Голод Рехи - Мария Токарева

– Еще нельзя забывать о пиратах с юга. Они уже три раза атаковали наши крепости. И мы не располагаем информацией, чьи интересы они представляют, – подал голос сухощавый мужчина в изумрудном плаще. Каштановые волосы были коротко острижены, на плечах красовались нашивки с изображением якорей, камзол отливал цветом морской волны. А из-под волос отчетливо торчали аккуратные заостренные уши.

«Да он эльф! Эльф в рядах людей! Ничего не понимаю,» – поразился Рехи, помотав призрачной головой. Ломались все его представления о мире: еда воспринималась как личности, куча неизвестных терминов легко и просто становились понятными. Да еще этот эльф с якорями казался смутно знакомым. Выглядел он крайне мрачным: выступающие скулы сильно заострились, под глазами пролегли тени, а на лбу вздулась жила. Похоже, его больше всех беспокоил невеселый Совет.

– Я помолюсь Семарглам и Двенадцатому в Храме Надежды. Надеюсь, они будут к нам милостивы, – вдруг четко сказал сам Рехи, даже губы невольно шевельнулись на грани яви и сна.

«Нет, точно: здесь я – не я», – одернул он себя, потому что, будучи в своем уме, он бы ни за что не выпалил такую бессмысленную ерунду. Да даже в чужом уме это звучало ужасно глупо. Говорил кто-то другой, кто-то, кем он был до этого. Или не был никогда. Тот, кто подал голос на Совете, светил лиловой мантией жреца, прятал ладони в широких рукавах и, очевидно, искреннее веровал, что имеет некую связь со всеми этими бесполезными летающими созданиями, которые до смерти напугали на пустоши «настоящего» Рехи. Значит, здесь их называли Семарглами.

– Молитва нам сейчас очень пригодится, – скорбно кивнул король, как будто враги уже обложили со всех сторон его крепость. Да он еще не познал ни лишений, ни голода: на столике с витыми ножками маячила ажурная ваза с сочными нетронутыми фруктами. Невидаль какая… Рано еще молиться, когда хватает еды, как считал Рехи, и со злобной завистью рассуждал: «Этот слабак проиграет, по лицу вижу. Он не выживет с таким настроем, слишком надеется на высшие силы, слишком мало верит в себя. Жалкий паникер».

– Да помогут нам Митрий и Двенадцатый! – кивнул в ответ другой жрец в бордовом балахоне. Лицо его скрывал капюшон, плащ скреплялся у горла застежкой в виде головы гепарда.

– Пусть будет милостив тот, кто вечно плачет за мир, – вторил ему другой жрец. Очевидно, они решили превратить военный совет в обмен подобными любезностями. Но шикнуть на них никто не посмел.

«Что? Митрий? Да ты в одной шайке с Двенадцатым Проклятым! Крылатая ты тварь, тебе еще молились, а ты допустил все это», – возмутился Рехи. Хотя он уже сомневался, виноват ли во всем этом один семаргл.

Картинка сменилась, Рехи надеялся проснуться, вынырнуть из бесконечной череды кружения по чужим сознаниям и воплощениям. От сна он лишь больше уставал. На мгновение его пробудила острая боль в ране, но не вернула к реальности, лишь отозвалась тошнотой и слабостью, огрела со всего размаху волной озноба, а потом снова сшибла в забытье, снова в этот вязкий тягучий кошмар благообразия прошлого мира.

На этот раз Рехи оказался на обширной каменной террасе, увитой побегами винограда. С нее открывался чудесный вид на огромный город: разноцветными точками маячили всевозможные каменные строения с черепичными и соломенными крышами, где-то вились артерии и вены улиц, по ним текла суетливая толпа, доносилось ржание лошадей, разнообразные окрики. На многочисленных башнях развевались лиловые флаги с гербом в виде руки, сжимавшей фигурно вырисованное пламя. «Свет Двенадцатого да пребудет с нами!» – гласил девиз, начертанный вокруг рисунка. Хотя расстояние вряд ли позволило бы четко рассмотреть, скорее «другой» Рехи знал эту фразу наизусть.

«Это что, я иду набить морду божеству?! Ну что они все ему так поклоняются? Двенадцатый… Тринадцатый… Сумеречный Эльф Тринадцатый. И что? Видел я и Сумеречного, и как Митрий придавил его к земле, и в деревне людоедов у столба. Вполне себе человек. Ну, почти», – заключил Рехи. Его упрямство не позволило бы усомниться в верности собственного безумного плана, кем бы ни был Двенадцатый Проклятый. Делалось как-то даже обидно за всех этих далеких непонятных людей, за их наивную веру, ведь с ними просто играли, не лучше, чем с корабликами на той карте.

«Какой мир разрушили, какой мир… Сколько тут еды!» – ахал и охал Рехи, пока не заметил сидевшую на скамье девушку. Она рассматривала город у подножья дворца. От нее веяло неземной печалью. Легкий синий шелк закрытого платья струился по полу длинным шлейфом, черные локоны рассыпались из высокой прически вдоль покатых плеч. Ее тихое смирение кардинально отличалось от необузданной красоты Лойэ. Она очаровывала, словно от нее веяло прохладой вечернего моря, тогда как от Лойэ всегда летели незримые искры.

«Ох, как бы она сейчас ревновала!» – усмехнулся Рехи, невольно сравнивая девушек. Определенно, в прошлом женщины выглядели какими-то совсем беспомощными, как куклы, которых мастерили из обрывков кож маленькие девочки в деревне. Разве реально отбиться от ящера в таком неуклюжем балахоне, да еще расшитым жемчугом? Новой знакомой вряд ли приходилось хоть когда-то держать в руках оружие. Может, и зря.

«Если город падет, что будет с Миррой, что будет с ней?» – вдруг запричитал не своим голосом Рехи, как будто застрял в чьем-то сознании. Он не верил в переселения душ, не верил в повторную жизнь. Но кто-то взывал столь ясно и пронзительно, что хотелось хоть как-то поддержать его в этой бесконечной тревоге. Несчастным оказался все тот же жрец в лиловом балахоне. Он наблюдал за девушкой из-за угла, прячась за колонной. Пару минут смотрел, потом отворачивался и горестно заламывал руки, скулы его сводило, из глаз едва не текли слезы.

«А, влюбленный! И явно не по статусу. Да она же принцесса! Ну, дочка вождя или вроде того, – самостоятельно догадался Рехи, насмехаясь над сдержанностью молодого жреца. – Ну, ты еще расплачься, мужик. Успокойся, все падете. И ты, и твоя Мирра». Он бы уж точно не подглядывал за девушкой из-за угла. Как минимум, подошел бы, поговорил, а там как-нибудь уединился бы в укромном уголке. Хотя здесь, наверное, так было не принято. Все-то у этих прошлых людей оказывалось затянуто в рамки условностей и бессмысленных клятв.

«Митрий… Митрий! Ответь! Ты наделил нас силой, мы, твои Стражи Миров, взываем к тебе! Что делать теперь? Враги наступают с юга и с северо-запада. Как поможет моя