История рыцарства - Жюст Руа

Во время крестовых походов, в самую блистательную эпоху рыцарства, образовались религиозные рыцарские ордена, имевшие, кроме общих всем рыцарям постановлений, постановления специальные. Как и ордена монашеские, они имели один устав и одного главу. В недрах этой крепкой организации развивалась энергия рыцарских доблестей. Великодушие, вспомоществование слабым — их движущая сила, потому что они учреждались с целью покровительствовать поклонникам Святых Мест и защищать гроб Спасителя. Монашеский характер возбранял им любовь: из религиозного строгого рыцарства было изгнано это земное чувство, ставшее предметом ссор других рыцарей; только одна Пресвятая Дева Мария была ими чтима. Но эти основные чувства рыцарства, подчиненные могущественному устройству, в котором соединялись и военная дисциплина, и строгость устава, показали миру зрелище блистательного успеха этих орденов: они побеждали целые области, основывали города и даже государства.

Достаточно одного взгляда на историю в эпоху учреждении религиозного рыцарства, чтобы понять важные заслуги, оказанные им человечеству. На востоке Мальтийский орден покровительствовал торговле, возрождавшемуся мореплаванью и в течение более столетия был единственным оплотом против вторжения турок в Италию.[75] На севере орден тевтонов, покоряя кочующие по берегам Балтийского моря племена, прекратил опустошение Европы: он дал время просвещению усилиться и приготовить то новое оружие, которым мы навсегда ограждены от Алариков и Аттил.[76]

В Испании рыцари ордена Калатравы, ордена Алкантары и ордена Меча св. Иакова, воюя с маврами и сдерживая завоевания исламизма, оказали христианской Европе не менее услуг. Христианские рыцари заменяли наемные войска и составляли род регулярной милиции, передвигавшейся туда, где была особенная опасность. Короли и бароны, распускавшие, по необходимости, своих вассалов на несколько месяцев, часто подвергались нападению варваров. Чего не могли сделать опыт и дух времени, то создала религия: она связывала людей клятвой во имя Бога — проливать кровь за отечество; дороги стали безопасны, целые области очистились от набегов разбойников, а враги встречали отпор при нападениях.[76] Все эти учреждения основывались под могущественным влиянием религиозных идей. Взгляните на восток, где рыцари должны были сражаться и со страшными болезнями, господствующими там, и с неутомимыми врагами христианства. Христианское милосердие вызывает рыцарей на подвиги и требует от них постоянного самопожертвования на защиту богомольцев и на помощь больным. Неверные столько же удивлялись их доблестям, сколько боялись их мужества. Что может быть трогательнее зрелища этих воинов, встречавшихся то на поле битвы, то в обители страданий, воинов бывших и ужасом врагов, и утешением всех страждущих. Магистр военного ордена св. Иоанна именовался попечителем нищенствующей христовой братии, а рыцари называли больных и бедных наши господа. Можно ли поверить, что магистр ордена св. Лазаря, основанного для излечения от проказы, был избран из числа прокаженных. Так милосердие рыцарей отчасти облагородило самое отвратительное в болезни человечества, чтобы глубже вникнуть в людские бедствия. Этот магистр св. Лазаря, долженствовавший иметь те же недуги, которые он призван исцелять в других, не есть ли возможное на земле подражание примеру Сына Божьего, явившегося на освобождение человечества во плоти.[77]

Различные изменения в быте религиозных орденов соответствуют последовательным периодам общей жизни рыцарства. Они начинают чистым, бескорыстным увлечением, удивительным милосердием: Страннолюбцы (les Hospitallers) были сначала простые гостеприимцы (что показывает и самое их название), посвящавшие себя на служение больным в Палестине, а потом уже обратились в славных родосских и мальтийских рыцарей. Воинственный орден тевтонских рыцарей, управлявший частью северной Европы, был основан несколькими бременскими и мюнстерскими германцами, находившимися при осаде Сен-Жан-д'Акра и дававшими раненым и зачумленным убежище в своих бедных палатках, покрытых парусом. Возникновение Тамплиеров также поразительно, но скоро закрались в этот орден самолюбие и жадность; мужество их не покидало, но мирские страсти, мирские интересы все более и более проникали туда, об этом свидетельствуют история ордена и его трагический конец.

За этими орденами появились ордена почетные. Государи желали овладеть исчезавшим рыцарством, желали независимое могущество обратить в орудие государственной власти. Они учреждали ордена, становились их средоточием, предписывали свои уставы, статуты, определяли обряды. Иногда в одно и то же время эти новые ордена бывали и великолепием, украшением двора, и политическим средством. Так орден Золотого Руна, служивший бургундским герцогам главным средством усиления блеска их двора, содержал в своем уставе некоторые постановления, которыми предписывалось всем рыцарям доносить герцогу бургундскому, начальнику ордена, обо всем, угрожающем опасностью как для особы герцога, так и для государства: следовательно под блестящей наружностью скрывалось политическое и полицейское средство. Такое постановление входило в уставы и французских орденов: Людовик XI создал свой орден св. Михаила из соперничества с герцогом Бургундским, основавшим орден Золотого Руна. Впоследствии орден св. Михаила слился с орденом Св. Духа, учрежденным Генрихом III, и оба получили название королевских орденов.

Наконец, рыцарские ордена окончательно преобразились, удаляясь более и более от своего начала, они сделались почетными знаками, сохранив из всего старого только одно название. Таким был орден Св. Людовика, таков в настоящее время орден Почетного Легиона, который жалуется людям всякого сословия и звания. Несмотря на свое вовсе не феодальное происхождение, он, однако, не имеет степеней, а имеет ленточку — последний след древнего шарфа, где рядом с новым словом отечество, красуется старое рыцарское слово честь.[78]

Заключение

В заключение мы изложим причины, породившие рыцарство, влияние рыцарства и обстоятельства, способствовавшие его падению и уничтожению. Это будет нечто вроде книги: оно заменит хронологический порядок, которому нельзя было следовать без вреда интересу предмета.

Такое рыцарство, которое возникло в средние века, не могло существовать без христианства. Только под влиянием этой религии основные чувства рыцарства могли достигнуть своего значения. И в другие эпохи, в древней и в новой истории великодушие и сострадание к слабым порождало деяния, соответствующие рыцарским деяниям, но деяния частные, редкие, эпизодические. Чувства эти загорались и гасли, бывали и кое-какие плоды, но они быстро исчезали. Когда же эти чувства нашли опору в христианстве, они развились с большей полнотой: явилась не попытка к рыцарству, а само рыцарство. Это отсутствие ненависти во время битвы, это самопожертвование, это стремление помочь угнетенному, все эти доблести, составлявшие принадлежность рыцаря, суть христианские доблести. Даже честь — совершенно мирское чувство — сопричастна христианству: между не помраченной честью, рыцарским незапятнанным щитом, безупречной совестью, белым одеянием неофита есть искренний, сокровенный союз.[79]

Эти мысли наводят на весьма естественное размышление, что христианская религия так необходима человечеству, так соответствует его природе, так совершенна, что удовлетворяет всем его потребностям везде, всегда и во всем; она имеет влияние на целые народы, так же, как и на отдельные личности, распространяет свои благодеяния при всяких общественных и частных бедствиях. Везде, где только скорбь, несчастье, недуг — она является отрадой и исцелением. Под ее покровительством образуются бесчисленные союзы мужей и жен, с величественным самоотвержением посвящающих свою жизнь на служение человечеству. В XI веке Европа стонала под гнетом феодальной тирании и была погружена в варварство. Вдруг, по гласу веры, величественный порыв души начинает рассевать мрак подобно свету, разгоняющему ночную темноту. В сердцах, обуреваемых буйными, грубыми чувствами, обнаруживаются самые святые, самые нежные, самые возвышенные стремления: ими создается нравственная система, имеющая в основе преданность, бескорыстие, энтузиазм; они образуют между разными народами братство, единство, составляющее преддверие великого европейского союза, к которому мы стремимся. Рыцарь не был только француз, англичанин, испанец, немец, — он был рыцарь; составилось какое-то доблестное товарищество, сблизившее все народы, и учреждение его было важным делом в эпоху раздоров и несогласий, потому что соединило благороднейшие души в общем поклонении высоким чувствам.[80]