Ребут - Эми Тинтера

Лэб сунул что-то мне в руку, и, опустив глаза, я увидела какие-то бумаги, локатор и карту трущоб Остина. Не думала, что мне понадобиться карта — я помнила ее достаточно хорошо — но в ней он пометил конкретное место в центре жилого района.

— Ее зовут Адина, — сказал он, постукивая конвертом и фотографией темноволосой девочки-ребута по нижней части карты. — У нее задание во вторник и в среду вечером. Шаттл обычно приземляется в конце Гуадалуп Стрит. Передай ей письмо. Я отметил адреса мятежников на карте. Если ты отыщешь Адину, идите туда, и они расскажут вам, как добраться до резервации.

— Хорошо, — сказала я, запихивая все в свой задний карман. — У тебя есть пули? У нас их только четыре.

Он вытащил свой пистолет и высыпал примерно десять пуль в мою руку.

— Они рьяно держат это место в тайне от КРРЧ. Идите ночью. Не привлекайте к себе внимание. — Он бросил нож мне в другую руку. — Возьми и это тоже. Идите.

— Спасибо, — сказала я, когда Лэб развернулся, чтобы убежать.

Он послал мне едва заметный кивок через плечо, прежде чем скрыться вниз по аллее.

Я застыла как вкопанная. Лэб сказал идти. В какую сторону? Куда? В какую-то мифическую резервацию ребутов, которой, вероятно, даже не существует?

Паника охватила мою грудь, когда поняла, что наделала. Я находилась в трущобах в окружении людей, и не могла вернуться назад в КРРЧ.

Я не вернусь домой.

— Рэн. — Я подняла глаза и увидела возбужденное лицо Каллума, всматривающееся в мое. Он снял камеру с моего шлема, взял из моей сжатой руки коммуникатор и кинул их на землю. — Думаю, мы должны бежать.

Глава 20.

 Я взяла Каллума за руку и мы передвигались по темному переулку, переходя на бег, направляясь в заброшенный приют. В послевоенные годы он был призван помочь людям встать на ноги. Когда наркодиллеры и бандиты захватили город, КРРЧ заколотило это здание досками.

Мы были на краю Розы, недалеко от черты города и в самом центре трущоб. КРРЧ находились на другом конце города, мимо полей, но для них не займет много времени, чтобы отправить сюда сотрудников. Как укрытие это было не лучшее место. Дома были крошечными и палатки на следующей дороге обеспечивали еще меньше крыши над головой.

Звук сирены пронзил тишину, и прожектора осветили окрестность. Я пробралась к задней части хижины, прижимаясь к шаткой древесине. Каллум последовал моему примеру, не сводя глаз с неба, когда прожектор шаттла обвел светом местность. Прожектор двинулся вниз по улице, и он посмотрел на меня.

— Мы должны продолжать двигаться? — прошептал он.

Да. Может быть? Я не была уверена. Почти каждое решение, которое я приняла за последние пять лет, не было по-настоящему моим. Я знала правила КРРЧ и просто следовала им.

Прожектор повернул к нам, и Каллум сжал мою руку, когда мы пошли по обрывочной траве вокруг лачуги. Я услышала звуки выстрелов прежде, чем несколько пуль пронзили мои плечи и отскочили от шлема.

— Сюда, — сказала я, отпуская руку Каллума, когда мы пересекли грунтовую дорогу.

Прожектор потерял нас, пока я петляла между домами и бежала по газонам, но я могла видеть офицеров на расстоянии, их большая группа рассеивалась по улицам.

Я остановилась позади старого укрытия и дернула дверь так сильно, что здание на самом деле покачнулось, как будто собиралось упасть. Я споткнулась, когда дверь с легкостью распахнулась и вошла внутрь, но потом отступила назад, хлопая Каллума по груди.

Люди. Люди были повсюду. Они пахли копотью, грязью и инфекцией. Я узнала этот запах.

Я заметила людей, забившихся по своим маленьким углам, некоторые использовали только одежду или палки, чтобы обозначить свою территорию. Я увидела следы шрамов на их руках, трясущиеся руки, отчаяние на их лицах.

Будучи ребенком, я жила в подобном месте месяцами, в то время как мои родители находились под воздействием наркотиков так долго, что часто не успевали даже отойти от кайфа, прежде чем находить возможность ввести еще одну дозу. Скваттеры в заброшенных зданиях были самыми худшими обитателями трущоб. Это те, кто отдал все до последнего цента наркодилерам и преступникам, которые застопорили прогресс в Розе.

Я и забыла, что большую часть своего времени провела именно так с моими родителями, но не забыла запах и как я держала одеяло у моего носа по ночам, чтобы не чувствовать его, пока сплю.

Каллум подавился, что привлекло к себе несколько заинтересованных взглядов. Некоторые люди прищурились и уставились на нас, находясь под сильным кайфом, чтобы распознать двух ребутов, стоящих перед ними. Но другие не так далеко зашли.

Я поднесла пальцы к губам, призывая к молчанию, но это было бесполезно. Нормальный человек не послушался бы, но эти были хуже.

Они закричали, и я была поражены внезапным порывом вытащить свой пистолет и начать стрелять. Их было примерно тридцать. Сколько времени потребуется, чтобы убить их всех?

— Мы можем пойти этим путем.

Голос Каллума прорвался сквозь мои мысли, и я посмотрела на него с удивлением. Я уже почти забыла, что он был здесь.

Я подумала, что он был бы в ужасе, если бы я начала убивать людей. Он посмотрел бы на меня таким взглядом, словно я монстр. Он был готов умереть потому, что отказался забирать жизнь.

Но я намеревалась расстрелять всех.

— Рэн, — сказал он, настойчиво потянув меня за руку.

Я позволила ему потащить меня к входной двери и провести в темноту. Мы ушли в противоположном направлении от прожекторов.

Я забыла, что ненавидела людей. Я была бесстрастна к целям, вот как мы учились. Но я ненавидела их, даже когда была одна.

Грязные, отвратительные, жестокие, эгоистичные, импульсивные. И теперь мне придется провести дни-недели пробираясь через них, чтобы найти Адину и эту мифическую резервацию ребутов.

Я хотела возненавидеть Каллума за это, но мой мозг сразу же закричал, что виновата только я. Я та, кто не смог заставить Каллума следовать правилам. Я та, кто не смог обучить его достаточно хорошо, чтобы выжить внутри КРРЧ.

Я та, кто привел его во все это безумие, в котором он, скорее всего, все равно будет убит.

Пули врезались в землю, пока мы бежали, попадая в ноги Каллума и пуская кровь струей литься по грязи. Это замедлило его, поэтому я рванула вперед и схватила его за руку, чтобы потянуть за собой.

Дома стояли ближе друг к другу, ночь стала тише, когда мы перешли в более спокойный район трущоб. Взрывы сверху прекратились, и я подумала, может быть, они потеряли нас.

Но наземная команда нашла нас. Офицеры, шесть, семь — нет, девять, выбежали из-за угла. Их оружия были наготове.

— Пригнись, — сказала я, наклоняя его голову вниз, когда они начали стрелять.

Я оставила его лежать на земле и бросилась на солдат. Я узнала несколько знакомых лиц через их пластиковые маски, однако страх плескавшийся в них был новым.

Я ударила ногой в грудь офицера, когда тот выстрелил мне в голову, уклоняясь от пули и выбивая пистолет у него из руки. Остальные пытались схватить меня, но я бросилась прочь, быстрее, чем их маленькие человеческие глаза могли отследить это.

Я подняла пистолет. Один, два, три. Я выстрелила каждому в грудь, игнорируя пули, пробившиеся сквозь мою куртку и отскакивающие от моего шлема.

Один из солдат отцепил с пояса гранату и лихорадочно швырнул ее в мою сторону, промахнувшись на несколько футов.

Каллум.

Граната проплыла по воздуху мимо него и ударилась в дом сразу за ним. Он нырнул на землю, когда взрыв взорвал маленький деревянный сарай, поглотив лужайку и его в пламени.

Дуло пистолета надавило на мой лоб. Паника охватила меня, но лишь на мгновение, и я пнула ноги мужчины, когда пуля задела мое ухо. Мои пальцы сжались на пистолете, и я выстрелила ему в грудь.

Еще один взрыв сотряс землю, и я выхватила гранату с пояса мертвого офицера и запустила ее в мужчину, бегущего на меня.

Остался один офицер, и я обернулась, увидев его, целящегося в Каллума, который лежал на земле и пытался потушить пламя, охватившее его ноги.

Я выстрелила три раза, прицел был неточным, поскольку страх взял надо мной вверх. Последний солдат упал после третьего выстрела, и я бросилась к Каллуму, прыгая на него сверху и катая нас по грязи. Я погасила огонь на своих руках и соскочила с него, ставя парня на ноги.

Он покачнулся, его руки тряслись, когда он поднимал их, чтобы осмотреть повреждения. Его кожа была красной и обугленной местами. Рубашка почти полностью сгорела, а его штаны представляли собой выжженные куски ткани.

— Ты в порядке? — спросила я, быстро оглядевшись.

— Да, — пробормотал он. — Мне… мне очень жаль, я пытался убежать, но, как только одна взорвалась, они бросили еще одну и…

— Все хорошо, — сказала я, взяв его за руку так осторожно, как только могла. — Ты можешь бежать?