Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг. - Валерий Авдеев

Начальник русской заграничной агентуры Департамента полиции П.И. Рачковский, бывший, разумеется, в курсе дела, проинформировал o «террористах» французское правительство, скрыв, конечно, что это была полицейская провокация царской охранки. Были арестованы все «анархисты», за исключением, конечно же, Ландезена.

Разразился оглушительный скандал. Арестованные русские революционеры были преданы французскому суду и приговорены или к тюремному заключению, или к высылке из Франции. Ландезена судили заочно и приговорили к пяти годам тюрьмы. Шел 1890 год. В награду за эту провокацию Гекельман-Ландезен становится потомственным почетным гражданином и ему назначается пенсия в 1000 рублей в год.

Через несколько лет он принимает православие и превращается в Аркадия Михайловича Гартинга. В 1902 году под этим именем он становится руководителем берлинской агентуры Департамента полиции. В 1905 году, во время Русско-японской войны, на него, помимо борьбы с революционерами, была возложена задача по противодействию японскому шпионажу против России в Европе. В результате «бурной деятельности» А.М. Гартинга русская эскадра адмирала З.П. Рожественского, следовавшая на театр военных действий к Порт-Артуру, где японцы потопили русский флот, расстреляла в Северном море английские рыбачьи лодки, приняв их за японские миноносцы. В результате чуть-чуть не вспыхнула война с Англией. А что же Гартинг? Да ничего, с него, как говорится, словно с гуся вода. Кроме уже имевшихся у него русских и иностранных наград, в том числе французского ордена Почетного легиона (!), он получил орден Св. Владимира. Вот уж действительно: кому война, а кому — мать родна!

В начале 1909 года В.Л. Бурцев все-таки «достал» Гартинга, обнародовав его политический портрет. Он показал в публикации, что возглавляющий русскую политическую полицию за рубежом чиновник — это бывший политический эмигрант и провокатор Абрам Гекельман-Ландезен, судимый французским трибуналом по делу об известной уже читателю мастерской по изготовлению бомб в Париже.

Скандал был потрясающим. Левый социалист, основатель газеты «Юманите» Жан Жорес сделал запрос в Палате депутатов Национального собрания Франции. Тогдашний премьер Французской Республики Жорж Клемансо вынужден был официально заявить, что в дальнейшем деятельность иностранных полиций в Париже будет запрещена. Гартинга пришлось отправить в отставку. В награду он получил производство в потомственное дворянство и чин действительного статского советника — «штатского генерала».

Между тем П.А. Игнатьев в своих мемуарах дал такую характеристику этому деятелю политического сыска:

«Г-н Альфред был русским и в течение долгих лет исполнял в Париже деликатные функции. Он был когда-то революционером, однако одумался и согласился вести наблюдение за русскими террористами. Г-ну Н., или Альфреду, было примерно 60 лет (в действительности. — 55 — Авт.) Он был неутомимым, всегда в движении, всегда начеку».

Эта характеристика выглядит немного странной в свете того, что было написано нами выше об этой личности. Знали ли Павел Алексеевич или нет о том, кто такой Гартинг во всей его красе? Конечно, знал, как, впрочем, и все образованное русское общество того времени, ибо публикации о Гартинге-Ландезене, начало которым положил В.Л. Бурцев, в течение нескольких месяцев не сходили со страниц европейских и русских газет. С.Ю. Витте, например, в своих воспоминаниях по этому поводу отмечал, что провокаторские приемы русской полиции «выплыли наружу (Азеф, Гартинг), несмотря на все желание Столыпина эти скандальные истории затушить». И вообще бывший Председатель Совета министров России подобную категорию людей называл «негодяями»[41].

Но, как говорится, «за неимением гербовой бумаги пишут на простой». У Павла Игнатьева выбор агентуры не был широким, приходилось использовать все и вся, что было под рукой. К тому же, А. Гартинг поднаторел в контрразведывательных делах и, как показало дальнейшее развитие событий, был добросовестным сотрудником П. Игнатьева, несмотря на свое прошлое, о котором полковник не вспоминает. Видимо, поэтому он так и не раскрыл настоящее имя своего помощника. Уж больно одиозно оно было, даже в среде русской военной эмиграции. Тем не менее, как мы увидим в дальнейшем, Гартинг оказался незаурядным агентуристом и принес военной разведке несомненную пользу.

Как бы там ни было, но Гартингу-Альфреду (так мы будем далее называть это лицо), пришлось еще раз проявить свои полицейские таланты. С разрешения А.А. Красильникова он привлек к разведывательной работе француза Битар-Монена, заведующего наружным наблюдением заграничной агентуры Департамента полиции, которое после скандала с Гартингом было замаскировано под частное сыскное бюро. Битар-Монен находился на рус-ской службе в качестве чиновника «для исполнения всякого рода отдельных поручений по сношениям с чинами французской полиции по текущим делам»[42].

Поясним читателю, что после скандала с Гартингом на средства Департамента полиции в Париже было создано «частное сыскное бюро» Бинта и Самбена, состоявшее из старых агентов русской заграничной охранки. Агенты бюро выполняли ее поручения и докладывали Бинту или самому Красильникову. Этих агентов-французов наружного наблюдения в 1917 году вместе с Бинтом было пять человек, не считая шести, не призванных на военную службу. Кроме того, у Бинта были и заграничные наружные агенты — «корреспонденты» — по одному в Женеве, Лозанне, Цюрихе и Берне.

Известную помощь Игнатьеву 2-му Гартинг-Альфред и Битар-Монен, конечно, оказали, причем немалую по тем временам. Вербовки, конспирация, широкие международные связи, наводки, организация связи и т. п. — все это, разумеется, пригодилось ему. Однако для собственно военной разведки они не годились в качестве самостоятельных разведчиков. Тут нужны были специальные военные знания, которые имелись только у офицеров Русской армии. Гартинг-Альфред таковыми знаниями не располагал, однако он был полезен П. Игнатьеву в качестве вспомогательного агента, о чем мы расскажем отдельно.

В первые месяцы работы в Париже ротмистр Игнатьев 2-й столкнулся с серьезными трудностями. Предполагалось, что для организации разведывательной работы с территории Швейцарии он использует лиц, указанных штабом Юго-Западного фронта, о которых мы говорили выше. Однако вскоре выяснилось, что на них рассчитывать нельзя. Штаб фронта, в частности, запретил Павлу Алексеевичу использовать в работе его румынские связи, которые заблаговременно были направлены в эту страну. При более близком знакомстве с ситуацией он выяснил, что нечего рассчитывать также и на русские эмигрантские круги в этой альпийской республике, поскольку все они были настроены антимилитаристски и не желали сотрудничать с русской военной разведкой.

Уже позднее, в 1917 году, отчитываясь о своей работе во Франции, П. Игнатьев докладывал 28 августа в рапорте в ГУГШ:

«Когда я приехал в Париж, я не имел на связи ни одного агента, кроме трех, направленных раньше меня в Швейцарию, которые как организаторы оказались никуда не годными. В Париже меня ожидало и запрещение использовать мои румынские связи»[43]. Поэтому П. Игнатьеву предстояло создавать агентурную сеть против Австро-Венгрии практически на пустом месте. Главным полем деятельности агентурной сети русской военной разведки в Европе, возглавляемой П.А. Игнатьевым, была Швейцария. Ему удалось приобрести агента в швейцарском Генеральном штабе, который, по его словам, впоследствии оказал «большие услуги как в деле контрразведки, охраны наших агентов, так и в деле разведки». П.А. Игнатьев также попытался пробраться к секретным документам представителей Германии и Австрии в Швейцарии, но на первых порах без особых результатов. Всю группу лиц, осуществлявших эти действия, он назвал «организация № 1».

Глава шестая. ПАВЕЛ ИГНАТЬЕВ В ПАРИЖЕ

Прибыв в Париж в качестве представителя разведслужбы Юго-Западного фронта, Павел Игнатьев на первых порах столкнулся с немалыми трудностями в работе. Ознакомившись с обстановкой, П. Игнатьев решил создать зарубежную агентурную сеть, которая состояла бы из ряда центров и многих самостоятельных организаций. Согласно законам конспирации, эти организации не должны быть связаны друг с другом, а о существовании одного центра не было бы известно руководству другого центра. Кроме того, П. Игнатьев решил не использовать профессиональных разведчиков для создания агентурной сети, что, впрочем, было его ошибкой.

В 1916 году на помощь Павлу Алексеевичу штаб Юго-Западного фронта направил в Париж штабс-ротмистра Георгия Трубникова и младшего урядника Виктора Франка. Г. Трубников занимался агентурной разведкой, поддерживал конспиративные связи с агентурой, а также вел шифровальное дело и заведовал канцелярией бюро русской военной разведки в Париже. В. Франк вел досье по австро-венгерской, турецкой и болгарской армиям, разрабатывал донесения, получаемые от агентуры Юго-Западного фронта.