Граница - Наталья Авербух

— Что за ерунда? — поразился страж.

— Да, ведь мы изучаем только «живые» культуры. «Мертвыми» занимаются историки. Группа студентов во время каникул сбежала из столицы и наняла в помощь известную тогда банду. Вместе с ней разыскала поселение дружественного нам народа и вырезала целиком, до последнего человека. Когда об этом узнали, этнографам запретили покидать столицу до конца обучения. Тогда учащиеся стали договариваться с выпускниками: те собирались в банды и ехали в отдаленные районы королевства. После этого было принято решение полностью запретить этнографам носить оружие и общаться с вооруженными людьми, в том числе, нанимать охранников, даже безоружных. Наш устав запрещает какие бы то ни было виды самообороны.

— Что ж ты тогда армией грозилась? — удивился страж.

— Ну… это исключение. Нас защищает закон и за каждого из нас отомстит сама корона. Этнограф может присоединиться к армии, но не вправе отдавать приказы о нападении. Зато может запретить нападение, если сумеет договориться. Вот если этнографа убьют, тогда королевские войска перейдут в наступление.

— И это правило до сих пор действует? Ведь общество, верно, давно разогнали?

— Ну… и да, и нет. Официально считается, разогнали, а на самом деле… каждый третий этнограф состоит в этом обществе, причем без всяких кровожадных намерений — вступали, когда учились. И методы сейчас другие. Зачем устраивать резню, когда можно?…

Мне не дали договорить: со стороны площади приближался шум людских голосов.

— Что это?

Страж довольно улыбнулся.

— Сейчас тебя будут благодарить, Госпожа Заклятая.

— Благодарить? За что? Зачем?

— Ты же спасла деревню. Вот люди и радуются.

— Чепуха! Я просто сделала свою работу!

— Вот ты это им скажи, — рассмеялся страж.

Весь оставшийся день прошел, как в дурном сне. Счастливые крестьяне, выкатившись из-за угла толпой, подхватили меня на руки и потащили к храму, невзирая на громкие протесты. В храме дали несколько минут переодеться, после чего потребовали выйти к народу. Мне ничего не оставалось, как повиноваться.

Меня усадили на парадный трон, ради такого дела вытащенный на площадь, рядом устроились страж и жрец, и вся деревня по очереди возносила мне хвалу. Все попытки отвертеться от почетного долга не возымели никакого успеха. Мои слова почему-то не воспринимали без «перевода», который делали страж со жрецом, и по которому получалось — я счастлива и всем довольна.

Ближе к вечеру их осенила гениальная мысль накормить свое божество, и на площади расставили столы. А мне пришлось еще вставать и благословлять трапезу словами, которые страж осторожно нашептывал мне на ухо.

Гуляние закончилось только поздней ночью, и повеселились на нем все, кроме меня: как выяснилось, для Госпожи Заклятой приличным считалось только сидеть на своем троне (который оказался ужасно неудобным) и благословлять широкую общественность.

Такого паршивого дня у меня еще никогда не было, а страж еще шипел мне на ухо, дескать, я дурно воспитана и не понимаю своего счастья.

Оставшись, наконец, одна, я торопливо переодевалась в свою городскую одежду. Подойдя к окну, вспомнила — так и не распорядилась насчет ночлега для стража. Тем лучше.

— Страж! — прошептала я.

— Да, Госпожа?

— Мы уходим.

— Что?

— Что слышал. Я собрала вещи, возьми сумки, и уходим.

— Но почему, Госпожа? Почему ночью, тайком?

— Потому что они нас никогда сами не выпустят, а мне домой хочется.

— Но…

— Неужели не ясно? Они обязательно постараются задержать меня здесь на неопределенный срок, чтобы их драгоценный храм не пустовал! Долго мы сможем их обманывать и делать вид, какая я замечательная Заклятая? Ты же сам говорил, мои так называемые сестры просили не показываться людям на глаза!

— Ладно, Госпожа, — вздохнув, согласился страж. — Как хочешь.

— Тогда — идем! — Я бросила стражу из окна сумку с вещами и пустой мешок для еды. — Далеко до города?

— К утру будем, если идти напрямик.

— Тогда едой запасаться нет смысла! — обрадовалась я: уж больно мне такой запас казался похожим на банальную кражу. — Проведешь по прямой?

— Как тебе будет угодно, — ответил страж, помогая мне вылезти из окна. Он морщился: лес ведь не любит, когда по нему ходят напрямик.

— Всего один разочек, — успокоила я его. — Пожалуйста!

Мы шли по ночному лесу. Старая луна почти не освещала нам дорогу, поэтому страж крепко держал меня за руку и помогал не падать. Впрочем, в его лесу дорога была не только прямая, но и ровная, и спотыкаться было не обо что.

В кустах пели птицы. Ночной воздух был свеж и прозрачен. Даже странно, я скоро покину этот мир единения с природой и окажусь дома, в столице, где каменные и кирпичные дома буквально лепятся друг на друга.

— Госпожа, — осторожно начал страж, — не продолжишь ли рассказывать о методе?

— О чем? — удивилась я, вглядываясь туда, где, по идее, должны были быть глаза моего собеседника.

— О методе, которым теперь пользуется это… общество лентяев.

— А, понятно! Не лентяев, а Ленивых Этнографов.

— Вы в своих городах совсем с ума посходили, — проворчал страж. — Неужели столько людей готовы убивать, лишь бы не учиться? Зачем тогда они вообще пошли в этнографы?

— Нет. — Я грустно усмехнулась. — Это не цель, это лозунг. И довольно дурацкий. Так совпало.

— Совпало?…

— Какая тебе разница? — отмахнулась я.

— Госпожа. — Страж остановился и развернул меня к себе лицом, обняв за плечи. — Расскажи мне все. Я чувствую, это важно.

— Надо же, какой чувствительный, — вырвалась я и пошла дальше. Страж догнал меня и снова взял за руку. Будто мне два года, обиделась я, но руку не отняла. — Хорошо, расскажу.

— Конечно, нет смысла снаряжать дорогостоящие экспедиции только чтобы не сдавать экзамен, — признала я после недолгих размышлений. — Но сложные и уникальные культуры часто успевают накопить большое количество материальных ценностей. А еще это рабы, которых можно продать за море. А лозунг — так, дань истории. Крючок, на который ловят молодых и глупых.

— А сейчас? — спросил страж, когда я замолчала.

— Сейчас… сейчас культуры разрушаются иначе. Ты же видел этих вербовщиков. Фирма, которая их послала, принадлежит одному из Ленивых Этнографов, как пить дать. Они купили лицензию, дающую им право заниматься своим делом, и неприкосновенность. Если бы ты их убил, как собирался, — сюда бы пришли королевские войска и угнали всех мужчин на каторгу. А каторжников по дешевке сдают в наем желающим. Именно так, — подтвердила я, заметив недоверие стража, — я не преувеличиваю.