Мы здесь - Майкл Маршалл

– Потому-то у них и жизнь псу под хвост. А улочка-то, Джон, еще та. Еще немного поошиваемся, и кто-нибудь точно вызовет копов.

– А у тебя есть еще какие-то идеи?

– Пойти домой. Принять на грудь. Полететь на Гавайи. Да мало ли еще можно привести глаголов, обозначающих действие в прямом, а не метафорическом смысле.

Я обернулся на звук открываемой двери – с максимально нейтральным видом, чтобы какой-нибудь зоркий сокол из местных не решил невзначай, что мы облюбовываем его дом. Между тем на той стороне улицы, метрах в тридцати, была теперь открыта правая дверь в церковь. Там, разговаривая с кем-то внутри, стоял человек, которого я увидел и запомнил по событиям вчерашнего дня.

– О! Священник, – сказал я.

Кристина открыто показывала, что у нее это душевного трепета не вызывает.

Через минуту тот человек закрыл дверь, просеменил по ступеням вниз и, выйдя за ограду, проворным шагом куда-то направился.

Я кивком указал на него своей спутнице.

– Мы что, – недопоняла она, – собираемся за тем вон парнем?

– Не мы, а ты, – уточнил я.

– То есть как?

– А так. Я с ним вчера перемолвился. Он меня узнает. А ты скажешь мне потом, куда он пошел.

– Джон. Так он же, ети его, церковник!

– Он стоял здесь, когда мы потеряли ту девицу.

Кристина неохотно засобиралась вдогонку.

– А ты что будешь делать? – спросила она.

– Пока точно не знаю.

Моя подруга страдальчески завела глаза, но все-таки пошла вверх по улице, наращивая темп, чтобы не упустить постепенно исчезающую спину священника.

Я же тронулся обратно, по пути оглядывая церковь. В своей центральной части она составляла три этажа, а в ширину тянулась вровень с двумя домами, расположенными вдоль улицы. Снизу здание опоясывали небольшие, закопченные городским смогом темные оконца: здесь, по всей видимости, располагалась канцелярия или хранилище. Пристальные синие окна двух верхних этажей были крупнее и смотрели наружу словно с прищуром. Впечатление было такое, будто храм спроектирован не более чем транспортиром и линейкой и призван скорее противостоять внешним воздействиям, чем вселять дух благодати. С обеих сторон на уровень второго этажа к церкви вели лестницы, увенчанные деревянными дверями. Все смотрелось сугубо функционально.

Чувствуя себя непрошеным гостем, я прошел через ворота к правой лестнице и постучал в массивную тяжелую дверь. Никто не отозвался, и я постучал снова, на этот раз специальным кованным медью молотком.

Минуту спустя я повернул ручку и толкнул дверь. Она поддалась, приоткрыв недлинный опрятный коридор с деревянным полом, белыми стенами и гардеробной слева. В дальнем конце коридора находилась еще одна дверь.

– Здравствуйте? – позвал я, заглянув в храм.

Я ступил внутрь и, еще раз безадресно поздоровавшись, отворил вторую дверь. Взгляду открылось большое помещение, которое сужалось кверху, к вытянутой крыше с обнаженными стропилами. На стенах, покрытых деревянными панелями, тут и там висели торжественно-мрачные полотна. Стояла готическая полутьма без намека на богатство. Суровая обитель веры, не заигрывающая со своей паствой никчемной претенциозностью… Ряды пошарпанных стульев были выстроены лицом к еще одному стулу, стоящему перед ними, как полководец перед строем. За ним располагался аскетичный алтарь под сенью простого металлического креста. Сбоку скромно виднелось пианино.

Повернувшись, я оказался перед стеной, противоположной улице. Там висела доска объявлений с пришпиленными бумажками. Три больших стрельчатых окна, а выше пять поменьше. Внутри было видно, что стекла в них разных цветовых оттенков, приглушенных: синеватый, зеленоватый, красноватый, лиловатый… Все они были защищены от уличного вандализма мелкой плотно прилегающей проволочной сеткой. Буйство красок и света получалось довольно условным, в зависимости от того, кого и как восславлять.

У меня зазвонил мобильник: Кристина.

– Ты где? – спросил я вполголоса.

– Иду обратно по Пятнадцатой. Он заходил в гастроном. Вышел с бутылкой воды. Это, наверно, ужас как важно? Может, заснять на мою шпионскую камеру?

– Крис…

– Да ладно, ладно…

Она прервала связь. Я вышел по проходу между рядами стульев на середину помещения. Отсюда стала видна неброская узкая дверь за алтарем, такого же цвета, что и стена. Скорее всего, она ведет на нижний этаж. Может, выяснить точнее? Хотя это уже слегка чересчур, особенно с учетом того, что в помещении есть кто-то еще. А также… У меня нет четких аргументов ни за, ни против основных религиозных конфессий, однако их структуры своим весом несколько давят на психику. Если ты в церкви один, тебя могут заставить почувствовать, что твое присутствие здесь не к месту. Церковные двери, может, открыты и всегда, но только для своих прихожан и отправлений их культа. Сам я не набожен и сюда зашел не в надежде обрести Бога или хотя бы самого себя. Я видел (или мне так показалось), что священник на выходе приостановился обменяться с кем-то парой фраз. И тот, кому они адресовались, должно быть, все еще находится здесь. Так что если они сейчас вдвоем явятся и спросят, чего мне здесь надо, я не найду, что ответить.

В тот момент, когда я вынул мобильник для звонка Кристине, чтобы она возвращалась, телефон сам зажужжал у меня в ладони. Опять она.

– О’кей, – сказал я в трубку. – Ты права, уходим. Все это напрасная тра…

– Дуй сюда! – стиснуто выдохнула Крис. – На Юнион-сквер.

– Зачем?

Судя по тряскому задыхающемуся голосу, моя подруга сейчас бежала.

– Сюда, Джон! Быстро.

Глава 21

Своих координат Крис не указала, и я спустился на пару кварталов вниз, к югу, откуда вход на Юнион-сквер был самым логичным: по брусчатке Четырнадцатой улицы.

Перебежав через дорогу, я огляделся: Кристины нигде не было. Пришлось позвонить ей на сотовый. Она схватила трубку сразу же – я даже не успел ничего сказать.

– Ты где? – выпалила моя девушка.

– В нижней части, – запыхавшимся голосом ответил я. – А ты-то где? У тебя все нормально?

– Оглядись.

Я посмотрел по сторонам:

– Священника не вижу, если ты об этом. Тебя, кстати, тоже.

– Ладно. Жди там.

Не прошло и минуты, как Крис показалась на центральной аллее. Она шла быстрым шагом.

– Уф-ф!.. – выдохнул я. – Ты меня напугала!

Кристина туманно улыбнулась:

– Я-то в порядке. Просто… А ну, пойдем со мной!

И она повела меня по аллее куда-то в сердцевину сквера. Там у пересечения двух главных аллей Кристина остановилась.

– Стой здесь, – велела моя спутница. – Только тихо.

Она чутко огляделась, вслед за чем опять повернулась ко мне:

– Ты улавливаешь?

Мимо прошел какой-то отец, за палец которого держался ковыляющий двухлетка, – один не спеша выгуливал другого. В отдалении тусовалась гомонливая стайка каких-то молодых людей, судя по виду, студентов. По другую сторону на скамейке чопорно сидела пара в деловых костюмах. И вместе с тем здесь чувствовалось что-то еще. Нечто подобное я, кстати, недавно испытывал в той церкви. Ощущение стороннего присутствия, призрачно населенных пространств, которые нельзя назвать пустотами. В нашу сторону, потешаясь, судя по всему, над путеводителем, брели две смешливые японки. Как из ниоткуда возник какой-то бегун и пропыхтел мимо, пахну́в жарким запахом кожи и оставив за собой шлейф самодовольства. Слышался шелест транспорта и невнятное журчание голосов, но как будто далеко-далеко, словно их от меня отделяла преграда.

– Улавливаю что-то, – проговорил я. – Но что именно, не пойму.

– Церковника я потеряла на другой стороне Бродвея, – сказала мне Кристина. – Решила на всякий случай поглядеть здесь, а…

Я кивнул, не желая развеивать атмосферу.

– Попробуй вон там, – Крис кивнула на аллею. – Я начала это ощущать в том месте.

Я пошел в указанном направлении, чувствуя в себе раздрай со своими ощущениями: то ли верить им, то ли нет.

– Тихо, – шикнула вдруг моя подруга. – Глянь.

Она цепко смотрела на один из травянистых участков, большой сорокаметровый пятак возле Парк-авеню.

На его краю стоял тот священник. Он был занят разговором с женщиной, по виду ну просто очень похожей на ту, которую мы потеряли во время слежки за Кэтрин.

– Это она, – жарко шепнула Кристина. – Боже мой, ты был прав! Это ведь та самая женщина?

– Все может быть. Попробуй-ка подойти к ним ближе.

Моя подруга проворно и тихо пошла по дорожке. Я тронулся следом в том же направлении, стараясь держаться вне поля зрения священника.

Минуту спустя Кристина вынула руку из кармана и украдкой сделала жест: большой палец кверху, рука вытянута вдоль бока. Я это истолковал как то, что женщина рядом со священником и в самом деле была той самой особой. Что бы это значило? И зачем она сейчас здесь, разговаривает в парке со служителем церкви?