Грёзы и чернила (СИ) - Моро Джинкс

— Прости, — ведьма совсем не раскаивалась. — Время поджимало.

— Где мы? — выдохнула Майра хрипло, облизывая пересохшие губы и забывая о чем они говорили раньше.

— Это древнее капище, — пояснила Саломея, стоявшая посреди поляны. В ее ладонях плавал лепесток голубого огня, откидывающий тусклый свет на три шага кругом. Но толку от этого было немного.

Вокруг поляны сомкнул ветви дремучий лес, такой густой, что деревья переплетались друг с другом, наполовину утопая в густом снегу. Над головой не было ничего кроме черного, бархатного неба, но не так-то просто было избавиться от мысли, что за ними наблюдают. Кто-то, чье существование не могло быть осознано крохотным человеческим разумом. Майра даже уловила очертания лиц, проступающих из глухой ночи, но тут же отмахнулась от этой мысли.

— И что мы здесь делаем?

После света и блеска свадебного салона, лес казался еще темнее. Где-то в чаще заухал филин, но крик его резко оборвался, и все снова смолкло.

— Оно последнее в здешних лесах. Дальше на севере их больше, но к ним тяжело пробраться. И не безопасно.

Саломея сомкнула ладони, и огонь разросся — поднялся вверх завитками, озаряя прогалину голубым и салатовым. Посветлело, но сумрак в чаще, куда огонь не доставал, стал только гуще.

Майра затаила дыхание — лица, что мерещились ей, оказались реальными. По краю поляны, на равном удалении друг от друга, кто-то поместил тринадцать деревянных истуканов.

Позеленевшие от времени плоские лица с молчаливым неодобрением взирали на нее, как будто ждали момента разомкнуть деревянные уста, запечатанные так давно, что они и сами уже не помнили, что когда-то могли говорить.

— Жутковатое местечко, — Майра поежилась, обхватывая себя руками, чтобы согреться. Мороз крепчал, в глубине чащи ворчливо запела вьюга.

Лес утопал в сугробах, но здесь, на поляне, под ногами хлюпала грязь, словно снег падал и тут же таял, не успевая улечься. Что же там было похоронено, под землей?

Ведьма присела на появившийся из небытия стул с высокой спинкой и закурила. Дымок отрывался от алевшего кончика сигареты, складываясь в руны Старой Школы. Она либо творила магию, либо просто развлекалась, убивая время.

— Сделай мне одолжение, — ласково попросила она, взмахивая рукой. — Возьми лопату и копай вот здесь.

Указанное место обнаружилось между третьим и четвертым идолом, лопата, которой еще минуту назад не было и впомине, — рядом. Майра нерешительно взялась за черенок, вжала ботинок в наступ. Лезвие вошло в землю только на половину, кроша заиндевевшие комья грязи. Идолы неодобрительно взирали на нее сверху вниз.

— И зачем все это нужно? — спросила Майра, когда остановилась передохнуть. Руки болели, мышцы противно жгло с непривычки, и под капюшоном выступил пот. Нет, этот вечер она точно планировала провести не так.

— Во время церемонии, на которой наши силы станут единым целым, мы с будущим супругом должны обменяться Дарами, — будничным тоном сказала Саломея, как будто они сидели в лавке у камина или на диване в гостиной. Последнее слово она произнесла выделила особенно, как будто у него был особенный, сакральный смысл.

— Подарок?

Верховная кивнула, поправляя сбившуюся на затылок шляпу. Вид у нее был слегка запыхавшийся, утомленный, и Майра не впервые уже задумалась — сколько усилий тратят ведьмы и чародеи, чтобы творить магию? Чем они ее питают?

Орфей колдовал легко, как дышал, волшебство искрило в каждом его движении — легко и беззаботно — точно он вел по воздуху гусиным пером. Заклинания Саломеи оставляли на кончике привкус гари, имели вес золотого слитка.

— Вроде того, — подтвердила она, стряхивая пепел под ноги, где он быстро и без следа растаял в грязи. — Что-нибудь особенное. Что-то, от чего его сердце забьется чаще.

Майра промычала что-то невнятное, методично работая лопатой. Грязь хлюпала под ногами, вылетела в стороны брызгами, но затем лезвие наткнулось на что-то металлическое, громко звякнув. Майра подняла глаза, ожидая инструкций.

— Вот оно! — выдохнула Саломея, вылетая из своего кресла, как громадная ворона. Сходства с птицей ей придавали огромные блестящие глаза и широкие рукава старомодного платья. — Достань его.

Без лишних вопросов Майра опустилась на колени, разрывая землю руками. Испачкаться было не страшно, особенно теперь, когда в голосе Саломеи прорезались властные нотки, от которых хотелось вжать голову в плечи и следовать любому ее приказу.

В вырытой яме, под зеленым огнем тускло блестел металл. Майра ухватилась за выступающую часть, потянула на себя, но поляна не желала расставаться со своим сокровищем.

Снова пришлось рыть — отказаться Майра не могла. Саломее ничего не стоило ее принудить — словами или магией, ведь сама ведьма не желала пачкать руки. Да и взяла ее в лес не просто так. Ведьма нависала над ней, как коршун, пронизывающим взглядом следя за каждым движением, за каждой горстью земли.

Майра рыла до тех пор, пока в небе, проливая свет в прорехе густых вьюжных облаков, не мелькнула первая звезда. А затем выпрямилась, держа в руках будущий Дар супругу Саломеи.

Таинственный предмет оказался клинком — небольшим, всего в ладонь длиной. Рукоять украшали три рубина, сверкавшие даже сквозь слой облепившей их грязи. Майра не долго полюбовалась на темное серебро и драгоценные камни, а потом протянула клинок Саломее.

— Надеюсь, твоему жениху понра….

Ведьма отшатнулась, захрипев. Все ее тело болезненно напряглось, над верхней губой выступил холодный пот.

— С ума сошла?! — шепотом произнесла она, не сводя глаз с клинка. — Ты едва меня не убила!

Убила? Майра опустила взгляд — клинок был повернут лезвием ей в живот, Саломее предлагалось взяться за рукоять. Никакой угрозы, неужели поляна, идолы или само оружие могли вызвать галлюцинации? Привиделось ли ведьме, что Майра собирается вонзить нож ей в сердце?

Отдышавшись, Саломея аккуратно отступила, не сводя настороженных глаз с Дара.

— Неприрученный артефакт, особенно древний и упрямый, одним касанием может убить любую ведьму, если связи не налажены, — угрюмо буркнула она, пытаясь отдышаться. — И если бы ты…

Саломея замолчала, махнув рукой, но Майра почувствовала, как в животе ворочается что-то холодное и колючее.

Если бы она вложила клинок в руки Саломеи, то их вылазка на капище закончилась бы печально. Она бы не только лишила ведьму жизни, но и сама никогда не смогла найти выход из леса.

Картина того, как она сама долгие годы бродит по дремучему лесу, пытаясь выйти к людям и не замерзнуть, преследовала Майру по пути домой.

***

Когда они вернулись через портал — Саломея с прямой, как жердь, спиной, Майра — кубарем, — крыльцо Лавки Чудес утопало в тенях. День промелькнул так быстро, что Майра почти не удивилась, обнаружив над Столицей то же небо, черное и мягкое. Звезд видно не было.

— Если бы я была чуть моложе, то непременно бы расстрогалась, — внезапно сказала Саломея, посмеиваясь. — Но я слишком стара.

Это был первый раз, когда ведьма упоминала свой истинный возраст, да еще не в ироничном ключе. А причина обнаружилась очень быстро.

На ступенях, ведущих к двери с золотым треугольником, замерла парочка, шепчущаяся и хихикающая. В сумерках Майра различила только остроконечную шляпу, определенно принадлежавшую Леде — без нее чародейка не покидала лавки. И очень знакомые рыжие вихры — рядом.

Склонившись друг к другу, парочка изучала какой-то из узоров, нанесенный на запястье Луки. Татуировка нежно светилась в полумраке, отсветы плясали на их лицах, которые с каждой секундой были все ближе к другу. Если Майра что-то и понимала в человеческих отношениях, то эти двое на пути к своему первому…

— Никаких поцелуев у меня на глазах, — гаркнула Саломея, взмахивая рукой, и Луку с Ледой отшвырнуло друг от друга порывом ветра. Миниатюрный смерч, созданный ведьмой, вцепился в рукав Луки, стаскивая его прочь с крыльца.

Леда вспыхнула, зажимая рот рукой, и сбежала — нырнула в лавку, хлопнув дверью и оставив Луку одного разбираться с последствиями. Майра ее не винила — если кто-то хоть раз становился целью насмешек Саломеи, запоминал это на всю жизнь.