Океан. Выпуск одиннадцатый - Николай Ильин

— Вот сейчас вознесет — и вглядись, — повторил боцман.

Рифы… «Ангара» шла на спины камней, которые выдала пена прибоя. Оба закричали, а потом вжались в металл обшивки, вцепились в какой-то трос. Вот сейчас… в любое мгновение мог раздаться удар, и треск, и скрежет, и лязг металла, раздираемого вершиной скрытого под водой утеса, а их самих сила удара, перехлест волны швырнут, закрутят в водовороте. Они почувствовали, как задрожал пароход от напряженной работы машин, стал замедлять ход, преодолевая силу инерции. И волна, помогая рулевому, начала разворачивать «Ангару» бортом к бурунам и черным теням рифов. Наконец пароход справился со своей тяжестью, с собственным бегом и отступил в открытый океан.

…Рябов увидел отчаянные жесты впередсмотрящих, услышал их возглас и, опережая своего конвоира, надсмотрщика — или как там его еще называть, — скомандовал в машину «стоп», а затем «полный назад», а рулевому — «поворот влево». Ято подскочил, попытался сорвать руку капитана с машинного телеграфа, выкрикнул что-то. Матрос спрыгнул с табурета, принялся стаскивать карабин с плеча. И тут Рябов впервые показал, какая недюжинная сила скрыта в его сухощавом теле. Одной рукой он отшвырнул лейтенанта прочь. Тот сбил матроса с ног и сам растянулся на палубе. Пароход развернуло лагом к волне, качнуло эдак градусов на тридцать. Но на этот раз вахтенный штурман не пытался удержаться на ногах. Его как бы сбил с ног резкий крен судна, встряска от удара волны в борт. Он упал на японцев. Получилась небольшая свалка. Лишь рулевой прочно оставался на месте, выполняя короткие, властные команды своего капитана.

Потом Рябов помог лейтенанту встать. Но прежде чем тот успел раскрыть рот, заявил:

— Вы умышленно хотели посадить судно на рифы. Угробить «Ангару» не дам!

— Там джонки… там рыбаки…

— В такую ночь? На такой волне? До рассвета ложусь в дрейф. Передайте на эсминец мое решение, и… диванчик к вашим услугам. Теперь вахта справится без вас. И без меня.

Круто развернулся и ушел в каюту.

VI

Пароход шел в кильватер эсминцу. Ято самоуверенно командовал:

— Вправо шесть, влево три. — Он точно повторял маневры корабля.

Две самые высокие, покрытые снегом сопки, напоминавшие ночью двуглавую вершину Эльбруса, теперь как бы переместились и пристроились в затылок друг другу. Перед ними торчала на скале бездействовавшая башня маяка. Разве же мог, даже ночью, «лоцман» так грубо ошибиться, взять на несколько миль вправо от такого ясного ориентира, как эти сопки? Значит, знал, что уводит судно в сторону. И то, что Рябов сказал сгоряча, было правдой. Ято умышленно вел «Ангару» на рифы. А потом… В тяжелой аварии виноват капитан и нерасторопная команда. Выручать судно некому. Что удастся спасти из груза, достанется японцам, а для команды начнется полный мытарств путь на Родину. Вот и весь расчет. Инцидент исчерпан…

Прошли маяк, миновали сужение. На берегу виднелась зенитная батарея. Из блиндажей высыпали солдаты. Редкое зрелище — советский пароход заводят в порт.

Ято приказал стать на якорь. Вскоре от эсминца отвалила шлюпка. Сняла конвой. Корабль развернулся и помчался в обратный путь. А от пирса отошел тральщик и стал, заслоняя выход из гавани. Орудия и пулеметы были расчехлены. Возле них дежурили расчеты.

На пирсе пустынно. Портовые власти не спешили на «Ангару». Лишь около полудня появился мотобот. Капитан велел спустить парадный трап.

— Ну, слава богу… — вырвалось у него.

Соколова неприятно удивила такая реакция капитана на приближение бота, в котором было не меньше тридцати человек. На каждого члена команды по вооруженному японскому матросу.

— Вон их сколько прется, — буркнул он, — а вы — «слава богу»…

— Самое паршивое дело — ждать. Наши конвоиры — дрянные психологи. Им бы подержать нас несколько суток на приколе. Взвинтить нервы. А там, глядишь, и провели бы на какой-нибудь мякине. Да, наверное, долго держать нас не с руки. Пароход не иголка. Владивостоку известно, где мы. Будем надеяться, там не сидят сложа руки. Что-то пытаются для нас делать. И вообще лучше действовать, чем торчать на мостике и разглядывать этот дрянной порт. Побыстрее разобраться, чего от нас хотят, чем нам грозят. Вот почему я помянул господа бога, что, судя по выражению вашего лица, вам не понравилось.

— Проницательность же у вас, Николай Федорович! — усмехнулся Соколов.

— Просто мы об одном и том же думаем. А в таком случае и мысли соратника прочитать нетрудно. Я вас вот о чем попросить хочу… Вы так ловко и быстро управились с теми телеграммами. Пройдите по палубам. Да не ради проверки того, как расставлены наши люди. И никаких мобилизующих бесед. Просто пройдите и успейте вернуться к тому времени, когда это корыто причалит к трапу.

— Тогда не вижу смысла.

— Я ведь нашел способ опровергнуть одно ошибочное мнение команды.

— Не понимаю.

— Что идея сообщить о себе домашним принадлежит не «мастеру», а помполиту. Вот почему и пройдите. Увидят вас — лишний раз вспомнят о доме.

Стоило миновать небольшую группу матросов, как Олег Константинович уже видел следующую. Каждый закуток парохода был под бдительным надзором. Никто не давал приказа наводить лоск. Но моряки принарядились, будто и не было изматывающего шторма и не пленен пароход, а свежая, бодрая команда принимает визит вежливости хозяев порта. Внешний вид команды помполита удовлетворил. И он поторопился на мостик.

Бот уже пристал к борту. Мимо Соколова протопала группа японских матросов. Посты были выставлены у трюмов, на баке, юте, у радиорубки, на мостике. Олег Константинович успел опередить господ офицеров и оказался в капитанской каюте чуть раньше, чем они. Кроме капитана, к удивлению своему, увидел Игоря.

— Думаю, сей юркий товарищ выполнит роль связного, — сказал капитан. — Условные знаки запомнил?

— Так точно, — отрапортовал связной.

— А теперь марш на палубу и занимай пост.

— Есть! — И через мгновение Игорь торчал по ту сторону иллюминатора.

В каюту вошли офицеры, погромыхивая саблями.

— Командир отделения японского императорского флота лейтенант корабля «Сикоку-мару» офицер досмотра лейтенант Масафуми Дзуси, — продекламировал старший офицер торжественно, словно представлялся не лейтенантишка рыболовного траулера, наскоро переоборудованного в тральщик, а минимум капитан первого ранга. Английский язык его был ужасен.

Офицеры, не дожидаясь приглашения, расселись, зажали коленками сабли, положили руки на эфесы. Лейтенант позволил себе развалиться по-хозяйски на диванчике. Кроме офицеров, был штатский, который отрекомендовался переводчиком. Он вытащил из портфеля листки бумаги, испещренные иероглифами, и угодливо протянул начальнику. Лейтенант разложил листки на столе, разгладил ладошкой. Он что-то медлил с чтением.

В каюту ворвался взволнованный вахтенный штурман и положил перед Рябовым клочок бумаги.

— А вы доложите о случившемся. Господам будет интересно.

…У флага на посту были матрос Шевелев и кочегар Ковалик. Они стояли у борта и смотрели, как цепочка офицеров и матросов поднималась по парадному трапу, не заметили, что по правому борту пробежали три матроса. Обернулись, когда один принялся спускать флаг, а другой уже вытаскивал из-под бушлата японский. Марья оказалась проворнее матроса Шевелева. Она успела нанести сильнейшую оплеуху одному японцу, дернула за шиворот другого, пытавшегося сорвать красный флаг, да так резво, что у того с треском отлетели пуговицы. Тут и Шевелев подоспел, вырвал фал и вернул флаг на место.

Марья действовала молча. Она метнулась к щиту с пожарным инвентарем, сдернула одной рукой багор, другой схватила топор. Багор она вручила Шевелеву, и тот держал его, как алебарду. А сама, помахивая топором, грозно предупредила оторопевших японских матросов:

— А ну, теперь суньтесь…

Вот об этом и доложил вахтенный штурман.

— Флаг на месте? — уточнил капитан.

— Так точно, Марья врезала, Шевелев помог.

— Передай: так стоять.

Рябов подождал, пока штатский все перевел офицерам, после чего заявил:

— Я заношу в вахтенный журнал запись об акте пиратства, о попытке захвата судна.

— О задержании! — вскочил лейтенант.

— С заменой флага?

— Ладно, флаг оставим в покое, — смирился Масафуми Дзуси. — Но вы обязаны подчиняться всем нашим распоряжениям.

Капитан пожал плечами:

— Вы ведь собирались зачитать какой-то документ? Офицер торопливо пробубнил текст. Вскочил переводчик:

— «Японская империя имеет строго справедливую позицию по отношению к СССР, который является нейтральным государством…»

Меморандум слово в слово такой же, как и тот, что был зачитан в открытом океане. Снова о нарушении запретной зоны… О шифровке, направленной во Владивосток… А вот теперь нечто новое: