Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна - Светлана Фортунская

– Что ты сказал?! – взревел он, и, между прочим, на человечьем языке.

– Тихо, тихо, – сказал я, – тебя слышно, по-моему, даже в Кишиневе, так ты орешь. Или ты хочешь, чтобы по Кишиневу пошли слухи о говорящих псах?

Одним прыжком он подскочил ко мне, и я понял, почему он не спрятался от дождя под скамейкой – он не мог туда пролезть. Только морда его помещалась, но и морды было многовато. Это стало очевидно, когда он просунул свою оскаленную пасть в мое убежище и зарычал, правда, теперь уже по-собачьи:

– Что ты имеешь в виду?

– Лада позвонила, сказала, что задержалась и не придет сегодня. Переночует у подруги. Так что бросай свой пост и пошли домой.

– Врешь! – рявкнул Пес. – Не могла Лада так поступить со мной… Со всеми нами!

– Не могу понять, – начал я, устраиваясь поудобнее – я сообразил, что и здесь должен буду дискутировать, – не могу понять, что такого сверхъестественного все вы находите в ее поступке. Лада – взрослый человек с очень хорошенькой и очень неглупой головкой на плечах. Она решила сегодня переночевать не дома – ну и что? Солнце, что ли, взойдет на западе? Придет завтра, никуда не денется…

Но Пес не слушал меня. Его морда казалась маской скорбящей собаки из древнегреческого или, может быть, японского театра Но. Его мягкие губы дрожали, обнажая острые белые клыки, и я забился под скамейку подальше – вдруг ему взбредет в голову, что это я виноват во всем! Однако Пес не расположен был кусаться. На глаза его навернулись самые настоящие слезы, он повторял:

– Нет, нет, не могла она, она ведь знает, что я жду ее, что я здесь…

Так всегда бывает, когда мы любим без особой взаимности: нам трудно поверить, что для предмета нашей любви мы не самое важное в жизни.

Когда наконец Пес уразумел, что Лада сегодня не придет, что его обожаемая Лада совсем забыла про него, как и про всех остальных, когда до Пса дошло все это, стало совсем уже темно и моросящий дождик превратился в нудный осенний дождь, из тех, что продолжаются по нескольку суток. И мы вместе с Псом вернулись домой, такие грязные и мокрые, как будто нас специально вываляли в болоте. Домовушка, естественно, отказался кормить нас до тех пор, пока мы не вымоемся, а потом я начал чихать – пребывание в сырости не шло на пользу моему хроническому насморку, приобретенному еще в бытность мою человеком. Если бы Лада была дома, она вылечила бы меня одним мановением руки – она неоднократно это проделывала: помашет перед моим носом, как будто муху отгоняет, – и готово, никакого чиха. Но Лады не было.

Домовушка боялся инфекции, совсем как пенсионерка. И совсем как пенсионерка, верил в целительную силу лекарств. Все равно каких. И – опять же как пенсионерка – обожал заниматься самолечением и пользовать окружающих, что ему удавалось редко, поскольку Лада не допускала шарлатанских методов врачевания. Но Лады не было.

Поэтому Домовушка, обрадованный возможностью приложить свою лапку к моему исцелению, пошарил в каких-то своих схованках и притащил пузырек без этикетки, наполненный прозрачной жидкостью. Судя по запаху, это было что-то сердечное – не то валидол, не то корвалол. Но Домовушка утверждал, что это глазные капли и что глаза и нос «почитай одно и то же, рядом находются и сообщаются», на что, по его мнению, указывала прямая зависимость между слезами и соплями: «Потому как, ежели ты вдруг расплачешься, тут же из носу потекет. Опять же, ежелй у тебя носоморок, без слезы не обойдешься никак!»

– Тупица! – заорал Ворон и даже захрипел от возмущения. – Хр-рм… Конечно, нос с глазами связан, как связаны все органы единого организма! Но это не значит, что сложный перелом голени можно лечить валерьянкой! Ты Кота отравишь насмерть, откуда ты знаешь, может, в этом пузырьке синильная кислота?

– Откуль же синей ильной кислоте у нас в дому взяться? – озадаченно переспросил Домовушка. Перспектива отравить меня так испугала беднягу, что он даже позабыл обидеться на Ворона, употреблявшего, по своему обыкновению, непонятные слова.

– А откуда у тебя взялась эта гадость? – грозно спросил Ворон. – Что-то я не помню, чтобы Лада и Бабушка когда-либо пользовались лекарственными препаратами…

– А ты просто молод был тогда и не помнишь! – обрадованно воскликнул Домовушка. – Мы тогда в Питербурхе жили, и Бабушка эти вот капельки и прикупила. Они ей для какого-то опыту понадобились. А после она их мне отдала, я ими прострел лечил – оченно помогали! – а также глаза пользовал от катара ракты.

– Слушай, неразумная лохматая персона, – почти миролюбиво сказал Ворон, – если Бабушка их купила, когда мы жили в Петербурге и я был молод, значит, пузырьку этому лет сто. Знаешь ли ты, неуч, что все на свете приходит в негодность по истечении определенного срока? Даже если вещью, или предметом, или веществом не пользоваться.

– Да как же не знать! – залопотал Домовушка. – Ты не смотри, что неученые мы, тоже соображению кое-какую имеем. Я пузырек этот в шкапу храню, так что и не портится он вовсе[8].

– Ну, портится он или не портится, – вступил я в беседу, – а только я свой нос вам не дам, чтобы всякую гадость туда капали. Я лучше чихать буду. А вообще я есть хочу. Поужинаем, а там, может, оно само пройдет.

– Пройдет, как же! – проворчал Домовушка и со вздохом пошел настраивать аппарат для производства живомертвой воды – эта вода использовалась для лечения всяких серьезных заболеваний, например ушибов и переломов. (Если вы помните, как меня погружали в ванну сразу же после моего появления в этой квартире, вы догадались уже, почему на моем теле на следующий день не было никаких следов побоев.)

Аппарат был одним из наиболее полезных изобретений Бабушки, сотворенный ею из медицинской капельницы, велосипедного насоса и еще каких-то блестящих штучек. Она придумала его и сконструировала самолично еще в бытность свою студенткой Технологического института. Инженерное образование, полученное Бабушкой в нашем Здесь, расширило ее магические познания, приобретенные неустанным трудом в Там, в тридевятом царстве, тридесятом государстве. Как неоднократно вспоминал Ворон (и мне порядком надоели эти его воспоминания), Бабушка часто сокрушалась, что не может поделиться опытом с другими магами и чародеями своей родной страны: ведь она, по ее словам, изобрела прикладную магию, которая должна была служить инструментом, значительно облегчавшим тяжелую повседневную работу волшебника, освобождая его от будничной рутины для подлинно творческого труда. Так, например, помимо уже упомянутого автомата Бабушкой был сконструирован магокондиционер-ароматизатор, поддерживающий в квартире постоянную температуру, влажность и желаемый аромат, счетчик-накопитель магионов, универсальный стеклоочиститель и многое другое, необходимое в быту. Некоторое время Бабушка увлекалась оптикой и создала магопенсне, позволявшее лицам, не обладающим способностями к магии, различать магические поля и магионы – это пенсне я видел на носу Ворона, когда Лада занималась трансформированием меня в кота. От увлечения оптикой остались и зеркала в коридоре – Бабушка интересовалась их магической природой, которая, как оказалось, присуща даже дешевым изделиям ширпотреба, ничего общего не имеющим с волшебством. Ей удалось выявить интересную зависимость между кривизной отражающей поверхности и напряженностью создаваемого зеркалом М-поля. Но как раз в тот период Лада начала «входить в возраст», и Бабушка забросила все свои исследования ради единственной цели – найти путь назад.