необходимо было вас поймать, пока вы опять куда-нибудь не удрали, не могу же я вечно за вами гоняться. А тут является эта ваша обезьяна и чуть не пристреливает нас своими стрелами! Потом еще пара ваших вшивых корейцев хватает нас и обыскивает! В чем дело, черт побери?! Если вы не дадите мне удовлетворительного ответа и не принесете извинения, я натравлю на вас полицию!

Спокойный, холодно равнодушный взгляд Голдфингера не изменился. Казалось, он не слышал этого взрыва негодования рассерженного джентльмена. Узкие губы чуть раздвинулись, и он произнес:

— Мистер Бонд, в Чикаго говорят: «Однажды — это случайность, дважды — совпадение. Трижды — враждебные действия». Майами, Сандвич, теперь Женева. Я хочу выжать из вас правду.

Он медленно перевел глаза за голову Бонда.

— На Все Руки. Комната испытаний.

14. Комната испытаний

Реакция Бонда была чисто рефлекторной, никакой причины для этого не было. Он сделал быстрый шаг вперед и бросился через стол на Голдфингера. Его тело проехало по столу среди бумаг, и он врезался головой прямо в грудь Голдфингера. Удар заставил Голдфингера пошатнуться. Бонд откинулся назад на край стола, оттолкнулся и ринулся снова вперед. Стул опрокинулся, оба упали на пол, пальцы Бонда вцепились в горло Голдфингера и надавили со всей силой.

Затем весь дом обрушился на Бонда, кусок дерева ударил его в основание черепа, он скатился с Голдфингера на пол и затих.

Круги света, среди которых вращался Бонд, постепенно превратились в один циклопий глаз. Вокруг горящего зрачка было что-то написано. Это было послание, важное послание для него. Он должен его прочесть. Осторожно, разбирая по буковке. Бонд прочитал — Акционерное общество «Мазда». Что это означало? В лицо Бонда плеснула тугая струя воды. Вода залила ему глаза и рот. Отплевываясь, он попытался пошевелиться. И не смог. В глазах его просветлело, в мозгу тоже. Основание черепа болело ужасно. В глаза Бонду светила мощная многоваттная лампа. Он лежал на чем-то вроде стола, руки и ноги его были привязаны к ножкам. Он пощупал поверхность пальцами — полированный металл.

Бесцветный и равнодушный голос Голдфингера произнес:

— Теперь можно начинать.

Бонд повернул голову на голос. В глазах рябило от света. Он сильно сжал веки и открыл глаза снова. Голдфингер сидел в плетеном кресле. Он снял с себя смокинг и был в одной рубашке. На шее у него были видны красные полосы. На стол рядом с ним находились различные приспособления, металлические инструменты и панель управления. По другую сторону стола сидела Тилли Мастертон. Она была привязана к стулу за запястья и щиколотки. Тилли, сидевшая ровно и прямо, как школьница в классе, была очень красива, но выглядела обалдевшей и несколько пришибленной. Она смотрела на Бонда отсутствующим взглядом. Либо загипнотизирована, либо накачана наркотиками.

Бонд повернул голову вправо. В нескольких футах от стола стоял кореец. Голый по пояс, он по-прежнему был в котелке. Грудные мышцы были величиной с большие тарелки, а живот выглядел впалым под широченной грудной клеткой. Бицепсы и предплечья были толстыми, как бедра. Раскосые глаза маслились от удовольствия. Рот, полный черных зубов, был растянут в плотоядной ухмылке.

Бонд приподнял голову и глянул по сторонам, превозмогая боль в затылке. Они находились в одном из цехов. Горели электрические печи, откуда-то доносился звук работающего генератора, приглушенный шум пресса и далекий рокот электростанции.

Бонд посмотрел на стол, к которому был привязан. Посередине полированной поверхности стола шла узкая щель. В конце, между его раздвинутыми ногами, была установлена циркулярная пила.

Бонд уставился на маленькое послание, написанное на лампе. Голдфингер заговорил спокойным тоном, как будто вел светскую беседу. Бонд постарался включиться и стал слушать.

— Мистер Бонд, слово «боль» [2] происходит от латинского «poena», что означает «наказание», то есть расплату. Вы теперь должны заплатить за любопытство, проявленное в отношении моей деятельности и, как я предполагаю, отнюдь не с дружественной целью. Как говорят, любопытной Варваре на базаре нос оторвали. На сей раз мне придется «оторвать нос» двум Варварам, поскольку, я боюсь, девушку тоже придется отнести к категории врагов. Она сказала, что остановилась в «Берге». Одного телефонного звонка хватило, чтобы выявить ложь. Я послал На Все Руки туда, где вы прятались, и он нашел там винтовку и кольцо, которое я опознал. А под гипнозом она рассказала и все остальное. Эта девушка пришла сюда, чтобы убить меня. Возможно, и вы тоже. Вы оба провалились. Теперь пришло время для «poena». Мистер Бонд, — голос звучал устало и равнодушно, — у меня в свое время было много врагов. Я очень удачлив и неимоверно богат, а богатство, позвольте познакомить вас с еще одним моим афоризмом, не прибавляет друзей, но сильно увеличивает количество врагов.

— Вот это сказано очень точно.

Голдфингер проигнорировал реплику.

— Если бы вы были свободны от государственной службы, с вашим розыскным талантом вам удалось бы обнаружить по всему миру останки тех, кто желал мне вреда или кто пытался убрать меня.

Как я уже сказал, таких людей было много, и вы, мистер Бонд, увидели бы, что их останки похожи на то, что остается от ежей, размазанных на дороге колесами автомобилей.

— Очень поэтическое сравнение.

— Я поэт в своих действиях, мистер Бонд, а не в словах. Всем своим действиям я стараюсь придать наиболее оптимальную форму. Но это просто к слову. Я хотел донести до вас, что тот день, когда вы впервые встали на моем пути, был вашим самым несчастным днем, ведь хоть и незначительно, вы повредили маленькому проекту, над которым я работал. В тот раз кто-то другой получил «poena», которая предназначалась вам. Око за око, но в тот раз не ваше. Вам повезло, и если бы вы обратились за консультацией к оракулу, он бы сказал вам: «Мистер Бонд, вам очень повезло. Держитесь подальше от Аурика Голдфингера. Это очень могущественный человек. Если бы мистер Голдфингер хотел уничтожить вас, ему достаточно было бы шевельнуть мизинцем».

— Вы очень живо излагаете ваши мысли.

Бонд повернул голову. Большая огненная мячеподобная голова слегка наклонилась вперед. Круглое луновидное лицо было бесстрастным и равнодушным. Рука потянулась к панели управления и нажала на рычаг. В конце стола, на котором лежал Бонд, раздался металлический скрежет, быстро перешедший в гудение, а потом в почти неслышный свист. Бонд отвернулся. Насколько быстро он умрет? Может ли он каким-то образом избежать смерти? Один его друг пережил пытки в гестапо. Он рассказывал Бонду, как пытался покончить с собой, задержав дыхание. Сверхчеловеческим усилием воли задержав дыхание на несколько минут, он впал в бессознательное состояние, но вместе с потерей сознания отключилась и воля. И врожденный инстинкт, тяга к жизни заставила легкие снова заработать. Но попробовать можно. Ничто другое не поможет ему не чувствовать боли, пока не наступит благословенное небытие. Смерть была единственным выходом. Он знал, что не сможет умолять Голдфингера и потом спокойно жить, даже если, что весьма маловероятно, от Голдфингера можно откупиться правдой. Нет, ему нужно придерживаться своей хилой легенды и надеяться на то, что тем, кто после него пойдет по следу Голдфингера, повезет больше. Кого выберет М.? Наверное, 008, второго по списку убийцу в их маленьком отделе из трех человек. Он был сильным агентом, более осторожным, чем Бонд. М. узнает, что Голдфингер убил Бонда, и даст 008 разрешение убить его в ответ, 258-й в Женеве введет его в курс дела, закончив отчетом Бонда о первом визите на «Энтерпрайз Аурик». Да, судьба настигнет Голдфингера, если Бонд будет держать язык за зубами. Если же он расколется, Голдфингер выйдет сухим из воды. Этого допустить нельзя.