Шри Ауробиндо. Жизнь Божественная – I - Шри Ауробиндо

На самом деле все эти острые противоречия возникают только в том случае, когда мы признаем существование сверхкосмического личного Бога; не Всемогущего, Всеблагого и Вселюбящего Всевышнего, создавшего для сотворенных Им существ добро и зло, страдание и боль во вселенной, которая есть Он сам, но Бога, возвышающегося над мирозданием, управляющего им и творящего в нем Свою волю с помощью непреложного и независимого от Него самого закона. Никакой теорией сверхкосмического, высшей и совершенной нравственности Бога невозможно объяснить сотворение и существование зла и страдания, а если и возможно, то разве что прибегнув к сомнительной уловке, отвергающей, но не решающей стоящую перед нами проблему, или же используя – открыто или неявно – аргументацию манихейства, которая практически приходит к отрицанию Божества, стремясь обосновать и оправдать Его пути и деяния. Но такой Бог не имеет ничего общего с Сатчитанандой Веданты, это единое бытие, исключающее всякую двойственность; все сущее есть Он и только Он. Тогда если зло и страдание существуют, то не кто иной, как Он сам, претерпевает зло и страдание в твари, в которой Он сам и воплотился. При таком подходе проблема приобретает совсем иной характер. Вопрос теперь заключается не в том, как Бог создал для своего творения страдание и зло, к которым Он сам не восприимчив, но каким образом Бытие-Сознание-Блаженство допустило в себе существование того, что не является блаженством и представляет собой его явное отрицание.

Наше рассмотрение упраздняет половину поставленной моральной проблемы, то есть той ее части, которая формулируется в виде, не позволяющем найти приемлемого ответа. Одно дело – моя жестокость по отношению к другим, когда я к боли совершенно нечувствителен или, возможно, в некотором роде даже разделяю страдания других тем, например, что впоследствии раскаиваюсь в своей жестокости, испытывая сочувствие к своей жертве; и совсем другое – когда я, как единственное и единое существо-бытие во вселенной, по своей воле подвергаю себя страданию. Таким образом, возможна и другая формулировка нравственной проблемы: каким образом Сатчитананда, или Всеблагой и Вселюбящий, будучи не механическим инструментом, но свободным и сознательным существом, способным отвергнуть страдание и зло, может, несмотря ни на что, допускать в себе и зло, и страдание? Здесь следует признать, что и такая постановка вопроса является ложной, так как понятия, образующие суждения о частном, неправомерно употребляются по отношению ко Всеобщему. В самом деле, подобного рода идеи добра и любви, которые мы привносим в наше понимание Всеблаженного, возникают в том случае, когда их источником служит дуалистический, расчленяющий взгляд на природу вещей. Такое представление о добре и зле в основе своей есть отражение отношений между двумя существами, а мы упрямо пытаемся оперировать ими исходя из постулата о Едином, который Один является всем сущим. Сначала мы должны понять, как изначально выглядит проблема добра и зла и как можно ее решить в чистом виде исходя из единства, проявленного в многообразии. Только тогда мы сможем на правильной основе решать отдельные составляющие этой проблемы, такие как отношения между отдельными существами в свете дуалистического, двойственного подхода.

Следует признать также, что если рассматривать стоящую перед нами проблему именно с такой точки зрения, не ограничиваясь чисто человеческой позицией, то окажется, что мы живем в мире, в котором отсутствует всякая нравственность. А все попытки человеческой мысли привнести в деятельность Природы какой-то нравственный смысл есть не что иное, как намеренный и явный самообман человека, стремящегося в своей гордыне видеть во всем и вся свое собственное отражение, ограниченное и мелочное человеческое «я» и судить обо всем на свете исходя из сугубо личных позиций, которые как раз полностью препятствуют обретению истинного знания и видения. В материальной Природе отсутствует этическое начало; закон, которому она подчиняется, есть просто координация устоявшихся процессов, можно сказать, привычек, и здесь не место понятиям добра и зла. В Природе существует один закон, закон силы – созидающей, сохраняющей и разрушающей, чуждой всякой морали, действующей бесстрастно и безучастно, движимой скрыто присутствующей в ней Волей и ее стремлением к ее удовлетворению как в созидании форм, так и в их разрушении. Животная, или витальная, Природа также лишена какой бы то ни было нравственной основы, хотя по мере своего развития она и создает определенную примитивную базу, исходя из которой формируется морально-этический импульс высшего животного. Нам не приходит в голову винить тигра в том, что он убивает и пожирает свою жертву, точно так же как мы не предъявляем нравственных претензий к урагану и огню, несущим разрушение и смерть. Да и сознательная сила, заключенная в урагане, огне или тигре, далека от того, чтобы осуждать саму себя. А этика начинается как раз с осуждения и порицания или, точнее, самообвинения и самоосуждения. Когда же мы обвиняем других на основании законов и правил, которые не пытаемся отнести к самим себе, наши суждения не являются подлинно этичными, мы лишь пользуемся выработанным этикой языком для выражения эмоциональной реакции отвращения или неприязни к тому, что нас отталкивает или причиняет нам вред.

Это чувство отвращения или неприятия есть первооснова этики, но еще не сама нравственность как таковая. Страх, который испытывает олень по отношению к тигру, гнев сильного существа по отношению к напавшему на него есть витальная реакция отторжения – ответ блаженства бытия в отдельном существе на то, что ему угрожает. В процессе развития ментального аппарата это чувство превращается в антипатию, осуждение и полное неприятие. Осуждение того, что угрожает нам или наносит вред и ущерб, и одобрение всего, что приносит удовлетворение и так или иначе льстит нам, складывается, в конце концов, в представление о добре и зле как для отдельной личности и сообщества, к которому она принадлежит, так и для других людей и сообществ. В результате же формируется положительное отношение к добру вообще и отрицательное отношение к злу вообще. Однако при этом в самой своей сущности изначальное положение вещей остается без изменения. Человек жаждет самовыражения и саморазвития, иначе говоря, он вольно или невольно стремится к тому, чтобы в нем постоянно росли богатство и мощь игры сознательной силы бытия; это и есть для него главный источник блаженства. Все, что препятствует самовыражению и саморазвитию в человеке его «я», есть для него зло; все, что способствует возвышению, утверждению и облагораживанию, – есть добро. Важно учитывать при этом, что в ходе собственного развития человек меняет свое понятие о нем: оно углубляется и расширяется, выходя за пределы его ограниченной личности, все в большей степени охватывая окружающее и другие существа и обретая в конце концов всеобъемлющий характер.

Другими словами, эпоха этики – это один из эволюционных этапов. На всех этапах эволюции наблюдается стремление Сатчитананды к самовыражению. Поначалу это стремление лишено какого бы то ни было этического элемента, затем на животном уровне оно вплотную приближается к этическому началу, а когда дело доходит до человека – животного, наделенного разумом, то можно говорить о безнравственной, аморальной тенденции в стремлении Сатчитананды к самовыражению, поскольку человек считает для себя позволительным причинять ущерб другим, осуждая при этом любые негативные проявления по отношению к самому себе. В этом смысле человека в его теперешнем состоянии можно считать лишь наполовину нравственным существом. И подобно тому, как в животном мире отсутствует надобность в этике, так как он занимает ступень развития ниже этического порога, не будет в ней нужды и на тех уровнях сознания, к которым человечество в конце концов придет. Морально-этический импульс и нравственный подход, столь важный для человека, есть не что иное, как средство восхождения от примитивной гармонии и универсальности бессознательной сферы и индивидуальных противоречий Жизни к высшей гармонии и универсальности, в основе которых лежит сознательное единство со всем бытием. По достижении этой цели отпадет необходимость в морально-этическом импульсе, поскольку качества, составляющие его существо, и противоречия, источником которых он служит, естественным образом растворятся в венчающем все развитие высшем мире и согласии.

Тогда, если этический принцип уместен лишь на определенном переходном этапе, пусть даже и очень важном, мы не можем руководствоваться им при общем решении проблемы вселенского бытия и вправе использовать его только как один из элементов этого решения. В противном случае мы рискуем допустить фальсификацию как всех вселенских реалий, так и всего процесса предшествующей и последующей эволюции, чтобы дать и тому, и другому место всего лишь во временном наброске картины мира и удовлетворить незрелые представления об их подлинной роли и важности в целом. В этическом отношении можно говорить о существовании в мире трех сфер, трех уровней, из которых первый – тот, что находится ниже морально-этического принципа, второй уровень – нравственно-этический и третий – сверхэтический. При этом необходимо определить общую основу для всех трех уровней, ибо только так можно разрешить стоящую перед нами проблему.