Маленькая балерина - Ольга Смецкая

Я замерла. Спустя секунду скрип повторился, словно кто-то крался, желая остаться незамеченным. Я молниеносно влезла в шорты, накинула рубашку, завязав ее полы узлом на талии. Дотронулась рукой до кулона на шее. Замшевый шнурок был влажным и приятным на ощупь. Я спрятала кулон под рубашку и застегнула верхнюю пуговицу.

Затем бесшумно выскользнула из комнаты и на цыпочках поднялась по лестнице.

Дверь на чердак была распахнута. В ярком свете дня особенно выделялись следы запустения, царившие здесь: клочья паутины, свисавшие с потолка, хоровод пылинок в солнечных лучах, комья грязи на полу.

Я сделала шаг. Мне почудилось за спиной какое-то движение. Я повернулась.

Внезапно острая боль пронзила затылок, из глаз полетели искры, и мир померк.

Кара замерзла. Она перевернулась на другой бок и накрылась одеялом.

Тихий стук раздался, когда она уже задремала. Кара подумала, что это вернулась Вера, и открыла.

На пороге стоял Дюк. Вода стекала по его волосам, лицу, плечам – на улице по-прежнему шел дождь.

– Прости, – прошептал Дюк и шагнул в комнату, – я не смог дождаться утра.

Сквозняк надул пузырь из тюлевой шторы, дверь с грохотом захлопнулась.

«Как капкан», – почему-то подумала Кара.

– Обними меня, – попросила она.

А он стоял и смотрел на нее, не решаясь подойти ближе. Ей не хотелось, чтобы он видел ее такую – растрепанную, в вылинявшей пижаме.

Она сама подошла к нему, встала на цыпочки и обняла руками за шею. И услышала, как сильно бьется его сердце.

Он нежно провел пальцами вдоль ее позвоночника, бережно притянул к себе.

– Я боюсь сломать тебя, – пробормотал он. – Ты хрупкая, как ребенок.

– Не бойся, – рассмеялась она. – Ты не знаешь, какая я сильная. Балерины все очень сильные.

– О, mia cara. Сам Господь послал мне тебя.

Он бережно поднял ее на руки и перенес на кровать. Она потянулась, чтобы погасить свет.

– Оставь, – хрипло выдохнул Дюк, – я хочу видеть тебя.

Его губы были мягкими и одновременно требовательными. Прикосновения пальцев – дразнящими и одурманивающими…

Кара опомнилась только тогда, когда пижамная куртка оказалась на полу.

– Нет, прошу тебя, нет, – испугалась она. – Они могут прийти в любой момент.

Дюк с трудом оторвался от нее. Потряс головой и запустил пятерню в спутанные волосы.

Кара поспешно прикрыла одеялом обнаженную грудь.

– Второй час ночи. Все давно спят, – сказал наконец Дюк.

– Ты не знаешь их… Они никогда не спят. Прости меня, но я не могу. Правда. Мне страшно. – Она вскинула на него глаза.

Он вскочил и заметался по номеру. Потом резко остановился.

– Собирайся, – распорядился он. – Мы уедем прямо сейчас.

– Что? Сейчас?

– Машина внизу. Через три часа мы будем в Неаполе. Там нас никто не найдет.

– Нет, это невозможно, – Кара замотала головой, – я не могу так сразу.

– Мой дядя, брат матери – кардинал, влиятельный человек в Ватикане. Нас обвенчают в соборе Святого Петра. Хочешь, я добьюсь, и обряд проведет сам папа?

– Я не могу, – прошептала Кара и всхлипнула.

– O, Madonna, – простонал Дюк и опустился на колени рядом с кроватью, в его глазах читалась мука, – почему?

– Но как же? Мне же надо попрощаться. С Верой, с друзьями… Я же никогда больше не увижу их… Никогда, понимаешь?

Где-то внизу, на улице, раздался женский смех. Окно-то она так и не закрыла.

– Дождь, кажется, кончился, – сказала Кара. Дюк промолчал.

– Послушай, – решилась Кара. – Поезд у нас в одиннадцать вечера. Значит, выезд из гостиницы часов в девять. Я буду готова к восьми. В это время все будут паковать чемоданы, и никто не заметит моего отсутствия.

– Точно? – с надеждой спросил Дюк.

– Точно.

– Bene, – улыбнулся Дюк и повторил по-русски, – хорошо. Но ведь ты поедешь утром со мной на виллу? Я хочу показать тебе твой дом.

– Да, конечно. – Кара сглотнула подступивший к горлу комок.

Дюк нагнулся и нежно поцеловал ее в губы. Потом снял с себя цепочку с кулоном и вложил Каре в ладонь.

– Моя любовь будет охранять тебя, – прошептал он. – Этот амулет передается в нашей семье из поколения в поколение. Уже лет пятьсот, наверное. Когда-то он принадлежал Лукреции Борджиа.

У Кары перехватило дыхание. Она разжала кулак и посмотрела на кулон.

В золотой круг был вставлен треугольник из черного камня – агата. На камне были выбиты буквы: UXOR.

Кара перевернула кулон. На обратной стороне золотого диска было написано: ERUS.

– Что значат эти слова? Они имеют какой-нибудь смысл? – спросила Кара.

– Муж и жена. На латыни это значит муж и жена, и это значит: что бы ни случилось, мы должны любить друг друга всегда. По крайней мере, я буду любить тебя всегда.

Утром, чуть свет, явилась Вера.

– Прости, дорогая, – виновато пробормотала она, стоя на пороге, – я вчера вспылила. Погорячилась. Устала, наверно. Эта поездка вымотала меня.

– Прощаю, – натянуто улыбнулась Кара.

– А ты чего такая загадочная? – подозрительно спросила Вера и протиснулась в номер. Окинула быстрым взглядом комнату.

– Спала плохо, – ответила Кара.

Она действительно почти не спала. Все думала, думала…

Разглядывала амулет. Он состоял из двух частей, и каменный треугольник довольно легко отделялся от круга. Получалось два кулона, как две половинки.

Мысль о том, что амулет принадлежал самой Лукреции Борджиа, приводила Кару в трепет.

Дюк рассказал, что амулет был специально изготовлен к свадьбе Лукреции по приказу самого Папы Александра VI. И призван был соединить супругов навечно.

– Взгляни на буквы, из которых состоит слово «UXOR» – жена, – говорил Дюк, – u – как перевернутая виселица, x – как крест, o – как колесо жизни, r – как топор. А теперь «ERUS» – муж, E – как трезубец, искаженная форма креста, r – как топор, u – виселица, s – как змея. В те времена большое значение придавали символам. Считалось, что человек, вступающий в брак, добровольно обрекает себя на распятие, плаху, как угодно. Ведь разводов тогда не существовало, и все браки заключались на небесах… Знаешь, – добавил Дюк перед уходом, – амулет действительно обладает странной мистической властью, заставляет людей быть вместе, сходить с ума друг без друга.

Дюк еще не переступил порог номера, а Кара уже страшно скучала по нему.

«Неужели это из-за амулета?» – подумала она.

– Ты что, не слышишь? – вторгся в ее мысли голос Веры. – Я тебя спрашиваю, завтракать пойдешь?

Они спустились вниз, в гостиничный ресторан. Вера набрала себе полный поднос еды. Яичницу с беконом, несколько круассанов – горячих, свежеиспеченных. И много крошечных баночек с конфитюром.