Хрустальный ключ - Евгения Петровна Медякова

школе, тут, в следующем квартале. — Может быть, я могу что-нибудь делать для вас? — Валя чувствовала, что румянец заливает ее щеки. — Например, за хлебом сходить, или… в библиотеку, — взгляд девочки упал на стопку книг на письменном столе.

Лариса Игнатьевна тоже была смущена.

— Спасибо, девочка! Хлеб мне покупает соседка. Но ты можешь помочь мне. Вот отнеси письма на почту. Посиди, минуточку…

Валя присела на стул. Лариса Игнатьевна повернулась к письменному столу и снова стала писать. Перед ней уже лежали два письма. Она запечатала третье и подала Вале.

— Как твое имя? Валя? Значит, ты берешь надо мною шефство? — шутя сказала она. — Что ж, будем знакомы. Лариса.

Небольшая крепкая рука пожала Валины пальцы.

С того дня частенько забегала девочка в небольшой домик. Приветливо и радушно встречала ее хозяйка светлой комнатки.

Постепенно Валя узнала, что после лечения в госпитале Токманцева поселилась со своим братом, молодым рабочим. Но сейчас брат служит в армии, часто пишет ей письма.

Лариса Игнатьевна живет очень замкнуто, почти нигде не бывает.

Теперь чаще всего молодая женщина давала Вале поручение — побывать в библиотеке с ее запиской. Валя охотно шла в библиотеку, огорчалась, если книги, нужные Ларисе Игнатьевне, были на руках, и радовалась, когда приносила заказанное.

39

В шестом классе был заведен обычай перед уроками выяснять, кто не приготовил домашние задания.

В ряду, где сидел на третьей парте Шишляев, «проверяльщиком» был Слава Кудрявцев.

Слава не имел привычки заглядывать в тетради товарищей и верил всем на слово. Когда Эдик сказал, что у него «все в порядке», Слава решил, что так и есть.

Сам Эдик тоже считал, что у него все в порядке.

Начался урок арифметики. Молодой преподаватель Павел Романович не терял ни минуты даром.

Едва в коридоре затихала трель звонка, учитель уже входил в дверь. Первым на этот раз он вызвал Володю Хмелева и велел писать на верхней части доски условие задачи.

— Решает весь класс, — лаконично сказал Павел Романович. — А домашнее задание… — он отчеркнул верх доски меловой чертой и разделил нижнее поле на две части вертикальной чертой. — Примеры решает… Давидович Рая, а задачу… — он заглянул в журнал, — Шишляев. Попрошу домашние тетради ко мне на стол.

Рая и Эдик положили свои тетради на учительский стол и повернулись к доске.

Володя Хмелев быстро написал на доске условие задачи, которую решал весь класс, сел и тоже погрузился в решение.

На правом поле доски деловито постукивала мелком Рая Давидович.

Эдик перечитал условие своей задачи и стал вспоминать, как она решается.

Он припомнил и записал первые действия: получалось, что конная косилка убирает в день 4 гектара лугов, а один косец — 0,4 гектара. 6 конных косилок и 15 косцов убрали за день 30 гектаров луга.

Дальше Эдик ничего вспомнить не мог. Он посмотрел на Раю. Закончив решать примеры, она положила мелок, вытерла пальцы о мокрую тряпку и ушла на свое место.

Все ребята сосредоточенно корпели над общей, как видно, трудной задачей. Павел Романович в это время ходил между партами, заглядывал в тетради, одних похваливал: «Правильно», других, покачав недовольно головой, возвращал к действию, где они допустили ошибку или описку. Ленивому Мише Добрушину он с возмущением сказал: «Ты, что, таблицу умножения не знаешь? Во второй класс тебя надо посадить!»

Ребята зафыркали, представив огромного, неповоротливого Мишу рядом с «мелкотой». Но смех быстро погас, и снова настала строгая, сосредоточенная тишина.

Эдик вдруг почувствовал себя очень несчастным. Он был один на один с вредной, или, как говорил Володя Хмелев, «закрученной» задачкой.

Тетрадь, где задача была решена верно, лежала в двух шагах от него, на столе учителя.

Павел Романович дошел до конца ряда и оттуда взглянул на доску. Сначала направо, где красовались примеры, каллиграфически выписанные Раей, потом налево.

Эдик обреченно ждал развязки.

Павел Романович перевел глаза на мальчика. Подойдя к столу, раскрыл его тетрадь, и брови молодого учителя чуть-чуть приподнялись.

— Списал? — коротко спросил он.

Эдик молчал.

— У кого списал?

Молчание.

— Кудрявцев, почему не проверил выполнение домашнего задания у Шишляева?

— Да я, Павел Романович… Он сказал, что все в порядке…

— Еще раз повторяю, проверять выполнение домашних заданий по тетрадям, а не по устным заявлениям. Садитесь. Кудрявцеву замечание, Шишляеву — два.

Эдик побрел на свое место.

Классное собрание, стихийно возникшее после уроков, сразу перешло в фазу кипения и вулканических взрывов.

— Куда годятся наши «проверяльщики»? — хмуро говорил Виктор Седых. — Славке, что скажут, он всему верит. Вот и получилось «все в порядке». Надо, чтобы по-настоящему проверяли.

— И как это у Шишляева рука поднялась списать? Совести у него нет! — громила провинившегося Лида Соболева. — Выходит к доске со списанной задачей!

— А вот кто ему дал списать? — ввернула Рая Давидович. — Хотела бы я посмотреть на этого дружка!

— У кого списал? Сознавайся!

Эдик упорно молчал.

Но тут встал Володя Хмелев.

— Списал он, ребята, наверное, у меня…

— Наверное? А ты и не видел?

— Не видел. Я модель делал, а Шишляев пришел, сказал, что задачка не выходит.

— А объяснить ты не мог? Модель для тебя важнее, чем товарищ? Или времени было жалко?

И началось! «Чистили с песком» и Эдика, и Славку, и Володю.

40

Зоя Павловна пригласила в 6 класс «б» комсомольца, слесаря из депо.

Гость пришел аккуратно. Был он молод, среднего роста, но удивительно крепок и широк в плечах. Он явился с Зоей Павловной и Прасковьей Михайловной.

Ребята встали и дружно поздоровались. Прасковья Михайловна спокойно уселась в сторонке.

— Садитесь, ребята! — сказала Зоя Павловна. — Вот познакомьтесь! Ваш гость — член комсомольско-молодежной бригады слесарей, Николай Лобанов, Он расскажет вам о бригаде и о себе.

Молодой рабочий подошел к учительскому столу. Видно было, что он волнуется.

Поерошил задорный мальчишеский чуб. Но затем овладел собой и заговорил по-дружески, просто.

— Учился я, ребята, только семь лет. Десять лет учения — это казалось для меня слишком долго. Да и зачем? Я ведь в инженеры не пойду. А чтоб рабочим быть, семи лет за глаза хватит… Это я тогда так думал, — усмехнулся Лобанов и обвел глазами ребят: — Поступил после семилетки в техническое училище. Получил специальность слесаря. Еще во время учебы пришел в депо. Поставили меня подручным к опытному слесарю. Человек он не молодой и на вид хмурый. «Ну, вот, браток! — сказал он мне. — Будем проверять у паровоза нутро. Бери переносную лампу и лезь в топку». Через