И пожрет пес пса… - Эдвард Банкер

Когда они снова выехали на трассу, тени уже удлинились. Даже Трой запомнил здешние пейзажи как сельские, где в промежутках между городками простирались сплошь апельсиновые сады и люцерновые поля. Теперь на сотни миль протянулся один сплошной город. Ньюпорт, Лагуну и другие прибрежные города больше не отделяли друг от друга мили безлюдного пляжа и невысоких холмов: все побережье усеяли теперь дорогие дома с огромными окнами, обращенными в сторону заката. То был край молочных рек и кисельных берегов, усеянный загорелыми телами людей, считающих, что им от рождения положено кататься как сыр в масле.

Когда совсем стемнело, они съехали с шоссе, чтобы справить малую нужду, полюбоваться серебристым океаном под полной луной и выкурить косячок. В поисках уединенного уголка приятели выехали из тоннеля и оказались на ухабистом проселке. Казалось, вокруг нет ни души. Внезапно фары выхватили из темноты лагерь бездомных, скорее всего мексиканцев, хотя точно определить, кто они, было трудно. Рядом темнели сады авокадо, тянулись дынные плантации. Мексиканцы собирали плоды земли, но их заработков не хватало, чтобы оплатить крышу над головой. Лучи фар заставили всех нырнуть в темноту. Машина могла принадлежать иммиграционной службе, поэтому лучше было не рисковать.

Трой и Бешеный Пес развернулись. В нескольких сотнях ярдов вырос забор, за которым стояли дома тысяч за восемьсот, а то и больше. Удаляясь по шоссе, Трой размышлял о бездомных сельскохозяйственных рабочих и не мог прийти к определенному мнению.

Косячок они раскурили прямо в машине. Трою захотелось помочиться. Рядом с дорогой начиналась кромешная тьма. Он велел Бешеному Псу остановиться и поспешно вылез из машины. В тюрьме параша всегда была рядом, и он отвык терпеть. Он спустился в темноте с крутой насыпи, потом поскользнулся и съехал на боку еще футов на пять вниз. Выпрямившись, он расстегнул молнию на брюках, потом задрал голову и увидел на насыпи Бешеного Пса, освещенного фарами.

Зрелище было идиотским, и это дошло до самого Бешеного Пса. Поток автомобилей и грузовиков обдавал его ветром, фары слепили глаза. Полицейский патруль непременно остановился бы, чтобы выяснить, в чем дело.

Трой попытался вскарабкаться на насыпь, но она оказалась крутой и скользкой.

— Лови! — крикнул Бешеный Пес и бросил ему ремень. При этом он сам спустился, насколько мог, и ухватился рукой за куст. Трой поймал ремень, подтянулся, уцепился за руку Пса. Когда их ладони соприкоснулись, Трой вспомнил, что Пес убил семилетнюю девочку, и от отвращения чуть не выдернул руку. Бешеный Пес вытянул его на дорогу, и они вернулись в машину.

В пути Трой обдумывал свои недавние ощущения. Он удивлялся сам себе: он знавал многих, отправлявших на тот свет полицейских и владельцев магазинов, знавал других преступников, которые, покидая утром камеру, не думали о том, что ждет их днем — тучи или дождь, убийство или смерть. Их деяния его не тревожили. Исключением были разве что «зебры» — спятившие негритосы, носившиеся по Сан-Франциско в грузовике. При виде одинокого и беззащитного белого человека они либо убивали его, если это был мужчина, либо, если им попадалась женщина, заталкивали в машину и, вдоволь натешившись, оставляли умирать. Один из «зебр» обитал в трех камерах от Троя. Сотни раз они сталкивались на ярусе, но сохраняли дистанцию в несколько дюймов, не глядя друг другу в глаза и упорно помалкивая. От «зебры» исходила лютая ненависть; сначала Трой относился к нему настороженно, а потом наполнился гневом, потому что понял, что этот черный при возможности убил бы любого попавшегося ему под руку белого — мужчину, женщину, ребенка. В ответ на его ненависть Трой ощущал все более крепнущую враждебность. На ярусе у Троя были верные друзья, поэтому исходившая от убийцы угроза не потребовала упреждающих действий. Потом его перевели в другой блок.

Трой никогда никого не убивал, но не из осторожности и не из принципа, просто ему везло. Однажды, едва выйдя из заключения, он отправился грабить винную лавку. Хозяин достал из-под прилавка пистолет, Трой заколебался и заорал, но владелец оказался не робкого десятка: они выстрелили одновременно, звуки двух выстрелов слились в один. Пуля лавочника пролетела у Троя прямо перед носом, как муха, он почувствовал колебание воздуха; пуля Троя попала хозяину в ключицу и прошла насквозь. Раненый пробыл в больнице не больше часа, и Трой по счастью не стал убийцей. С тех пор прошло больше лет, чем ему было тогда, шестнадцать кажется. В мире, где он рос, это было неслыханно, зато там, где он оказался потом, такое случалось сплошь и рядом.

Нет, он не убивал, но мог бы убить. В тюрьме случались переделки, столкновения, грозившие смертью ему или его противнику, но все улаживалось раньше, и все оставались живы, хотя без насилия не обходилось. Такие воспоминания не позволяли ему слишком сурово судить других. Все так, но убийство семилетнего ребенка подлежало совсем другому суду…

Внезапно впереди на всех полосах движения разом зажегся красный свет. Бешеный Пес резко ударил по тормозам, Троя потащило вперед, и он вернулся к действительности.

Дальше они двигались с черепашьей скоростью. Над ними прострекотал вертолет. По радио сообщили о крупной аварии у поворота на Пендлтон.

— Опоздаем… опоздаем… — бормотал Бешеный Пес.

Трой взял сотовый телефон, ловя себя на мысли, что к хорошему привыкаешь в два счета. Уже через минуту он услышал голос Греко, двигавшегося к ним навстречу с другого конца Калифорнии.

— Ничего, — сказал Алекс, — я тоже опоздаю.

— Кто бы сомневался… — буркнул Трой в выключенный телефон. Ему не терпелось увидеть друга, переехать границу. Он много лет слушал байки про тюрьму Ла-Меса и теперь мечтал увидеть этот ад собственными глазами.

11

Вечером все трое закусили бифштексом и омаром в гостиничном ресторане, а потом направились в топлес-бар в двух кварталах от гостиницы. Им предстояло встать засветло, поэтому они рано возвратились в номер. Алекс и Бешеный Пес улеглись на двуспальной кровати, Трой довольствовался полом: ему не было жестко на толстом ковре, поверх которого постелили покрывало с кровати, спать было удобно.

Утром, оставив «ягуар» на стоянке отеля, они переехали в видавшем виды «Кадиллаке-Севилья» Алекса через мексиканскую границу. Тихуана, некогда грязный приграничный городок, наполовину Дикий Запад, наполовину бордель, превратилась в роскошный центр цивилизации с более чем миллионным населением. Повсюду мелькали вывески крупных компаний. Впрочем, недавно здесь убили кандидата в президенты, начальник полиции угодил в засаду и тоже погиб. Федеральная полиция частенько перестреливалась здесь с местной. Наркотики и связанные с ними деньги направляли здесь течение жизни.

Алекс сказал, что обычно переходит границу пешком: так выходит гораздо быстрее, особенно на обратном пути. Переезд через границу в машине в обратную сторону отнимал по меньшей мере час. Кроме того, пограничники могли высмотреть его машину в очереди и учинить обыск с разбором всей тачки по винтику, а это занимало уже несколько часов. Найти им никогда ничего не удавалось, но их долбаные псины вечно тявкали — видно что-то почуяли. В этот раз, впрочем, при нем был унитаз и двое спутников, и он въехал в Мексику, не обратив на себя ничьего внимания.

— Неужто они ничего не проверяют? — удивился Бешеный Пес. — Хотя бы права…

— Им ничего не надо, кроме американских долларов, — отозвался Алекс.

— Зато в пятидесяти милях отсюда тебя могут остановить и потребовать визу, — вставил Трой. — Граница — широко распахнутая ловушка. Так я, по крайней мере, читал.

— Правильно, — подтвердил Алекс. — В Тихуане можно провести сколько угодно времени, и никто тебе словечка не скажет. Взять хоть того же Чепе: сам он из Лос-Анджелеса, но прожил здесь лет пятнадцать, пока его не схватили, и то потому, что госдеп США надавил на мексиканцев.

— Раз у него две сотни миллионов и такая власть, как же он угодил в тюрягу? — спросил Бешеный Пес.

— Точно не знаю, могу только предположить. Думаю, он подмазал власти штата, местных, хотя мексиканцы только рады были бы передать его американским судебным исполнителям. Но американская администрация меняется, мексиканские президенты тоже, время бежит, американские прокуроры приходят и уходят… И потом, как вы сами убедитесь, ему неплохо живется.

— Я слыхал, что тут творятся невиданные дела, — поведал Бешеный Пес. — Будто бы наркоманы здесь стоят в очереди, чтобы угодить в каталажку.

— Ну, это перебор, — сказал Греко. — Но если в Тихуане тебе негде ширнуться, то в тюрьме это всегда можно.

Трой слушал их вполуха, разглядывая из окна Тихуану. Сначала взору предстали знакомые картины: ослепительно яркие такси, главный бульвар Калье Революсьон с бесконечными магазинами, рассчитанными на американцев, приезжающих на один день. Особенно дешевы были здесь обивка для автомобильных салонов и лекарства. «Жуа де Парту», «Опиум» и другие дорогие духи стоили здесь вдвое меньше, чем в Лос-Анджелесе. На улицах кишели женщины-бродяжки с младенцами, в глазах рябило от закусочных и стриптизов, шлюхи ходили стаями.