Истина суфиев - Бхагаван Раджниш

К тому же существуют такие вещи, которые Мастер продолжает требовать от своих учеников и которые являются заведомо абсурдными. Потому это и требования, что они заведомо абсурдны. Они помогают ученику в его движении от самоцентрирования Он просто становится самим послушанием, он становится да-говорящим. И в этом говорении «да» Мастер не упускается.

Это не вопрос настойчивости, ибо настойчивость будет лишь выпячивать ваше самоцентрирование. Оно станет даже еще более концентрированным. Это вопрос о его утрате.

Вы жили в соответствии с собой; и вы увидели, что значит жить в соответствии с собой. И то, что вы становитесь учениками, означает лишь, что теперь вы сыты этим по горло. Вы хотите расслабиться Вы хотите просто за кем-то последовать. Движимые доверием, любовью, близостью, вы хотите стать тенью. И вот в чем парадокс стоит только нам забыть о самоцентрировании, как в это же мгновение возникает ми тоящий центр. Стоит только вам стать лишь тенью Мастера, как вы Впервые становитесь индивидуальностью. Вот в чем парадокс: стоит только вам себя полностью забыть, в это же мгновение вы становитесь просветленными.

Поэтому пожалуйста, не стремитесь настойчиво — это станет еще труднее, чем раньше. И напряжение ваше делает это еще труднее с психологической точки зрения.

Ты говоришь: Я буду сидеть здесь до тех пор, пока не стану просветленным — даже если на это потребуется вечность!

Ты можешь сидеть здесь веки вечные и не стать таким образом просветленным. Просветление становится возможным в одно-единственное мгновение: когда тебя нет. Сиди здесь так, чтобы тебя здесь не было. Именно так — не с каким-то упорством, с глупыми желаниями, с какими-то целями, а без всякой мысли о достижении, без всякой ориентации на цель. Одно лишь чистое сидение, одно лишь наслаждение этим мгновением. Этим мгновением пребывания со мной... с этими птицами, с этими деревьями, с этими людьми. Без всякого мотива! А лишь просто так. И тогда это мгновение становится благословением. Тогда это мгновение становится просветлением.

Эта тишина... когда вас здесь нет, когда здесь никто не сидит, а есть одно лишь чистое сидение, и никаких усилий с вашей стороны, ожидание без усилий... никакого желания с вашей стороны, все желания исчезли... Одно лишь сидение здесь, и это все, что нужно.

И это не значит, что вы становитесь просветленными: внезапно вы начинаете осознавать, что были просветленными всегда. Вы просто не допускали ни на одно мгновение, чтобы это вышло на поверхность. Вы были так наполнены желаниями, вы были так амбициозны, вы были в таком сумбуре. Вы до сих пор никогда не позволяли зазвучать в вас этому едва уловимому голосу. Он всегда звучал, но суматоха ваших желаний велика — вы стали рынком. Ваш ум постоянно вам что-то твердит. Он может твердить о деньгах, он может твердить о медитации. Он может твердить о политике, он может твердить о религии, он может твердить о чем угодно. Он может начать думать о просветлении, о том, что это такое и как этого достичь... и вы все время упускаете!

Пожалуйста, не будьте фанатиками этого. Расслабьтесь.

Директор агентства моделей беседовал с одной девушкой, желающей устроиться на работу. Задав ей несколько вопросов, он бросил на нее вожделеющий взгляд и спросил: «Вы девственница?»

— Да, — застенчиво ответила она, — но я не фанатик этого».

Только, пожалуйста, не будьте фанатиками этого. Просветление — это очень и очень легкое, простое явление, самое обычное переживание. Не имеющее ничего общего с переживаниями необычности.

Позвольте мне снова и снова напоминать вам: это самое обычное переживание — ведь это же ваша природа. И когда вы его достигаете, вы не можете этим хвастаться. Когда вы его достигаете, то вы делаете не бог весть что. Вот уж что действительно непостижимо, так это то, как вы до сих пор умудряетесь не достичь его — вот в чем чудо!

Третий вопрос:

Ошо, почему ваши слова так запутывают?

Я говорю такое множество вещей. И мне приходится их говорить, так как я обращаюсь к такому множеству людей. И я обращаюсь к очень разным людям. Махавира обращался только к одному типу людей — его слова не запутывают. Будда обращался только к одному типу людей — его слова не запутывают. Я же обращаюсь к очень разным людям.

Я не отбирал для своей работы людей какого-то определенного типа. Моя работа универсальна; она не является узкой. Легко обращаться людям определенного типа. Тогда ты можешь быть последовательным. Но когда ты имеешь дело с людьми стольких типов, тебе приходится учитывать разные запросы. Тебе приходится отвечать разным умам.

Поэтому, если вы меня читаете, мои слова могут вас запутать. В один день я говорю одно, на другой день я говорю другое. Одному человеку я говорю одно, другому сразу же после этого, я могу говорить прямо противоположное. А причина вот в чем: мне нет дела ни до каких ответов — у меня нет никаких определенных ответов. Я не верю в заранее приготовленные ответы. Я всматриваюсь в человека и отвечаю ему. Мой ответ соответствует определенному запросу. А завтра он может прийти и задать тот же самый вопрос, и мой ответ может быть другим — потому что завтра его запрос может быть другим. Слова могут быть теми же, но завтра я буду отражать его завтра, а сегодня я отражаю его сегодня. Я всего лишь зеркало.

Если вы станете в меня вглядываться, вы найдете там отражение своего же собственного лица. У меня нет никакой готовой идеи, которую я мог бы вам дать Я не обучаю здесь философии. Я скорее обучаю вас состоянию не-ума. Меня не интересует создание у вас какого-то определенного лица. Я здесь только тем и занимаюсь, что разрушаю все ваши лица, так чтобы на поверхности проступило ваше исконное лицо, так чтобы вы наверняка узнали, какими сделал вас Бог. И мне приходится у вас многое отбирать Я не даю вам знаний — я отбираю у вас знания.

Кроме того, когда я что-то говорю, я говорю одно, а вы можете понять по-другому. Слова не могут быть вполне точными. И чем больше вы продвигаетесь к миру сознания, тем менее точными они становятся. На самом низком уровне они весьма точны. В математике они весьма точны. Два плюс два — это четыре. Математика — точная наука. Не такова метафизика — и не может быть таковой. Чем выше вы поднимаетесь, тем неопределеннее становятся слова. А на высочайшем пике понимания слова почти бессмысленны. И все же их приходится употреблять, ведь вы же не понимаете ничего другого.

Я надеюсь, что скоро наступит такой день, когда вы сможете понимать мое молчание. Это происходит, постепенно происходит. Я наблюдаю за тем, как это происходит. И когда я почувствую, что молчание теперь может стать общением — вы сможете лишь пребывать в моем молчании, и вы что-то обретете, вы будете захвачены, в вас возникнет экстаз, и вы будете переполнены — и тогда в один прекрасный день я могу больше не употреблять слов.

Однако слова — опасное орудие. Я могу иметь в виду одно, а вы можете понимать по-другому.

Один человек читал в ресторане меню и спросил официантку: «Какой у вас сегодня суп?»

«О, — ответила она, — у нас сегодня черепаший и гороховый суп».

«Мне, пожалуйста, черепаший», — ответил тот.

Официантка закричала в кухню. «Один черепаший суп».

Но посетитель сказал: «Одну минуту. Я передумал. Не измените ли вы заказ? Можете ли вы дать вместо него гороховый суп?»

«Конечно», — сказала она. И прокричала повару: «Придержи черепаху и сделай ее горохом».

Какой вы придадите этому смысл, будет теперь зависеть от вас. Слова могут означать многое, и в разных контекстах их смысл может совсем вас запутать. Каждое слово говорится в определенном контексте. Контекст скрыт, вы слышите только слова. А без контекста слово не имеет смысла. То, что я говорю вам сегодня, не будет иметь тот же самый контекст, ибо это утро никогда больше не повторится Эти люди, которые собрались здесь, чтобы меня послушать, не будут теми же, когда снова соберутся здесь. Эти птицы, что поют вокруг, не будут снова на том же самом месте. Это утро неповторимо. Но мои слова останутся — и они утратят весь контекст, они станут независимыми от контекста. И тогда вам придется подбирать смысл, придавать им смысл.

И они могут запутать.

Я слышал.

У двух партнеров промышленности по производству одежды возникли проблему с бизнесом; казалось, что они вот-вот объявят себя банкротами. Но, когда они уже были на грани банкротства, вышло так, что какая-то партия платьев, вроде бы, пришлась по вкусу покупателю. Западный рынок выразил желание скупить всю эту партию, да еще по такой цене, которой бы с лихвой хватило бы на то, чтобы поправить свои пошатнувшиеся дела. Партнеры были вне себя от радости.

«Только с одним условием, — предупредил покупатель — Я должен заручиться поддержкой у себя в стране. Я уверен, что там согласятся, но я должен с ними согласовать. Я приеду завтра. Если вы не получите от меня вестей до времени закрытия в пятницу вы можете быть уверены, что все в порядке».