Фобия - Елена Тихонова

– Эта программа предусматривала, что я больше никогда не увижу мать и сестру. Мне не подходит это. Я бы не смогла лишиться еще и их. Да и дело было громкое, журналисты за мной по пятам ходили, моя фотография во всех более-менее крупных изданиях засветилась. Вы можете мне сказать наверняка, что поселись я хоть на северном полюсе, меня не узнает какой-нибудь белый медведь? И тогда снова наедет пресса и прощай программа защиты. Так как, убедите меня, что я неправа?

– Обычно это хорошая возможность для людей, которых преследовали. Жаль, что вас не сумели убедить в этом.

– Они бездарно вели расследование, так же бездарно защитили меня от Семибратова, когда я только вышла из больницы.

Власов хмыкнул.

– Вы не особо доверяете органам.

– Нет, скорее уж совсем не доверяю. Единственный плюс – они сумели отгородить меня от своры журналюг.

– Но раз уж я остался тут в качестве личной охраны, – начал было Власов, но Вика перебила его:

– Это была ваша идея.

– Да. Я сам проверю на ночь все двери и окна. Так же оставлю открытой заднюю дверь.

– И меня в качестве приманки?

– Вы будете в безопасности.

Вика сомневалась в этом.

– Это не самая лучшая идея. Когда в качестве приманки выступает человек, ему обычно предоставляют больше охраны.

– Я досконально изучил весь дом за ночь и прекрасно ориентируюсь в нем в темноте. Бояться абсолютно нечего. А если сюда набежит толпа полиции, преступник и носа не сунет, особенно, если учитывать, что он может быть местным.

– Сомневаюсь в этом. Тут живут одни богачи.

– Верно. Слева от вас живет банкир, его семья сейчас за границей, справа тот самый художник. Позади вас дом пока нежилой, как и два по бокам от него. Дома на той улице вообще плохо продаются, из-за того убийства. Все прочие либо на отдыхе, либо такие же затворники, как и вы. Пожалуй, ваша соседка тут единственная общительная дама.

– С ней мне повезло.

– Вы так думаете? – удивился Власов. – Вы едва знаете ее, сами говорили.

– Верно, – призналась Вика, – но она знает мою историю. Если я доверяю человеку, обычно это неспроста.

– О том, что вы были под следствием, она тоже знает?

Вика хмыкнула. Конечно, они откопали с Ким все ее грязное белье.

– Дело до суда не дошло, было прекращено. Меня «попросили» уволиться из школы, и это все, что я потеряла в итоге. Если не считать покоя и психического здоровья.

– Школа должна была платить вам компенсацию, разве нет?

– Давно перестали. Да я и не нуждаюсь. Нам со Скотчем хватает.

– Почему вы не были ни на одном суде Семибратовых?

– Была на втором, – возразила она, – когда судили отца Руслана. Как потерпевшая. Но лишь на первом слушании. Меня выслушали, а дальше я не видела смысла в своем присутствии.

– Но почему?

– Все было и без меня понятно. К тому же, я все еще проходила реабилитацию. Моя психика находилась на грани. Наташа прибегла к помощи врачей и сама выступила с заявлением. Поэтому меня там больше не было.

– Ему бы дали больше, если бы вы были там, когда выносили приговор.

– Мне не было дела до приговора. Моральной компенсации прокурор не сумел добиться, лишь на лечение. Знаете, Семибратов еще ни копейки не заплатил мне по суду. Я выплачиваю все сама, загнав себя в долги. Какой толк от меня был бы на суде? Он и на первом вел себя по-хамски, оскорблял суд, меня, всех, кто там был. Я достаточно натерпелась, не хочу говорить об этом.

Власов кивнул.

– Меня ждут на работе, но вечером я вернусь. Пару ночей подежурю здесь, надеюсь, он вернется. Полагаю, он будет обвинен не только в нарушении частной собственности, но и убийстве.

– Вы говорите об охраннике? – осторожно спросила она.

Власов коротко кивнул.

– Орудие или отпечатки нашли?

– Отпечатков много, но все они принадлежат либо охранникам, либо электрикам, которые чинили подстанцию, – покачал головой Власов. – Подозреваю, что он был в перчатках. Явно не дурак. На телефоне убитого был вызов с неизвестного номера перед самым убийством, его пробивают.

– То есть, ему звонил тот, кто убил его?

– Возможно. Кстати, ваш телефон тоже чист. Отпечатки ничего не дали, старые стерты, из свежих – только ваши. И вот еще, пока телефон был у нас, пару раз звонила ваша сестра. Позвоните ей, она беспокоится. К вечеру я приеду.

– Боюсь, ваши услуги по охране я оплатить не смогу.

– Считайте, что я на добровольных началах. До вечера. И спасибо за завтрак.

Вика проводила его до двери, дождалась, когда он выйдет за калитку и заперла дверь. Присутствие человека с оружием должно было ее успокаивать, но ей казалось, что он лишь нагнетал и без того напряженную атмосферу в доме. Загородный отдых превратился в кошмар, один из тех, что ей, порой, снились.

После суток, проведенных связанной в собственной квартире, Вика видела это во снах, и как ни отгоняла их, он часто снился ей. Его лицо. Перекошенное ненавистью, заросшее щетиной. И запах грязного тела, отныне он всегда напоминал ей о том дне. Семибратовы жизнь положили на месть, другое перестало их интересовать. Все, о чем думала Вика, когда Олег Семибратов полосовал ее тело здоровым кухонным ножом, – лишь бы он не вздумал заглянуть в ее ванну, где прятался Скотч.

Кто бы ни залезал в ее дом раз за разом, это был не он. Он сидел в колонии, в то время, как его сын уже несколько месяцев кормил червей. Были ли еще родственники у Семибратовых? Вика не была классным руководителем Руслана и не могла знать, кто еще был в их семье, кого тоже могла посетить мысль отомстить ей. Но это мог знать Власов. И еще социальные сети. Не будучи зарегистрирована ни в одной из них, Вика не представляла себе, как могла бы найти их. Зато Женя наверняка была зарегистрирована хоть в какой-нибудь.

Вика быстро домыла посуду, подхватила под передние лапы недовольного таким обращением кота, и поторопилась наверх, в свой временный рабочий кабинет. В мансарде было непривычно светло. Вика закрыла одну из тяжелых штор, посмотрела на дом напротив. В окнах никого не было видно, и она решила воспользоваться телескопом. Кажется, Женя была не против, когда на нее глазели. Но сейчас Вика собиралась позвать ее к себе. Наверняка, Женя предложит откупорить еще бутылочку, но Вика твердо