Дочь для трона - Ханна Уиттен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Слишком быстро, – сказал он, склоняясь для поцелуя и выходя из нее. Прижался ртом к ее бедру, к нежной коже в самом его верху. – Так все закончится слишком быстро, а я хочу, чтобы ты запомнила.
Рэд собралась ответить, что никогда не забывала, но тут его губы приникли к ней, и ничего разборчивого она произнести не смогла.
Начав ласкать ее, Эммон не прекращал до тех пор, пока Рэд не унесло к звездам, а тянущий жар внутри ее не разорвался искрами несколько раз. И только потом он снова оказался над ней и в ней, упираясь руками в землю по обе стороны от ее головы и закрывая плечами солнце.
Они не разговаривали. Не было нужды. И когда они вместе достигли пика, Эммон ее целовал.
Потом они лежали обнаженными среди деревьев, подсунув под головы плащ Рэд. Она прижималась щекой к его груди и слушала пронизанный лесом стук его сердца. Мысли у нее текли медленно и вяло, тянулись густым сонным сиропом.
И она увидела туман.
Только что она лежала рядом с Эммоном, и вдруг оказалась на ногах, хотя по-прежнему как-то чувствовала рядом его кожу и полотно своего плаща под боком. Но, осмотревшись, она убедилась, что рядом никого нет, – Рэд была одна, совсем одна в тумане. Значит, ей все это виделось в полусне.
Здесь она снова была одета. Во что-то длинное, светлое и тонкое, похожее на тот наряд, что был на ней в ночь благословения ее жертвы Волку. Рэд скривилась, потянув за прозрачную ткань. Тоже порождение сна, собирающего кусочки жизни, памяти и мечтаний и нелепым образом их сплетающего.
Только вот скользящий вокруг туман словно бы ее… ощупывал. И еще Рэд понимала, совершенно ясно, что за ней наблюдают.
В такой любви ты нуждалась. Животной, и яростной, и способной пустить кровь.
Она подскочила, обернулась – насколько это возможно во сне – и, сощурив глаза, всмотрелась в туман. Никто не появлялся, ничто не выдавало заговорившего с ней, хотя мужской голос и казался ей почти знакомым.
Это был сон, определенно, но чертовски странный сон.
От беспокойства у нее по лопаткам пробежали мурашки. Она скрестила руки.
– Ты кто?
Молчание длилось так долго, что она уже почти не ждала услышать ответ. И наконец: Я не знаю точно.
Туман медленно пополз в стороны, разлетаясь, как парок от дыхания в прохладном воздухе. И открыл ей, где она.
Дерево. Рэд оказалась в кроне дерева, прямо на огромной – шириной с ее собственный рост – ветви с пронизанной тонкими золотыми жилками белой корой.
Под ней, исчезая в бесконечном тумане, тянулся, казалось, на многие мили древесный ствол. Прищурившись, у самого основания этого непостижимо огромного дерева, окутанного снизу сумраком, можно было рассмотреть сплетения корней.
Почти такие же, какие она видела в зеркале.
Рэд упала на колени, склонилась над краем ветки так низко, как только осмелилась, и завопила в темноту:
– Нив!
Еще рано.
Голос казался усталым, но твердым, как у родителя, осадившего разыгравшееся дитя. Твой ключ при тебе. Твоя половина древа внутри тебя, но ей придется пройти путь до своей половины и отыскать собственный ключ. Наберись терпения.
Она нахмурилась. Голос доносился отовсюду разом, будто слова нашептывал сам туман. И все же он казался знакомым, словно неуловимое воспоминание, которое могло встать на свое место, стоило Рэд увидеть, кто с ней говорит. Она медленно поднялась и осторожно пошла к стволу.
Что-то на соседней ветке привлекло ее внимание, вспыхнув неестественно ярким цветом.
Яблоки. Три штуки – золотое, черное и кроваво-красное.
Древо есть ключ и есть зеркало, снова заговорил голос, разлетаясь в тумане. Древо есть, и его нет. Оно есть ты, и оно есть часть, хранимая в тебе.
– Я не понимаю, – пробормотала Рэд, не отрывая глаз от яблок.
Отзеркаленная сила и отзеркаленная любовь, отозвался голос. Вот что открывает Тенеземье. Открывает Сердцедрево. Открывает тебя.
– Это ровным счетом ничего не прояснило, – огрызнулась Рэд, но остаток едкого ответа застрял у нее в горле, как только она взглянула вперед.
Как только она увидела зеркало, растущее в стволе дерева.
То самое зеркало, которое она принесла с собой, которое так упрямо пыталась заставить показывать ей Нив. Сперва в нем отражалась она сама, наполовину лес, наполовину женщина, с дикими глазами и синяками от поцелуев. Потом по стеклу пробежала дрожь, и на миг проявился однотонный серый мир. И некто одновременно схожий с ней и совсем другой, с длинными черными волосами, темными провалами глаз и шипами на запястьях.
Нив.
Но едва Рэд бросилась вперед, забыв про ветку под ногами и бесконечную пустоту внизу, как сновидение исказилось и стало больше похоже на порождение ее усталого разума, чем на своеобразное подобие реальности. Шаги Рэд оказались слишком длинными и медленными, а вытянутые пальцы не сумели коснуться рамы зеркала. Оно провалилось назад и исчезло, а следом за ним в темноту упала и она сама.
– Рэд? – Эммон лежал на боку, согнув руку под ее головой и мягко сжимая Рэд в объятиях; в глазах у него плескалась тревога. – Ты закричала.
Она потянулась и разгладила морщинку между его бровями. Ответила:
– Прости. Странный сон.
Он нахмурился.
– Снова?
Рэд кивнула и села, растрепанная после сна и любви.
– Но ощущения совсем другие. – Она принялась искать свою разорванную в спешке блузку, неожиданно остро желая узнать, что именно она вытащила из-под земли. – Слово Сердцедрево тебе о чем-нибудь говорит?
Эммон нахмурился сильнее.
– Ничего очевидного, нет.
Блузка обнаружилась в десятке шагов – черт, как он зашвырнул бедную штуковину – повисшей на невысоком кусте ежевики. Рэд не стала выпутывать ткань из колючек и просто вытащила из кармана загадочное нечто, оставшееся у нее в ладони после того, как она чуть не превратилась в страж-древо. Она постучала им об колено, сбивая засохшую грязь.
Это был ключ. Из белого дерева, пронизанный золотыми жилками, и все-таки определенно ключ. И, крепко сжав его в ладони, Рэд снова ощутила едва уловимое биение сердца, словно ключ либо сам был живым существом, либо был с таковым связан.
Она обернулась ко все еще растерянному Эммону, высоко поднимая свою находку.
– Чем бы оно ни было, – сказала она, – у него явно есть замок.
