Детектив от Иоанна - Андрей Дышев

— Я не кусаюсь, — подтвердил лев.

— Чудеса! — покачал головой Путешественник. — А вы что ж, не будете дальше смотреть?

— Спасибо, — ответил Боксер. — Я этот фильм всю жизнь смотрю… Тошнит уже.

— Сиди и смотри! — повелел лев и насупил брови.

Поодаль, заняв середину улицы, взламывал свой ящик Интеллигент. Он спешил, чтобы к концу сеанса успеть разложить товар и написать ценники, и потому не обращал внимания на экран, где в игру подключился новый актер, поразительно смахивающий на него.

— Это отвратительно, — сказала Стюардесса, виясь пчелкой вокруг Боксера. — Я теперь буду презирать полицейских.

— Валяй, — траурным голосом согласился Боксер.

— Вы не правы, — заметил лев, поглядывая на блузку печальными глазами, обрамленными длинными золотистыми ресницами. — Не все полицейские одинаковы.

Боксер исподлобья глянул на экран, где начались похождения худого полицейского в очках, и спросил у льва:

— Скажите, а можно выключить это кино? Здесь много детей, а показывать будут очень неприглядные сцены. Я-то своего коллегу хорошо знаю…

— Выключить кино? — переспросил лев, задумался и почесал лапой за ухом. — Понимаете, в чем дело. Это ведь не совсем кино. Это окно, за которым спрессовалось прошлое. Все, что происходило, проецируется на экран, подобно тому, как мы отбрасываем тени в солнечную погоду. Мы делаем шаг, и тень делает шаг… Может, я слишком мудрено объясняю…

— Нет-нет, — перебил льва Аулис. — Очень даже доступно. И не надо ничего выключать. Мне, например, хочется узнать про других. Про меня показывали, пусть про других покажут. Все должно быть по справедливости!

— А я этого уже вот так насмотрелся, — сказал лев и провел лапой у себя по горлу.

Все вдруг вздрогнули от громкого треска. Интеллигент наконец оторвал крышку от ящика и, склонившись над ним, застыл, напоминая колодезного журавля. Цокая копытцами по булыжнику, к нему подошел теленок и тоже заглянул в ящик.

— Должно быть, что-то разбилось, — предположил Боксер.

Интеллигент сунул руки в ящик по локти, не без усилий вытянул их оттуда и выкинул полные пригоршни песка.

— Песок засыпался, — выразил другую версию Аулис.

— Странно, — произнес Путешественник. — А я все голову ломал, что в этом ящике…

Помахивая черным хвостиком, к ним подошел теленок.

— Я думал, об этом все знают, даже дети, — сказал он льву. — Но нет! Уж сколько мы талдычим одно и то же! Уже, наверное, оскомину набили! А они все тащат и тащат сюда песок.

— Я подмету потом, — махнул лапой лев и зевнул.

Любопытство проявил и орел. Со свистом рассекая воздух, он сделал круг над зрительным залом и, распушив могучие крылья, мягко опустился на край ящика. Интеллигент продолжал пригоршнями выкидывать песок из ящика. С каждой минутой он работал быстрее и быстрее. Чтоб не мешать ему, орел спрыгнул на дорогу и, покачивая костлявыми плечами из стороны в сторону, подошел к зверям. Склонил голову, посмотрел одним глазом на Аулиса, затем на Боксера, почистил клюв желтым ороговевшим когтем и, разбежавшись, взмыл в темное небо. Интеллигент уже выбирал песок со дна и, не удержав равновесия, упал в ящик. А зрители уже следили за жизнью очередных героев. На экране куражился мстительный, продажный и беспринципный командир самолета, который из-за своего скудоумия и непрекращающегося пьянства угробил огромный пассажирский лайнер, и в результате катастрофы многие погибли, многие стали калеками, а остальные, лишившись всего, были обречены доживать свой век в нищете. Отдельные кадры демонстрировали настолько откровенно отвратительную изнанку командирской жизни, что даже любопытный Аулис отвернулся, едва сдерживая рвотные позывы.

Интеллигент, обессилевший от борьбы с песком, выбрался из ящика, врезал по нему ногой и побрел куда-то в темноту.

— Надо бы ему одежду раздобыть, чтоб прикрыть срамоту, — сказал лев. — Таких бедных у нас давно уже не было…

И зверь легкой рысью побежал вслед за Интеллигентом.

— Хорошая у нас компания подобралась, — мрачно усмехнулся Боксер, глядя на приключения белобрысого агента, который возомнил себя героем, равным Джеймсу Бонду. И вот этот герой берет на себя тяжкий грех и убивает человека, чья вина не была доказана, тотчас попадается полиции, трясется за свою жалкую жизнь в камере смертников, потом изворачивается, трусливо лжет правосудию, молит бога о пощаде, но при всем этом полон твердого убеждения, что совершил великий подвиг во благо родины…

— Какое скучное кино! — вдруг ни с того ни с сего оживилась Стюардесса, летая перед глазами Аулиса, Боксера и Путешественника. — Давайте не будем смотреть дальше, а пойдем искать воду.

Кстати, а про воду все забыли. И не потому, что интерес к фильму оказался сильнее жажды. Просто сама жажда незаметно исчезла, словно сдалась и отступила, встретив упорное и мужественное сопротивление.

— Уйди! — отмахнулся от блузки Боксер. — Сейчас про тебя показывать будут!

— Ну что интересного могут про меня показать? — с мольбой произнесла Стюардесса, заслоняя собой экран. — Подумаешь, какие-то бессовестные папарацци подсмотрели, как я моюсь в ванной! Ну, мужчины, дорогие! Немедленно опустите глаза! Ну, хотите, я сейчас разденусь перед вами? Не смейте же смотреть! В конце концов, я запрещаю вам внедряться в мою личную жизнь, ибо закон гарантирует ее неприкосновенность!

Стюардесса не зря волновалась. Новый сюжетный поворот, где она исполнила главную роль, вредно было не только смотреть, но даже пересказывать словами. Дети, которые сидели перед экраном, немедленно склонили головы и опустили на лица белые капюшоны. Блузка повисла в воздухе, пытаясь закрыть от мужчин экран, и даже затрещала по швам от напряжения.

— Я ж на это пошла от веры! — глотая невидимые слезы, оправдывалась Стюардесса. — Мне если пообещают что-нибудь, так я сразу и отдаюсь… Разве я порченая? Мне за свое будущее было страшно, и под чье крылышко я только не лезла! Это ведь я не по убеждению, а из доверчивости… Ой, не смотрите, пожалуйста… Господи, стыдно-то как…

Теленок застыдился даже звукового сопровождения фильма и отошел к дереву.

— Эх, баба-то хорошая, — вздохнул Боксер.

— Хорошая, — согласился Аулис. — А пропала за понюшку табака.

— Теперь все про меня знают, — всхлипывала Стюардесса и, сжавшись до размеров носового платка, вытирала невидимые слезы. — Стыдно! Ой, стыдно! Я думала, никто не узнает… А тут всем напоказ! На большом экране! Да всю подноготную!

Неожиданно Боксер вскочил на ноги и огляделся.

— А где Путешественник? — спросил он.

Глава 16

Каждый выбирает сам

Аулис тоже огляделся. Теленок шевельнул мохнатыми ушками и кивнул в сторону барханов.

— Он туда ушел!

— Давайте его догоним! — обрадовалась Стюардесса. Появился хороший повод не дать мужчинам досмотреть самую откровенную и порочную сцену в самолетном туалете с участием министра социального развития.

— Да, надо его догнать, — согласился Боксер. — Мы вместе сюда пришли, вместе и уйдем!

— Никуда он от нас не денется! — азартно воскликнул Аулис и первым побежал к барханам. Теленок устремился за ним. Затем Боксер и Стюардесса, уменьшившаяся до размеров носового платка. К ним присоединился орел, обеспечивая поддержку с воздуха. Собственно, вся эта решительная команда даже не бежала, а летела. А если быть совсем точным, то она просто повисла в воздухе, а земля сама провернулась под ними, и вот они очутились среди песков.

— Далеко ушел, не догоним! — крикнул сверху орел.

— Знаете, — сказал теленок, — так ему будет лучше. Здесь невозможно ничего сделать себе во вред.

— Тогда возвращаемся в кинотеатр, — предложил Боксер и горестно усмехнулся. — Будем срывать зрительские овации.

— Он нарочно голову тряпкой замотал, чтобы его не узнали, — задумчиво сказал Аулис.

— Повяжите платок на голову слону и спросите: что это за зверь? — сказал теленок. Ему было неудобно идти, копыта увязали в песке, и потому он старался наступать на следы Аулиса.

— А вы не скажете, скоро фильм закончится? — спросила у теленка Стюардесса.

— Нет, не скоро… Точнее, он никогда не закончится. Это достояние свершенного, оно всегда открыто. Закрыто только то, чего еще не было.

— Ужас, — прошептала Стюардесса.

— Ну что ты! — попытался успокоить ее теленок. — Не надо так отчаиваться! Все проще. Все зависит от твоего отношения к свершенному.

— Как это? — не поняла Стюардесса.

— А вот иди и смотри.

Они вернулись к кинотеатру. Пока гнались за беглецом, пропустили эпизод, в котором рассказывалось о Путешественнике, и фильм начался сначала. Аулису казалось, что его лицо воспламенилось от ближайшего факела. Превозмогая себя, он с трудом поднял глаза и посмотрел на экран. Там опять скакал неунывающий и находчивый попрыгунчик с бутылкой пива, опять аптечный склад, продуктовые наборы и белые накидки обманутых людей. Но Аулис обратил внимание, что это был уже не тот фильм. Точнее, сюжет был тот же, но снимали как бы с другого ракурса. И еще Аулис заметил, что посредством волевого усилия он может влиять на поведение героя. В те мгновения, когда ему становилось нестерпимо, до болезненных спазмов в груди стыдно, герой на экране как бы натыкался на невидимое препятствие и на некоторое время забывал, кто он, куда идет и что собирается сделать…