Записки русского бедуина - Дмитрий Панченко

Неевропейские культуры постепенно становятся предметом живого интереса со стороны европейцев. В 1687 году был опубликован латинский перевод речений и бесед Конфуция, в 1704-м — французский перевод «1001 ночи».

Европейцы забыли думать о дьяволе и перестали охотиться на ведьм. Религия становится возвышенной и благочестивой. Появляется философия, исходящая из доверия человеческой природе. Не ренессансная риторика о венце творения, а спокойная и аргументированная, как у Шефстбери, убежденность в том, что готовность думать и заботиться о других является нашим прирожденным свойством. О работорговцах же, напротив, начинают говорить с негодованием, и вскоре появляются люди, способные рисковать жизнью ради освобождения порабощенных и восстановления достоинства обездоленных. Европейские народы до сих пор чувствительны к абстрактным нравственным категориям, и я мог бы долго рассуждать о значении этой привычки.

Новые и весьма характерные формы человеческих связей складываются в ту же эпоху. Первые научные журналы — Journal des savants и Philosophical Transactions — появились в 1665 году. Литературно-общественные журналы распространились в начале следующего столетия. Первая газета была основана еще при Ришелье. В 1652 году в Лондоне открылась первая кофейня, а к концу века их там были сотни. Сюда приходили выпить кофе, выкурить трубку табаку, прочитать газету, но вместе с тем и ради общения со знакомыми и единомышленниками. Каждый был завсегдатаем какой-нибудь одной кофейни, и многие кофейни приобретали характер политических, религиозных или профессиональных клубов — чем не образцовое сочетание privacy и sociability!

Словом, гуманный и толковый уклад европейской жизни начал складываться не вчера, а потому едва ли скоро исчезнет, даже если на наших глазах происходят различные перемены и не все новшества так же прекрасны, как новые трамваи или мосты.

Всё, мне пора отправляться в дорогу. Я вернусь в Петербург тем же путем, что и шесть лет назад, — через Путтгарден и Зеландию, только остановлюсь на ночь не в Копенгагене, а в Эльсиноре — разыщу отель «Тень отца Гамлета».