Альтернативная история России. От Михаила Ломоносова до Михаила Задорнова - Константин Пензев

При Ярославе Мудром, при котором составлена Русская Правда, записан первый русский свод законов, существовал порядок очередности: наследник сначала старший сын, потом следующий, его брат, потом следующий, следующий… Затем – сын старшего сына, его сын и дальше. Довольно сложный порядок. Ярослав заимствовал его у печенегов.

Так вот, князь, который не был великим князем, не сидел в Киеве – все это потомство считалось изгоями. Но в действительности эта система была еще сложней, запутанней, потому что младший брат Изяслава Владимировича, Святослав Владимирович, сел в Киеве, когда Изяслав сбежал из него, потом Изяслав умер, от него осталось потомство. И непонятно было, как их считать, законными или незаконными наследниками престола. Кому как было выгодно, тот так и считал. Эти князья-изгои, которые обладали той же степенью пассионарности, что и их предки, они боролись за свои права, истинные или мнимые, это было для них несущественно.

А кто не хотел с ними считаться, боролся за свои, тоже истинные или мнимые права. Поэтому шла постоянная распря: князей оказалось значительно больше, чем было нужно для того, чтобы управлять городами. И, кроме того, каждый город, получивший князя, претендовал на то, чтобы занять соответствующее место в политике: Чернигов воевал с Киевом, Ростов и Суздаль воевали с Владимиром. Князья северо-восточной Руси, которая называлась тогда Залесской Украиной, не пользовались популярностью в Киеве, их отравляли, убивали. Они, в свою очередь, расправлялись с киевлянами. К примеру, в 1169 году Андрей Боголюбский с помощью северо-восточных и смоленских ратников взял Киев и отдал его на трехдневное разграбление солдатам, своим воинам. Так поступали только с врагами. Это лишний раз говорит о том, что в определенной фазе этногенеза субэтносы, маленькие племена, превращаются в самостоятельные этносы. То была инерционная фаза, когда количество пассионариев все время уменьшается.

Владимир Лысов: То есть заканчивался первый период русской истории, истории Древней Руси? Этногенетический цикл был близок к завершению?

Лев Гумилев: Именно. В столице, в Киеве, который был третьим городом в Европе по богатству своему: Константинополь, Кордова и Киев, люди, которые служили князю дружинниками, завести себе прочную семью не могли, они часто гибли и пополнялись за счет молодых пассионариев, приезжавших из провинциальных городов. Так же, как везде и всюду, как сейчас у нас. А в провинции оставался довольно тихий, вялый, эгоистичный и покорный народ, что вполне устраивало сидевших там князей. Но боеспособность этого населения равнялась нулю. Исключение составлял, пожалуй, Новгород, первый из русских городов, отделившийся от Руси. В одной битве на реке Липице новгородцами было убито 9200 суздальских воинов, не считая мирного населения, которое новгородцы тоже не щадили.

Но в общем Русь распадалась. Города не хотели зависеть от соседей, других городов, правдами и неправдами ставили себе князя и отбивались, воевали за самостоятельность. И поэтому в России появилось несколько сот мелких княжеств. Некоторые из них были даже просто крупными поместьями, а не княжествами. Это, собственно говоря, и была та инерционная фаза, которая обычно держится около 200 лет, у нас продолжалась примерно 100 лет. До тех пор, пока в XIII веке в устье Двины не появились немцы, а с востока, в среднем течении Волги, – монголы.

Владимир Лысов: Об этом, о мнимой губительности для Руси нашествия монголов, о неправомерности вообще определения исторической ситуации как татаро-монгольского ига, вы неоднократно высказывались в печати, споря и с западниками, и с «патриотами». Впрочем, как тогда, так и сейчас, научного спора не было. Наклеивали ярлыки. Их наклеивают и сейчас, просто вместо былых идеологических обвинений появилось новое – русофобия. Вас обвиняют в русофобии на том основании, что вы придерживаетесь иных взглядов на историческую роль Золотой Орды, считая, что она защитила Русь от вторжения с Запада. Так называемое иго не погубило, а сохранило Русь…

Лев Гумилев: Любое историческое явление нельзя упрощать, сводить к той или иной идеологической схеме, удобной, полезной, общепринятой. Нам не нужно забывать, что монголы были даже по тем временам очень малочисленным народом: 600–700 тысяч кочевников жило на территории современной Монгольской республики, в Джунгарии и Забайкалье. Это очень мало, если учесть, что в Китае в то время было 60 миллионов населения, в Хорезме 20 миллионов и в России 8 миллионов. Русские во всех случаях оказывались храбрыми людьми, но почему-то терпели поражения от монголов. Теперь мы знаем роль пассионарного толчка. Но кроме того, сыграла свою роль и Яса Чингисхана. Яса – это закон, определяющий наказание за преступление, которое раньше, до введения Ясы, чаще всего считалось делом обычным. А самое главное преступление – это неповиновение в бою, нарушение дисциплины.

Когда одно племя самовольно уклонилось от похода монголов, Чингисхан разбил его, а вождей племени казнил. И все были страшно удивлены: они просто нарушили дисциплину, зачем же казнить? Чингисхан же был непреклонен. Вот так и начиналось его войско покорителей полумира.

Яса, кроме неповиновения воинскому начальнику, карала воровство, убийство и неоказание помощи татарину. Если ты встретил знакомого или даже незнакомого путника в степи, страдающего от жажды, напои его. Если не напоишь – наказание. Если кто-то потерял, уронил свой лук в степи – бывает со всяким, – то едущий сзади должен поднять его и отдать лук хозяину. Если пришел голодный человек к тебе, накорми его, чем богат, потому что он может умереть, если его не накормят. Эти законы о неоказании помощи – их не было ни в европейском законодательстве, ни в каком другом, только у монголов. В этом отношении Яса стояла выше любого другого законодательства. А наказаний было два. За крупное преступление – отрубание головы. Для аристократов было заведено облегчение: не отрубали голову, а ломали спину, чтобы кровь не вытекла на землю, потому что, по верованиям монголов, вместе с кровью вытекала душа. И второе наказание за мелкие преступления – ссылка в Сибирь. Уже тогда ссылали в Сибирь.

В 1303 году царевич Узбек произвел переворот. Опершись на мусульманское население своего улуса, захватил власть в Золотой Орде и потребовал, чтобы все его кочевые подданные приняли ислам. Монголы сказали: «Для чего нам менять веру и Ясу нашего великого предка Чингиса на веру арабов?» Узбек с ними долго не разговаривал. Были казнены семь царевичей-Чингисидов как возможные соперники в борьбе за трон, за три года население было приведено в покорность.

С этим связан вопрос об иге. В отличие от половецкого, печенежского, сибирского населения русских никто не принуждал принимать ислам. То есть они не считались покоренным народом, они считались союзным народом. То, что мы называем игом, было, по существу, унией двух государств с преобладанием волжского района над днепровским и донским и волго-окским междуречьем. Русские церкви остались целы. Русское духовенство было освобождено от налогов. Но русские князья утверждались вовне, куда они и везли поминки. Однако выход был очень небольшой. Правда, много денег шло на взятки, потому что в те времена в России брали взятки повсюду. И, собственно, взятки были той тяжестью, которую выносило русское население. Россия в то время, древняя Киевская Русь, пережившая период своего этногенеза и вошедшая уже в состояние почти гомеостатическое или близкое к нему, – она нуждалась в татарах как в организующей силе.

Владимир Лысов: Из двух зол – западной агрессии и монгольского «ига» – «иго» было меньшим?

Лев Гумилев: На крайнем Западе восторжествовал папизм. То есть папа был одновременно светским государем небольшой области и сюзереном всех королей Европы: французского, английского, немецкого, кастильского, арагонского, – все они подчинялись папе как верховному своему главе. Это, конечно, не надо понимать буквально. Они подчинялись в идеале, а фактически они плевать хотели на зависимость. Но и герцоги также плевали на королевские рескрипты, и аграры не подчинялись герцогам, а бароны действовали самостоятельно, выходя из воли своих графов. Недаром говорилось в средние века, что у каждого барона своя фантазия. Заставить их выполнять государственные нужды было невозможно. Но в идее это была единая целостность, возглавленная папой.

В Византии взяла вверх другая доктрина – цезарепапизм. Верховной властью считался император, но он был прихожанином Святой Софии и он имел духовника, который отпускал – не отпускал ему грехи в каждый пост. Патриарх тем самым был совестью Византийской империи, константинопольский патриарх. Поэтому было известное равновесие между духовной властью и гражданской. Так, например, когда императоры Исаврийской династии решили запретить почитание икон, то церковь восстала против государства и выиграла эту войну: народ относился к светской власти с известным почтением: лишь бы она его не трогала, – а к духовной власти с полным энтузиазмом, и греки, и малоазиаты, и славяне-македоняне были искренними православными христианами и уважали опять-таки церковь не за страх, а за совесть.