Твари в бархатных одеждах - Джек Йовил

У беглянки уже есть отметина. Царапины на ее лице все еще кровоточат.

Булыжная мостовая кончается. Деревянные доски шатаются и гремят под их ногами, значит, они выбежали на пристань.

Они в доках. В старых заброшенных доках. Вокруг ни души. Они здесь одни. Тварь довольна.

Мальчишеская оболочка медлит, давая девушке несколько мгновений, чтобы принять меры. Беглянка находит лестницу и начинает спускаться с причала на каменистый берег реки.

Тварь сбрасывает мальчишескую оболочку и хватается за деревянные жерди, которые выступают над лестницей.

Внизу девушка продолжает спускаться. Она исчезает в тумане, но Тварь слышит ее всхлипывания и стук ее сердца. Она чует страх своей жертвы.

Тварь знает ее. У добычи есть имя: Труди.

Туман великолепен. Твари кажется, что он стал частью ее самой, возник из ее сгустившегося дыхания. Туман сродни Твари, она чувствует себя уютно в серой пелене. Туман ее друг, подобно извилистым переулкам, штабелям товаров под пристанью и ночи, которая опускается на город, как черный бархат.

Лестница старая и прогнившая. Ступенька ломается, и девушка падает. Тварь слышит стон, означающий, что добыча неудачно приземлилась, и у нее перехватило дыхание.

Где-то за рекой звучит сирена. Две баржи проходят в опасной близости друг от друга. Тварь слышит, как бранятся между собой ночные сторожа. Они находятся очень далеко.

Дабы не утруждать себя спуском по лестнице, Тварь прыгает с причала. В это время суток вода опускается, поэтому Тварь приземляется на мелководье. Ее колени и лодыжки подгибаются, и она вынуждена встать на четвереньки.

Под ногами и руками она чувствует гальку и осколки глиняных курительных трубок, которые моряки и грузчики бросали сюда веками. И хотя до моря далеко, иногда попадаются морские раковины, отвалившиеся с днища океанских судов, приходящих по Рейку из Мариенбурга.

Тварь встает на ноги, рассекая воздух когтями. Оболочка-мальчик сгинула в тумане, пропала навеки…

Девушка рядом. Затаив дыхание, она скорчилась за толстым деревянным столбом.

Тварь скачками направляется к своей жертве, не обращая внимания на шорох гальки под ногами.

Она хочет произнести имя девушки, как пыталась сделать это и раньше, с другими. Но слово застревает у нее во рту. Ее челюсть отказывается нормально работать.

Тварь находит девушку…

…И девушка испускает истошный вопль.

6

Диен Ч'инг размышлял о том, что уже не так молод, как прежде. Его лицо осталось гладким, как восковая бумага, а волосы были белыми с детства. Не многие могли угадать его возраст, но сам он точно знал, сколько ему лет. Шестьдесят пять. Он служил Владыке Циен-Цину - Тзинчу, как повелителя называли в этих варварских землях,- всю жизнь. За свою службу он получил вознаграждение. В числе всего прочего ему были дарованы неубывающие силы, здоровье и жизненная энергия. Циен-Цин, Повелитель Пятнадцати Дьяволов, платил за преданность долголетием. Ч'инг имел все основания считать, что будет жить долго, гораздо дольше, чем самые почтенные из его предков.

За свою жизнь Диен Ч'инг изъездил весь Известный Мир из конца в конец. Он побывал на каждом континенте, видел мучения и гибель своих врагов, вкусил наслаждения, доступные только членам его запрещенного культа. И все же катайцу казалось, что он поднялся всего на несколько уровней Пагоды. Сколько Диен Ч'инг себя помнил, он служил Незримой Империи. Ему казалось, что в ближайшее время он должен больше узнать о великой цели Циен-Цина.

Этим вечером он направлялся на встречу со своим непосредственным начальником, и возможно, ему откроется что-то новое.

Диен Ч'инг выскользнул из покоев, отведенных ему во дворце, и, воспользовавшись преимуществом, которое давал ему туман, незамеченным зашагал через город. Катаец оттачивал это искусство годами. В какой-то мере туман подпортил ему удовольствие от шутки. Любой недоумок сможет незаметно прокрасться под покровом тумана, но лишь адепт уровня Ч'инга способен пройти незамеченным по людным улицам в полдень ясным, безоблачным днем.

Воспользовавшись принесенным ему ключом, катаец вошел в одну из комнат «Священного молота Сигмара» на улице Ста Трактиров. Это заведение не было похоже на шумные и грязные пивнушки в округе. Наоборот, тихое и аккуратное, оно напоминало частный клуб, куда могли попасть только самые отчаянные воры и профессиональные убийцы. Только обладатели ключа имели возможность проникнуть внутрь, а раздобыть ключ было сложнее, чем добиться аудиенции у Императора.

Стоя в темном коридоре, Ч'инг прислушался к разговору, доносящемуся из бара.

- Говорю вам, он бросает тень на всех нас, - резко заявил мужчина с тилейским акцентом.

- Я согласен с тобой, Этторе, - откликнулся его более утонченный и обходительный собеседник. - Но что мы можем сделать? Все в руках Сигмара и, конечно, портовой стражи.

Послышался смех. Ч'инг улыбнулся. Вот, значит, как убийцы проводят свой досуг.

- Тварь - это настоящий мясник. Он выставляет убийц в дурном свете.

- Ты повесил свою последнюю жену на ее ночном колпаке, как я слышал.

- Это было личное дело.

- А затем ты отлупил своих детей раскаленной докрасна кочергой.

- Они проявили непослушание. К тому же твои руки тоже нельзя назвать чистыми, мой друг Квекс.

- Я этого не отрицаю, - согласился вежливый убийца. - Но я никогда никого не лишал жизни бесплатно.

- Я считаю, что мы сами должны изловить Тварь,- хрипло сказал третий участник беседы.

- Что? - вспылил Этторе. - Нам? Помогать портовой страже?

- С тех пор как Тварь начала убивать шлюх, стражники стали слишком часто соваться, куда им не следует. Они не могут поймать чудище, зато портят жизнь нам. Припомни, когда старина Дикон схватил кого-нибудь в последний раз?

Никто не смог ответить.

- Так вот, сегодня он арестовал Фагнара Бриса, а пара стражников избила Шаттена.

- Какой ужас! Этак в следующий раз они откажутся брать взятки.

- Брис был животным,- возразил Квекс.- Не многим лучше, чем Тварь. Он зря использовал пилу в случае со вдовой фон Праунхейм. Это был бессмысленный и мерзкий поступок.

- Брось, Квекс, если Тварь продолжит убивать, ты сможешь обсудить вопросы этикета с Брисом в крепости Мундсен.

- Тварь - это любитель, господа, а любители всегда попадаются. Или исчезают без следа.