Продлёнка - Людмила Матвеева

Катя впервые в жизни не знала, как поступить. Трудные вопросы обступили её со всех сторон. Она будет много думать и найдёт ответы, но они тоже могут оказаться непростыми, так чаще всего бывает. Правда, это Катя Звездочётова, королева продлёнки, поймёт позднее.

Но уже сегодня она была немного не такой, как всегда. И девочки заметили её растерянность. Смущённую Катю Звездочётову они видели, пожалуй, впервые. Мальчишки, впрочем, тоже слегка удивились, хотя виду не подали. Как всегда перед звонком, они метались, толкались, шумели. И при этом ухитрялись всё видеть, эти любопытные люди — мальчишки.

Все видели, как Звездочётова вдруг отодвинула от себя Симу, потом отвела в сторону руку Нины Грохотовой, которая пыталась снять с Катиного плеча невидимую пушинку.

— Ну что вы топчетесь около меня? Другого места, что ли, нет?

Девчонки разбрелись по своим партам. Они не знали, что это — каприз? Прихоть королевы? Нет, не похоже.

Катя Звездочётова становилась другой. А какой? И — почему? Этого она и сама не знала.

Парашют из парашютного шёлка

Вадим Васюнин и Денис залезли на крышу гаража. Они там прыгают и распевают пиратскую песню — весело прыгать на крыше, вот они и распевают. А старуха, по прозвищу Шапокляк, тут как тут — сидит с другой бабкой на скамейке не так далеко от гаражей.

Шапокляк не любит всего этого, во всё всегда вмешивается эта активная старушка, потому и прозвище своё заработала — все, даже взрослые, зовут её Шапокляк, как озорную старуху из мультфильма «Крокодил Гена».

Мальчишки скачут на гараже, а старуха Шапокляк громко говорит:

— Интересно получается — чужой гараж, чужая крыша, а они — пожалуйста, пляски с песнями. Молодёжь теперь грамотная, но несуразная. Я зятю говорю: почини соковыжималку, а он третий месяц от меня отматывается и не чинит.

— Акселерация, — ни к селу ни к городу, — отвечает другая старуха.

Они поднимают свои старые лица и осуждающе качают головами.

Вадиму нравится, что их назвали молодёжью: молодёжь — это не дети. Он молчит. А Денис не смолчал:

— А чего? Мы залезли, мы и слезем!

Но не успокаивается Шапокляк:

— Зачем? К чему это?

— Парашют у нас, вот к чему! — весело кричит Денис. — Мы сами его сделали, потому что умелые руки!

Вадиму хочется внести ясность. Парашют сделал он один, сидел два вечера. Он увидел выкройку парашюта в журнале «Юный техник», он выпросил у мамы кусок белого шёлка. И получился парашют, как белый цветок. Из капроновых ниточек Вадим сделал прочные стропы. И на эти стропы он подвесил пластмассового парашютиста в синем комбинезоне. Раньше этот парашютист был мотоциклистом. Но потом мотоцикл сломался и больше не носился по комнате, и мотоциклист целый год провалялся без дела в коробке с игрушками.

Вадим давно не играл в игрушки — какие игрушки в десять лет? Он долго перебирал старые кубики, волчок с жужжалкой, плюшевых собак и медведей. Всё было немного потёртое, у зайца не хватало уха, у кота — усов. Но не выбрасывать же их, Вадим запихал всех, как попало, в коробку, привязал парашютиста к стропам. Тут пришёл папа и сказал:

— Новая игрушка? Парашют. Смотри пожалуйста.

— Папа, ну какая же это игрушка? Это же парашют, я сам его сделал по чертежам.

— Ну, если по чертежам — молодец, — сказал папа, — совсем ты большой, Вадим. По чертежам.

Папа пошёл в ванную мыть руки, а Вадим побежал на улицу, чтобы поскорее запустить парашютиста в свободный полёт с огромной высоты.

Сначала надо было определить, в какую сторону дует ветер, потому что ветер может порвать парашют или унести его далеко и навсегда. Но ветер был совсем небольшой, простыня на чужом балконе почти не трепыхалась, голые деревья стояли неподвижно, только слегка покачивали верхушками. В такой небольшой ветер парашют полетит спокойно и синий парашютист плавно опустится на землю.

И тут из подъезда вылетел Денис:

— Парашют? Дай, дай, дай! Жадина, жадина!

Вадим не жадина, хотя ему не хотелось давать парашют — он сам хотел его держать, мягкий шёлк, крепкие стропы, тяжёленький парашютист. Он сам его сделал, этот парашют, и сам хотел запустить с невероятной высоты. Но кому приятно считаться жадным? И Вадим отдал Денису парашют. Ему очень хотелось сказать: «Осторожно, не порви», но он постеснялся. Ещё подумает Денис, что Вадим трясётся над своим парашютом. И он сказал:

— Настоящий парашютный шёлк.

— Вижу, что настоящий, — ответил Денис, хотя никогда до этого не слышал, что бывает такой шёлк — настоящий парашютный.

Такая уж у мальчишек манера — не поддаваться. Ничем, мол, я тебя не хуже, вот что они пытаются внушить друг другу. И не меньше твоего, мол, я знаю и всё на свете понимаю. А уж сильный я парень, отчаянный, смелый — это и так видно, невооружённым глазом.

Но и Вадим — мальчишка. Ему тоже не нравится поддаваться. И он старается, как умеет. Иногда получается, а иногда нет. Вот сейчас не очень-то получается. Хотел сам запустить свой парашют, а запустит его Денис. При чём здесь Денис? А вот, сумей отобрать. Не умеешь? Тогда помалкивай.

Лёгкий белый парашют казался Вадиму ещё красивее в руках у Дениса. Такой светящийся в темноте и шелестит тихонько. Денис смял купол парашюта в кулаке, потом снова расправил.

— Смотри, Денис, не запутай стропы. С запутанными он не полетит.

— Стропы, что ли, я не видал никогда? Откуда пускать будем? Ну? Что же ты молчишь? С дерева? С лесенки? А! Вон! С гаража! Высоко! Знаешь, как полетит! Бежим!

Денис командовал, как будто это был его парашют. Вадиму это не нравилось, но тут уж ничего не поделаешь. Если ты не умеешь себя поставить, тобой командуют. И чтобы не затевать лишних споров и поскорее запустить парашют, пришлось смириться.

Теперь они забрались на крышу, и Вадиму казалось, что гараж очень высокий, крыша скользкая и вообще парашюту не нужна такая огромная высота. Но он ничего не говорил Денису — ещё подумает, что Вадим боится. А чего бояться? Денис же не боится. И не обязательно подходить к самому краю.

Когда Денис стал плясать, Вадим тоже стал плясать, его прыжки были бешеными. Когда Денис стал петь, Вадим запел ещё громче. Он орал на весь двор: «Мы умелые ребята, мы отважные пираты. Берегись, берегись, мы разбойники-пираты». Может быть, тот, кому страшновато, всегда поёт громче?

И тогда к ним прицепилась старуха Шапокляк. Ну до чего же вредная бабка! Парашют так и рвётся в полёт, а тут приходится от неё отбиваться.

Шапокляк была в шляпке, а поверх — тёплый платок. Это для того, чтобы все понимали, что, хотя она и в платке, а всё-таки — не простая старуха, интеллигентная и общественница, — у неё шляпка.

— Слезайте! Отвечать за вас, — ворчала другая старуха, просто в платке и в валенках. — Лезут без ума, а потом ноги ломают. Парашюты какие-то выдумывают.

И тут Шапокляк вдруг повела себя неожиданно:

— Они не выдумали! Смотрите, Алевтина Николаевна! Вон же он, парашют! Боже мой — маленький, но совсем настоящий! Смотрите!

Денис вытянул руку вверх, ветерок раздувал парашют, он был как парус, этот лёгкий парашют.

Вадиму очень хотелось взять парашют, вот так держать его, чувствовать в руке ветер и чтобы парашют рвался из пальцев, а пальцы чтобы его не пускали. Очень хочется взять, но понятно, что Денис не отдаст.

— Смотри, порвётся купол, — говорит Вадим, — ветер стал сильнее.

— Не! Не порвётся! Он крепкий, этот парашютный шёлк. Гудит, слушай!

А внизу волнуется Шапокляк. Она вскочила со скамейки, не отрывает глаз от парашюта — очень ей нравится парашют. Как маленькая, эта Шапокляк, боевая старуха.

— Алевтина Николаевна! Слышите? Гудит! Мальчики! Ну когда же он будет летать?

— Сейчас! — отвечает Денис.

— А ну-ка слезайте с крыши! — По двору спешит мужчина в распахнутой дублёнке. — Это ещё что?

Он — хозяин гаража. Он злится и требует:

— Ну-ка вон с моего гаража! Додумались, залезли!

Почему-то все хозяева всех гаражей очень не любят, когда забираются на их гараж.

— Сейчас слезем, — говорит Вадим.

— Сейчас, сейчас, — говорит Денис громко, а шёпотом добавляет: — Нашёл дураков слезать. Уйдёт, тогда и слезем. Молчи, Вадька.

Вадим замолкает. Раз Денис командует, то пусть он и теперь командует. Вадиму уже кажется, что командиром быть плохо, а недавно казалось, что — хорошо. Наверное, так оно и есть: иногда трудно, а иногда хорошо. От обстоятельств зависит. Обстоятельства складывались сложные. Спустишься — хозяин по шее надаёт или потащит к родителям. А торчишь на крыше — он сердится ещё больше и повторяет: «Слезайте, слезайте».

Но вот Денис говорит скромным голосом:

— Мы слезем, мы только одну минуту здесь побудем, вот запустим одну вещь, и всё.

— Смотрю танцуют! — бушует хозяин. — На крыше! А крышу продавите? Здоровые парни! Бугаи! Родителей в милицию за таких детей, чтобы оштрафовали как следует.