Меч в рукаве - Роман Глушков

Мефодий где-то читал, что штурмы в подобных ситуациях проводят ближе к утру – террорист вымотан, глаза у него слипаются и внимание рассредоточивается. И хоть ежедневный сон теперь Мефодию не требовался, к концу ночи он все равно постарался собраться и ни на секунду не терять бдительности.

Подполковник Мотыльков возложенные на него надежды оправдал на все сто. Ровно в пять-ноль-ноль суета за дверью возобновилась, а когда мимо балкона пролетели вниз, распутываясь на ходу, два альпинистских фала, сомнений в штурме больше не оставалось…

Штурмовая группа СОБРа номер один разворотила (уже без шансов на восстановление) входную дверь ударной гранатой, но уперлась в стальную диванную сетку и намертво удерживающий диван мольберт.

Синхронно с первой группой с крыши по спусковым устройствам заскользили вниз еще два собровца. Они собирались вломиться внутрь Мефодиевой квартиры через окна.

Подполковник Мотыльков сделал ставку на синхронность атаки, зная, что воевать на два фронта не имеющему специальной подготовки Мефодию будет наверняка не под силу. И хоть подполковник не ведал, кто на самом деле ему противостоит, тактику он выбрал верную – хоть реакция Мефодия и позволяла уклониться от одной пули, очередь из автомата, а тем более несколько очередей одновременно, могли стать для Исполнителя фатальными. У новобранца в это утро появились все предпосылки не дожить до присвоения ему категории «проверенный»…

Но синхронности атаки не получилось. Штурмующие из подъезда все пытались прорваться через хитросплетения диванных пружин и слоев скомканной ваты, а съехавшая по фалам парочка верхолазов уже уперлась ботинками в подоконник кухни и перила балкона.

Первый из них выбил ногами стекло и сбросил на пол стоящие на подоконнике кухонные шкафчики. Однако не успел он отцепиться от фала, как из полумрака кухни его грубо схватили за автомат и рванули внутрь. Голова собровца с силой треснулась каской о стену дома. Дезориентированный собровец отчаянно замахал руками, но потерял-таки опору из-под ног. Незастопоренный фал распутался, и верхолаз, лишенный возможности затормозить, с ускорением заскользил по нему к земле. В довершение всего, где-то на уровне четвертого этажа бедолагу развернуло головой вниз, что добавило его падению еще больше драматизма. Вниз головой и приземлился он в объятья страхующих его напарников.

Мефодий уже выбегал из кухни, когда в кафель над раковиной впилась снайперская пуля. Мефодий спешил – на балконе у него уже отстегивался от фала второй верхолаз, а диван перед входной дверью начинал предательски трещать от наносимых по нему с обратной стороны ударов.

Второй верхолаз оказался довольно крепким малым. Одним ударом ноги он вынес балконную дверь и уронил стоящий за ней холодильник внутрь комнаты, затем кувырком перелетел через него и, встав на колено, принялся рыскать стволом автомата по углам. Завидев его, прикованные к батарее Седыченко и Бесчестный радостно закричали, чем, на беду собровца, и отвлекли на секунду его внимание.

Как раз секунду и летел из прихожей брошенный Мефодием табурет. Табурет съездил собровца по бронежилету и опрокинул его на спину. Впрочем, собровец не растерялся и тут же перекатился на живот, собираясь одной очередью поразить ворвавшегося в комнату врага. Но вышло что-то непонятное – враг этот уже сидел у него на спине и упирал ему в затылок ствол его же автомата.

– Кричи: отставить штурм! – проговорил Мефодий и сильнее прижал ствол к затылку поверженного противника.

Хоть собровец и находился в проигрышном положении, у него хватило духу героически послать террориста туда, куда обычно посылают таких негодяев, как он. Мефодий не стал опускаться до ответных оскорблений, а просто дал из автомата длинную очередь, которая по контуру обрисовала стоящий возле стены газовый баллон. Демонстрация намерений получилась более чем убедительной.

– Отбой! Отбой! – срывая голос, заорал собровец, стараясь докричаться до рвущихся через заграждение соратников. – Прекратить штурм! Прекратить штурм! Я захвачен! Ангел готов убить заложников!..

Это подействовало. Диван тут же оставили в покое, а суета и пыхтение на лестничной клетке разом утихли.

– Ангел? – переспросил Мефодий собровца, обыскивая и пристегивая его к остальным заложникам. – Чья это, интересно, была идея обозвать меня Ангелом?

В ответ собровец лишь презрительно сплюнул и отвернулся к стене.

Стараясь миновать просматриваемые снайперами участки комнаты, Мефодий возвратился в прихожую и восстановил слегка сдвинутую баррикаду, а затем снова водрузил перед балконной дверью лежащий на боку холодильник. На кухню он уже не пошел – с утратой прикрывающих окно заграждений она стала простреливаться, как настоящий тир. Осаждающие потеряли одного бойца пленным, но отвоевали у террориста треть его цитадели.

– Эй, подполковник! – прокричал Мефодий. – Я смотрю, вы не оставили мне выбора! Трое заложников занимают слишком много места; думаю, мне хватит и одного! И вообще: где мои деньги и самолет? Только не говорите, что посольство Пакистана отказало мне во въездной визе!

Ответил Мефодию, как ни странно, вовсе не Мотыльков и не психологи-переговорщики.

– Мефодий, братишка, послушай! – забубнил до неузнаваемости искаженный мегафоном голос Кирилла. – Я был не прав, извини! Мы все были не правы! Пока ты еще никого не убил – выходи! Не будем больше ссориться! Выходи, подумай о нас, мы же тебя любим… Ну хочешь, мы подарим тебе эту квартиру? Забирай, она твоя!..

Мефодий готов был заткнуть уши, лишь бы только не слышать этот вдруг исполнившийся вселенской доброты голос, но от него, как от назойливого комара, избавиться было невозможно.

Затем мегафон перехватила Раиса. За пять минут ее страстного монолога Мефодий услышал в свой адрес столько хорошего, сколько Раиса не сказала ему за все время совместной жизни. Оказывается, она всегда знала, что Ятаганов-младший – кристально честный и глубоко порядочный человек, а ушла Раиса от него лишь из уважения, поскольку посчитала себя, ничтожную и ветреную, недостойной парой такому прекрасному во всех отношениях мужчине.

Мефодий непроизвольно поглядел вверх – не засверкал ли случайно над его головой нимб? Но нет, между изрешеченным пулями потолком и макушкой ничего похожего не возникло.

Заложники из угла выжидающе смотрели на Мефодия, надеясь, что мольбы родственников сломают их сурового пленителя. Даже молча переживавший постыдное поражение собровец и тот сел полубоком, также косясь в его сторону.

Единственное, чего не хватало в Раисиной речи, так это финальных слез, что в итоге и испортило впечатление от ее усердных стараний. Зато едва успокоившиеся после падения верхолаза-собровца и неудачного штурма журналисты восприняли речь Раисы весьма бурно.

– Каким же надо быть бессердечным человеком, – словно подводя итог Раисиному монологу, вещал радиоприемник, – чтобы оставаться глухим к просьбам искренне любящих тебя людей! В какой момент жизни очерствело сердце Мефодия Ятаганова? Что подвигло его на захват заложников: ссора с братом или уход любимой женщины? Мы не знаем. Но продолжаем надеяться на остатки здравого смысла, что, возможно, у него еще сохранились. Это были все новости на этот час, а мы напоминаем, что вы слушаете…

В том, что будет предпринят повторный штурм, Мефодий ничуть не сомневался, как не сомневался он и в том, что несогласованности в действиях подчиненных Мотыльков больше не допустит. При всех своих угрозах террорист все же показал себя человеком слабохарактерным – никому не отрезал ни ушей, ни носов и, даже имея на руках оружие, не стал стрелять в нападавших.

Ну а раз так, думал Мотыльков, значит, мерзавец не станет делать этого и впредь. И чтобы сохранить честь мундира, ему, Мотылькову, надо непременно взять террориста, а иначе провал пустяковой операции подпортит его, Мотылькова, послужной список и твердую как кремень подполковничью репутацию.

Мотыльков заручился поддержкой переговорщиков, дабы они убедили Мефодия в том, что прошедший штурм был лишь досадным недоразумением и больше не повторится. Сам же подполковник с назойливостью капающего сталактита взялся уговаривать руководителей операции на отдачу приказа о дезактивации террориста. Угрюмые штабисты понимали, что за раздувание мехов этой волынки их тоже не приласкают, и в конце концов такое разрешение дали.

Собравшаяся на лестничной площадке ударная группа состояла из десятерых лучших бойцов СОБРа; еще пятеро высотников пристегивались к фалам на крыше – то есть всего собровцев насчитывалось ровно в пятнадцать раз больше, чем реально требовалось для захвата среднестатистического выпускника университета искусств. Предстоящая операция была просто обречена на славную, увенчанную лаврами победу.