Мятежник - Андрей Плеханов

Лека с Яной изумленно переглянулись. Андрей здоровался обеими руками с только что вошедшим их новым знакомым. «Виктор» улыбался и хлопал Семеныча по плечу.

– Ну что, Андрюша, как тут у тебя творческий процесс? Все движется, бурлит и извергает протуберанцы? Как принимают летнюю коллекцию?

– Отлично, Гера! Просто на ура! В Клайпеде договор подписали на поставки. Кстати, тебе Гауфф звонил из Германии, беспокоился, куда ты делся.

– Буду у него через неделю. Я все помню. Ну рад, рад, что у тебя все хорошо. Девушек не обижаешь?

– Этих, что ли, амазонок? – Андрей кивнул в сторону девчонок, с обалдевшим видом стоявших рядом. – Их, пожалуй, обидишь! Одна – каратистка, у другой папа иностранец, в министерство дверь ногой отворяет. Ты что, уже познакомился?

– Да. Так уж получилось. – Герман подмигнул девушкам. – Как там насчет мафиози?

– Ничего себе! – наконец-то прорвало Леку. – Сами виноваты. Представились бы по-нормальному, что вы – Филинов, и не разводили конспирацию. Откуда ж мы знали?

– Что, натворить что-нибудь успели? – Андрей грозно вытаращился на Леку. – Бандитки юные!

– Да нет, все в порядке. Замечательные девушки. Умницы, просто умницы! Ты уж не очень строго с ними обходись, Андрюша.

– Ладно, ладно. Так, барышни! – Андрей хлопнул в ладоши. – Быстро в душ, и в гардеробную. Через полчаса – выступление! И дезодорантами не поливаться! Замучились после вас образцы стирать!

Три дня – шесть выступлений. Бесконечная круговерть выходов на сцену, примерок, переодеваний, репетиций. Лека пребывала в странном состоянии. Она страшно тревожилась, что потеряла связь с Демидом. Она звонила ему по двадцать раз на дню. Но никто не отвечал – там, в Прибалтике. С другой стороны, общение с Германом доставляло ей такое удовольствие, что она готова была забыть обо всех неприятностях, что свалились на ее голову в последнее время. Впрочем, почему забыть? Не исключено, что человек этот – Герман Филинов – мог помочь ей в разрешении проблем. Он мог стать их с Демой союзником! Он чем-то походил на Демида – непонятной могучей силой, глубиной недосказанных суждений, взглядом, пробирающим до глубины Души, удивительным ощущением добра и справедливости. Конечно, он был не так резок, как Демид. Он был спокоен и очень вежлив. Но все же Лека никак не могла подобрать слова, чтобы заговорить с ним на щекотливую тему. Она видела, что он прекрасно понимает мучающие ее сомнения. Он знал много. Очень много. Но он проявлял терпение и не подталкивал Леку к разговору.

Лека стояла прямо перед Германом. Он сидел на табурете расставив ноги, рот его ощетинился целым пучком булавок. Герман скреплял выкроенные лоскуты ткани, развешанные на Леке, как на манекене. Модельер поворачивал девушку, держа за бедра, и она осторожно двигалась, опасаясь, что булавка вопьется ей в голое тело. Сначала Лека никак не могла привыкнуть, что, кроме одежды, в которой она выходила на сцену, ей не полагалось никакого белья – только узенькие трусики. Спереди треугольничек, а сзади – просто веревочки. И колготки телесного цвета. Впрочем, Яна уверяла, что, когда демонстрируют обтягивающие модели, трусиков тоже не полагается. «Понимаешь, не должно быть видно никаких лямок на попке». Со сцены Лека стремительно врывалась в большую гримерную и мчалась к стояку с вешалками, на котором висела табличка: «Прохорова». Одежда, которую ей полагалось демонстрировать, была развешана на пронумерованных плечиках. Лека быстро сдирала с себя платье, стараясь не повредить его (один раз умудрилась оторвать рукав), ей помогала в этом тетка лет сорока, которую звали Люда. Потом облачалась в новое одеяние, бежала к зеркалу, парикмахер на ходу поправлял ей прическу или нахлобучивал новый парик, визажист (надо же, слово-то какое!) смотрел, не потекли ли глаза, и кивал. Лека растягивала рот в невыносимо ослепительной улыбке и выходила на «язык»* [«Язык» – подиум (жарг.)], стараясь попасть в такт.

В первое время Лека и впрямь ждала, что Андрей даст ей какую-то необычную роль, будет заниматься с ней индивидуально. Но нет, она ничем не отличалась от других девчонок, разве что опыта было поменьше. Лека попыталась как-то заговорить с Анджелой – рослой брюнеткой довольно крупного сложения. Анджела испытывала ненормальную страсть к сладкому и постоянно ссорилась с Андреем, утверждавшим, что ей пора переходить в фэт-шоу* [Фэт-шоу – шоу для толстяков.]. Лека подошла к ней в момент, когда Анджела раздраженно курила на лестнице, в очередной раз разругавшись с хореографом в пух и прах.

– Что, Анджела? Опять Семеныч порядок наводил?

– Да достал он уже, козел! – Анджела жадно затянулась сигаретой. – Выжить меня хочет. Я же и так здесь дольше всех работаю. А уж как зазывал! «У тебя – внешность своеобразная! Ты – черная пантера, я буду работать над твоим образом!» Гад!

– Ага, дело знакомое, – кивнула Лека.

– Что, и тебе что-нибудь такое пел? Про девочку с изюминками? Про связи свои на телевидении? Как он первую Мисс СССР с Леней Якубовичем делал, не рассказывал?

«Ладно, Бог с ним, – подумала Лека. – Ну не стану звездой. Зато с Герой познакомилась. Ради этого стоило лететь через полстраны. Наверное, это – судьба!»

– Лека, повернись еще немножко! – Голос Германа вывел ее из раздумья. – Замучил я тебя своими примерками?

– Да нет, ничего. Послушай, Герман, почему ты занимаешься этим делом? Одежду делаешь? Ведь ты – необычный человек! Ты мог бы сделать что-то, что изменило бы весь мир к лучшему. Ты можешь делать вещи, которые недоступны нормальному человеку. Да?

– Ну и что? – Герман задумчиво наклонил голову. – Мало ли кто из нас необычен? Я живу не впустую! Я шью одежду и хочу, чтобы люди в ней выглядели прекраснее и раскованнее. Чтобы, надев мой костюм, молодой человек не мог сдержать улыбку, выходя на улицу. Чтобы от него исходило ощущение радости и здоровья. Чтобы девушки влюблялись в него и он читал им стихи. Ты тоже сильный медиум, Лена. Я думаю, что ты не будешь отрицать это. Но что-то я не заметил в тебе стремления решать какие-то глобальные задачи. Ты – прекрасный цветок юности, только что раскрывшаяся нежная роза. Зачем тебе задаваться вопросами переустройства мира? Дари ему свою любовь, и он изменится к лучшему.

– Нет, это не так. Я – не просто девчонка-модель в твоей бригаде. Это все временно, и цели в моей жизни гораздо выше этого суетного круговорота. Думаю, мы еще вернемся к этой теме. Я хочу познакомить тебя с одним человеком. Наверное, скоро он будет здесь. Его зовут Демид.

– Демид... – Филинов задумчиво наклонил голову. – Ты часто думаешь о нем. Ну что же, если это – достойный человек, буду рад с ним познакомиться. Честно говоря, я побаиваюсь медиумов – людей, подобных мне. Но иногда хочется побеседовать с таким человеком. Может быть, ты права: сплотившись, мы могли бы хоть отчасти противостоять злу, разъедающему наш мир...

К вечеру Лека устала так, что у нее отваливались ноги. Выступление уже подходило к концу. Лека едва успела натянуть последний костюм – клетчатую яркую рубашку и короткую джинсовую юбку, как кто-то дотронулся до ее плеча. Она обернулась и едва не вскрикнула.

Демид стоял сзади и смотрел на нее, словно на выходца с того света.

– Демка, привет! – Лека смущенно чмокнула его в щеку. – Как ты нашел меня?

– Я те щас голову оторву, – угрюмо сообщил Демид.

– Ну прости! Прости, что так получилось. Я звонила тебе, правда! Не сердись, ладно? Я тебя с таким человеком познакомлю! Гера, где ты?

Герман, который только что находился в комнате, куда-то испарился. Только что здесь было полным-полно народу, и вдруг помещение опустело. Лека растерянно оглянулась. В дверь впорхнула Яна и быстрым шагом направилась к Леке.

– Ленка! Ты что, с ума сошла? Все твои уже на сцене! Андрей голову тебе оторвет!

– Ладно, поздно уже! Обойдутся без меня. – Лека обняла Яну за плечи. – Дем, позволь тебе представить мою лучшую подругу!

– Отойди от нее. – Демид бросил на Леку испепеляющий взгляд. – Быстро убери руку и отойди в сторону. Она не может быть тебе подругой!

– Да ты что, Дем? Это же Яна...

– Я знаю. Знаю ее гораздо лучше, чем ты. Ты сама не понимаешь, что делаешь! Посмотри на нее!

Лека оглянулась на Яну. И вскрикнула от испуга. Кожа Яны позеленела, нос ее заострился и вытянулся крючком, глаза стали белыми, почти лишившись зрачков. Яна судорожно икнула, вытянула губы трубочкой и выплюнула сгусток какой-то коричневой слизи. А потом, медленно повернув голову к Леке, уставилась на нее незрячими бельмами. Лицо ее растянулось в дьявольской ухмылке, обнажив ряд острых, словно подточенных напильником, желтых зубов.

Лека взвизгнула и попыталась оторвать свою руку от тела демона. Но конечности ее онемели – боль и мертвенный холод распространялись от кончиков пальцев, захватывая все тело. Лека со стоном упала на колени. Яна наклонилась, вцепилась ей в горло когтистыми пальцами и без труда приподняла, повернув лицом к Демиду.