Хроника взятия Сеуты - Гомиш Ианниш де Зурара

Глядите, — сказал он, обращаясь к своим сыновьям (contra seus filhos), — что за два столь согласных между собой ответа для людей такого авторитета! Я спрашивал их о вещах, за коими их послал, и один [в итоге] толкует мне об эстроломии (estrolomia) [157], а другой — о [некоем] подобии колдовства! Кто бы мог подумать, что два таких человека доставят подобное сообщение!

Инфанты, зная, кем был приор, не могли уразуметь, как это он вернулся из своего путешествия, не доставив точного сообщения; посему они сказали ему, дабы он собрался (que se arrecadara), ибо они доверяли ему, и дал бы ответ Королю, их отцу. Приор же [в ответ лишь] смеялся, ибо видел, что Королю неведомо было его намерение, и посему сказал, что, даже если бы он и пожелал ответить, то не смог бы [сделать того], коли ему не принесут оных вещей, каковые [в конечном счете] и были ему принесены, в том виде (pela guisa), в каком он их испрашивал. И как только он получил их [доставленными] внутрь одного покоя, то [и сам] поместился внутри в одиночестве, и тем песком начал размечать [главный результат] своего посольства таким образом (comecou a devisar sua embaixada por esta guisa). [Прежде всего] он взял ту деревянную миску и тотчас сделал [из нее] гору Алмины (monte de Almina) [158], вместе со всем городом, — так, как он расположен вместе со своими высотами, и долинами, и их низинами, и затем Алжазиру (Aljazira) [159] вместе с горой Шемейра (serra de Xemeira) [160], так, как она лежит в своей стороне. И там, где следовало сделать изображение стены (mostra de muro), он делал окружение из тех лент, и там, где следовало указать (assinar) дома, помещал те бобы, таким образом, что не осталось у него ничего, что бы не было отмечено (que lhe nao ficou nada por devisar). И после того, как все вышло у него таким образом завершенным, он позвал Короля и его сыновей и сказал им:

— Теперь вы можете узреть [то самое] мое подобие колдовства и [равно] спрашивать меня обо всем, о чем ваша милость пожелает, — и я смогу ответить вам со знанием дела пред вашими очами.

Весьма хорошо рассмотрел Король все то изображение, каковым оно было, и затем приор начал ему все пояснять (devisar), показав ему далее всю длину стены (toda a longura do muro), как она была устроена со стороны моря, и в какой мере была снабжена башнями, и какой высоты была бoльшая часть тех; и затем он показал ему замок со всем его расположением, и каковы были места, где город мог быть атакован, вместе со всеми прочими вещами, кои угодно было узнать Королю.

И хотя и говорил философ [Аристотель], что знание о вещи с большею силой проявляется чрез нее саму, нежели чрез ее подобие, но, не отвергая его изречения, что было бы для меня постыдно (que seria escarnho para mim), [я все же скажу, что] поистине не было недостатка ни в одной вещи из тех, что имелись в городе, дабы быть узренными и разведанными, кои бы все ни были там [на плане приора] весьма добро объявлены и узнаны, как то подобало, каковою вещью Король остался весьма доволен, много восхваляя добрую скрытность приора; и весьма годным (azada) показался ему тот город для того, чего он желал. И после некоторого небольшого обсуждения (razoado), что относительно того деяния состоялось, приказал Король, дабы убрали песок и те предметы, что там были; и на тот момент более не говорилось о вещах, что к тому делу относились.

ГЛАВА XIX.

Как Король сказал своим сыновьям, что весьма сомневался насчет того, чтобы начинать то деяние прежде, чем о нем вначале узнают Королева и коннетабль

После того, как был рассмотрен тот показ (mostranca), что устроил приор, Король поразмыслил обо всем на протяжении немногих дней; и, после того как все хорошо обдумал, говорил со своими сыновьями таким образом:

— Я поразмыслил относительно начатых нами дел и нахожу что для того, чтобы они могли быть добрым образом свершенными (para se bem poderem enxucutar), я имею два весьма великих препятствия. Первое — это Королева, моя превыше всех весьма ценимая (precada) и любимая супруга, каковая по своим великим достоинствам и доброте пользуется такой всеобщей любовью, что коли она на сие деяние не даст согласия, то никто из народа — да и из иных, вышестоящих, тоже — никогда за него не возьмется [и не вложит в то] никакого доверия (fiuza), ни усилия.

— Второе препятствие (empacho) — это коннетабль [161], каковой, как вы знаете, как по причине весьма доброй жизни, так и вследствие великих и счастливых событий (aquecimentos), что произошли [прежде], имеет жителей королевства столь дружелюбно к себе настроенными, что коли он, часом, выскажется против сего совета, то все почтут, что тот не был верен; что же до того, чтобы помочь нам в сем, то сия вещь будет для них [Королевы и коннетабля] менее затруднительна, коли их о том попросить. Посему, прежде всякой другой вещи, добро будет коли мы рассмотрим, каким манером мы дадим знать им о решении, что насчет сего имеем, дабы в дальнейшем, вследствие их неудовольствия, не вышло бы у нас какой-нибудь неловкости.

Инфанты были несколько недовольны [таким] поворотом в том деле, думая, что в обоих тех персонах найдут весьма великих противников, и сие они полагали по следующим причинам (per esta guisa): прежде всего, Королева была женщиною, каковая, согласно своей природе, не могла желать для них [как для своих сыновей] ничего опасного; в части же, касающейся коннетабля, они учитывали, что был он человеком старым и всю юность свою провел в стольких трудах, от коих по милости Божией вот уже столько лет как имел отдых, с великою и выгодною наградой за свои заслуги, каковая вещь, быть может, стала бы поводом для того, чтобы ввести его в сомнение относительно надежды на победу, коя для них из того деяния [взятия Сеуты] могла воспоследовать. Однако, подобно людям, в коих пребывала чудесная крепость, [Инфанты] не пожелали выказать, что то были главные препятствия, кои они могли встретить в том деянии. И, приняв сие во внимание, они сказали Королю, что подобные вещи были не таковы, чтобы держать их на