Полдень XXI век, 2012 № 10 - Самуил Лурье

Он распахнул сумку и оглядел номер. Вещей было немного и ничего такого, чего нельзя было бы приобрести в любом магазине. Роберт, однако, не привык терять имущество, побросал всё в сумку и спустился в лобби. Положив ключ от номера на стойку портье, он навсегда покинул мрачное здание. Логово всё равно предстояло менять не сегодня так завтра. Если вовремя выбраться из города, у того будет шанс уцелеть — факт, определяющий нынешний ритм. Так что в последнее время Роберт часто менял города и страны. Он выбирал городки не большие, не маленькие. Главным образом типовые индустриальные новостройки. В большом городе легко затеряться, но и палача можно найти в каждом встречном. В маленьком чужака видно как на витрине. И потому он выбирал нечто среднее, прибывал на очередную станцию и сразу же по прибытии изучал расписание — так ему спокойней спалось.

До ближайшего поезда оставалось около часа. Роберт прошёл пару кварталов и повернул к китайскому ресторанчику. Здесь пахло специями, сквозняк тянул между столиками струйки пара, точно эфирную пряжу; редкие посетители ели молча, и только за перемычкой негромко переговаривались повара. Ожидая заказа, он достал фляжку с бренди и украдкой сделал пару глотков. Спиртное привело хаос к гармонии. Запахи и обстановка стали уместными, а в аккурат к доставленному заказу появился аппетит.

Может быть, в дорогих ресторанах пища выглядит и наряднее. Каждую креветку там обряжают и украшают, как тело покойника в лучшей похоронной конторе американского юга. Но в деле насыщения китайские забегаловки дадут сто очков форы многим роскошным заведениям. Роберт мог судить объективно — ведь ему довелось попробовать и окаменелое дерьмо просроченных концентратов, и дорогущий салатик из трюфелей или изыски молекулярной кухни.

Так что он всегда выбирал здоровую пищу, умеренные цены и скромную обстановку, которая не отвлекает от размышлений.

Впрочем, мысли бывают разные, и от некоторых было бы совсем неплохо отвлечься.

Что они пили тогда? Красное вино? Да, очень тёмное и очень крепкое вино из Приорато. Варпу не собиралась пускать пыль в глаза богатому собеседнику и заказала то, что заказывали здесь многие. Никаких аристократических закосов, никакого пижонства. Дешёвый сорт вина под не особенно изысканную пищу. Просто ещё одна пара уставших туристов решила перекусить.

— Вы были наёмником, — сказала она, пробуя вино. — А потом бросили эту работу и вдруг стали успешным бизнесменом.

— Многие наемники, уходя от дел, промышляют торговлей оружием. Знаете ли, боевой опыт можно использовать и по-другому, не в лоб, а у нашего брата остаются связи, каналы, то сё.

Он тоже попробовал вино и пришёл к выводу, что хоть к элитным сортам оно не относилось, но и плохим его назвать было нельзя. Обыкновенное вино, нормальное.

— Это я понимаю, — сказала Варпу. — Но вы ведь стали производить новейшее оружие, а не продавать старьё на чёрном рынке. Не хочу сказать ничего плохого об интеллектуальных способностях военных, но инженерия и конструирование всё-таки подразумевают несколько иной образ мыслей и другое образование.

— Всё так. Но понимаете в чём штука: собрать головастых парней не проблема. Проблема в постановке цели. Эти инженеры, конструкторы могут придумать что-то особенное, только если будут знать — для чего. А они обычно не знают. Они не знают войны. Зато войну знаю я. И могу ставить задачи.

— Интеллектуальные боеприпасы. Программа Антарес. Это имя звезды?

— Да. А вы знаете, почему её так назвали?

— Нет. Что-нибудь мифологическое?

— Не совсем, просто на звёздном небе она стоит в оппозиции Марсу. То есть Аресу. Оттого и Антарес.

— Намекаете на оппозицию богу войны?

— Вот именно.

— Не боитесь его разгневать?

Она бросила реплику в шутку. А вышло пророчество.

Позже, мечась по миру, он часто задумывался над ним. В самом деле, не рассердил ли он часом богов войны своим стремлением вернуть объект их патронажа к поединкам, к противостоянию профессионалов? Программа Антарес теперь не казалась ему такой гениальной. Рыцарей вернуть невозможно, тем паче, что и существовали они больше в романах, чем в реальной истории. Но даже в романах их кодекс определяла культура и социальные отношения, а вовсе не технологии. Нельзя было настолько упрощать войну. После мировой бойни — одной и другой — только ужас перед огромными жертвами среди мирного населения сдерживал политиков от соблазна разрубать мечами гордиевы узлы. Это касалось, впрочем, только некоторых стран. В Африке эскулапы от истории пускали кровь регулярно. И Роберт ничего не смог изменить. Интеллектуальные системы компании Антарес оказались слишком дороги для самозваных царьков и героев, но главная причина провала заключалась в их мотивах и целеполагании. Они не видели особой необходимости беречь чьи-то жизни.

— К чему я так и не смог привыкнуть, так это к трупам детей и женщин, — признался тогда он Варпу. — Невинные жертвы выхолащивают героизм, воинскую честь и девальвируют сам смысл войны.

— А у войны есть смысл?

Роберт пропустил вопрос мимо ушей. Он был наёмником, причём неплохим — одним из немногих европейцев, кто мог отправиться куда-нибудь в Судан или Сомали и вытащить оттуда какую-нибудь белокурую дурочку из гуманитарной миссии. Но в сознании большинства соотечественников отправляться на Африканский Рог с Библией и пилюлями считается поступком осмысленным и достойным, а вот расхаживать там же с оружием считалось делом глупым и предосудительным. Так что нет смысла спорить. В конце концов, кто из них пишет книгу?

— Я поставил целью разработать такое оружие, какое бы вовсе исключило ненужные жертвы. Пусть солдаты сражаются друг против друга. Только солдаты.

— Такое возможно? Я имею в виду технически.

— Высокоточное оружие и сканеры, способные снимать с человеческого мозга эмоциональную картину, разработаны давно. И то и другое требовалось немного доработать и интегрировать в аналитическую систему вооружения. Но даже теперь неизбежны случайные жертвы. Мы продолжаем работу.

— Это просто бизнес или такой гуманизм?

— Гуманизм? Возможно, — Роберт усмехнулся. — А возможно, просто раздражение теми, кто постоянно путается под ногами. Ну, как если бы на хоккейной площадке во время серьёзного матча катались бы на коньках дети.

Или как если бы дети танцевали сардану посреди хаоса битвы.

Почему он заметил скульптуру только тогда, накануне бойни? Странно, он думал, что хорошо изучил Барселону.