Поле бесчестья - Дэвид Вебер

– Подсудимый, встаньте, – невозмутимо сказал Белая Гавань.

Юнг, выполняя приказ, с легким шарканьем отодвинул стул и встал позади стола защиты лицом к судьям.

– Капитан лорд Юнг, – продолжил председательствующий, – данный состав суда рассмотрит обвинения, предъявляемые вам по следующим пунктам. Пункт первый состоит в том, что в среду, на двадцать третий день шестого месяца двести восемьдесят второго года после Приземления вы, приняв вследствие гибели в бою коммодора Ван Слайка командование Семнадцатой эскадрой крейсеров в системе Ханкока, нарушили статью Двадцать третью Боевого устава Флота, покинув строй оперативной группы «Ханкок-ноль-ноль-один» и тем самым выйдя из боя с неприятелем без соответствующего приказа.

Пункт второй: впоследствии вы нарушили также Двадцать шестую статью поименованного выше Устава, не подчинившись прямому приказу с флагманского корабля оперативной группы «Ханкок-ноль-ноль-один», проигнорировав неоднократно прозвучавший приказ вернуться в боевой строй.

Пункт третий: прямым следствием действий, перечисленных в пунктах первом и втором настоящего обвинения, явилось нарушение целостности противоракетной оборонительной сети оперативной группы «Ханкок-ноль-ноль-один». Таким образом, покинув боевые порядки, вы сделали другие подразделения названной выше оперативной группы уязвимыми для неприятельского огня, что повлекло за собой нанесение ущерба судам и тяжкие потери среди личного состава.

Пункт четвертый: действия и последствия, перечисленные и поименованные выше в пунктах первом, втором и третьем, имели место в результате проявленной обвиняемым личной трусости.

Пункт пятый: действия, перечисленные и поименованные в пунктах первом и втором настоящего обвинения, расцениваются статьями Четырнадцатой, Пятнадцатой и Девятнадцатой Боевого устава как дезертирство перед лицом врага и в качестве такового в соответствии с Военным Кодексом и Конституцией Звездного Королевства представляют собой государственную измену.

Когда Белая Гавань все с той же раздражающей нарочитой бесстрастностью дочитал лист до конца и перевернул его, Юнг был бледен, как мел. Он с трудом сдерживал дрожь в коленях, желудок его сжался в ком, сердце бешено колотилось, и силы ему придавала лишь ненависть к женщине, из-за которой он подвергался такому жестокому унижению.

– Капитан Юнг, – спокойным и глубоким голосом сказал Александер. – Вы слышали обвинение. Признаете ли вы себя виновным полностью или частично, по всем пунктам или по некоторым из них?

– Нет, милорд. Невиновен по всем пунктам.

Тенор Юнга прозвучал не так, как бы ему хотелось, без уверенности и вызова, но, по крайней мере, голос не дрогнул.

– Ваше заявление принято и занесено в протокол. Подсудимый, можете сесть.

Юнг снова опустился на сиденье и сложил руки на столе, сцепив их вместе, чтобы удержать дрожь. Белая Гавань кивнул представителю обвинения. Прокурор встала.

– Лорды и леди, члены высокого суда, – официально возгласила она, – в намерения обвинения входит доказать тот факт, что подсудимый действительно совершил деяния, перечисленные в пяти пунктах зачитанного заключения. В дальнейшем обвинение постарается продемонстрировать…

Юнг выслушивал ее речь, глядя на сцепленные, чуть ли не сведенные судорогой руки, и ощущал, как страх и ненависть разъедают его сердце подобно кислоте. Даже сейчас он не мог сказать, какое из этих чувств сильнее. Хотя отец уверял его, что найдет способ воздействия на членов суда, для вынесения обвинительного вердикта требовалось только четыре голоса из шести. А обвинительный вердикт означал для него смерть, ибо статьями, по которым он обвинялся, предусматривалась лишь одна кара.

Его переполнял ужас, однако с не меньшей силой терзала и подпитываемая унижением ненависть. Даже в случае оправдания пятно на его репутации останется на всю жизнь. Неслышный шепоток «трус» будет следовать за ним повсюду, куда бы он ни направился, чем бы ни занялся, а виновата во всех его бедах – Харринггон! Эта сука, унизившая его еще в Академии, отвергнув его ухаживания и опозорив его перед друзьями! В ту ночь, когда он застал ее одну и хотел наказать так, как мерзавка того заслуживала, чертова Харрингтон превратила его в жалкое хныкающее ничтожество, один вид которого повергал в тошноту. Гадина, каким-то подлым манером сумевшая обойти все препоны, воздвигавшиеся им, его семьей и его друзьями на пути ее карьеры. Паршивка, покрывшая себя на станции «Василиск» славой, а его выставившая дураком. С «Ханкока» она умудрилась вернуться героиней, хотя на самом деле это она нарушила Устав, не передав командование старшему из оставшихся в строю офицеров! Черт побери, по отношению к нему она была младшей по чину, но его обвиняют в неподчинении ее приказам! Совершенно незаконным приказам!

К горлу подступила желчь, кулаки сжались так, что побелели костяшки. Чувствуя, как под мышками и на загривке проступает едкий пот, он тяжело вздохнул, злобно стиснул зубы и заставил себя распрямить плечи. Ведь эти упыри, эти стервятники-репортеры, слушая речь прокурора, наверняка следили и за реакцией подсудимого. Ничего, всему свое время. Чем ни закончится суд, как ни сложится его судьба, но когда-нибудь, рано или поздно, эта сука заплатит сполна за все унижения, доставшиеся ему по ее вине!

– … лорды и леди высокого суда, на этом вступительное заявление со стороны обвинения завершается, – произнесла наконец капитан Ортис.

Александер кивнул, разрешая ей сесть, и, глядя в зал поверх голов сидевшей позади Юнга публики, сказал:

– Суд считает необходимым напомнить всем присутствующим, что в силу презумпции невиновности подсудимый не считается преступником, пока и если обоснованность обвинений по каждому из оглашенных пунктов в отдельности не будет признана большинством членов трибунала. Однако в силу военного, а не гражданского характера настоящего суда его члены не являются обычными судьями с гражданской точки зрения, ибо закон предоставляет им более широкие полномочия в области оценки доводов обвинения и защиты. Кроме того, нам поручено рассмотреть инкриминируемые подсудимому деяния и с точки зрения их воздействия на дисциплину и боеготовность Королевского Флота Мантикоры. Каждый член трибунала вправе обратиться с вопросом или вопросами к любому свидетелю, что должно расцениваться как проявление отнюдь не пристрастности суда, но его ответственности и стремления к выявлению истины во всей ее полноте. Кроме того, суд осознает масштаб интереса, проявляемого обществом к рассматриваемому делу. Фактически именно этот интерес побудил Адмиралтейство, вопреки обычной практике рассмотрения дел о воинских преступлениях, объявить процесс открытым и допустить в зал заседания представителей средств массовой информации. Однако журналистам следует помнить о том, что разбирательство осуществляется в соответствии с нормами военного судопроизводства и они находятся здесь не в силу бесспорного права, а на основании полученного разрешения. Я предупреждаю их о необходимости проявлять уважение к суду, равно как об ответственности за нарушение Закона о государственной тайне.