Рекреация - Игорь Борисенко

Потом он некоторое время без сна лежал на софе. День выдался напряженный, и пережитое непроизвольно возвращалось, отгоняя сон. Отчего-то вдруг захотелось закурить. Он думал, что за шесть с лишним лет успел забыть запах табака, но теперь сильное желание хотя бы раз затянуться сдавило горло. Когда он все-таки заснул, то увидел себя курящим огромную гаванскую сигару…

15. ПОИСК НАЧИНАЕТСЯ

Утром, умывшись остатками воды в тазу, Оскар со вздохом надел свой запах солярки и спустился вниз. Зал был наполовину заполнен народом, главным образом, женщинами от пятидесяти и старше, но толстяка не было видно. Анна сдержанно поздоровалась со своим постояльцем и выдала ему двойную порцию капусты с бифштексом и маленьким кусочком хлеба. По сравнению с едой других, это походило на знак внимания. Здесь, похоже, был большой напряг с хлебобулочными изделиями. Перед тем, как отправиться в первую вылазку в город, Оскар сказал Анне:

– Если явится жирный и будет приставать, напомни ему обо мне!

Потом он целый день бродил по Секешу, легко уворачиваясь от патрулей и успешно оставаясь одним из толпы – день был мрачный и холодный, поэтому жители оделись гораздо плотнее, чем вчера.

Весь город был полон серых и не очень, но одинаково унылых зданий, между которыми угрюмые люди спешили по своим делам. Слоняясь по давно не ремонтированным тротуарам, Оскар постепенно свыкался с мыслью, которая преследовала его с самого утра: гиблое, гиблое дело всучил ему Женька! Что он может сделать здесь один, только что приехавший, без приличной легенды, без денег, вообще без ничего?! Это дело для постоянного агента, работающего в стране несколько лет, или для такого, который приезжает с безупречной отточенной ложью для мадьяр. Оскар был пуст. В его арсенале оставались лишь грубые действия напролом, как-то: проникновение в министерства безопасности и обороны со взломом их сейфов, похищение важных чиновников или, при условии финансирования (хотя откуда оно возьмется?) – подслушивание, подглядывание и подкуп.

С такими невеселыми мыслями он вернулся в кабачок. В пустом зале сидел толстяк, изрядно пьяный и злой.

– А!! – взревел он, вскакивая на ноги. – Так его не было?! Ты врала, грязная подстилка вонючих заграничников!

– В следующий раз попробуй проверить, – бросил ему Оскар мимоходом. – Может, тебе удастся покататься по лестнице на своей мягкой заднице. Пусть это будет для тебя эдакой русской рулеткой.

– А-а-а! – завопил толстяк, с силой стукнув пустой кружкой о стол. – Ты, проклятая австрийская глиста, выходи драться в честном бою, без оружия. Венгерский кулак быстро покажет, кто из нас мужчина!!

– Успокойся, а не то задохнешься в своем жиру. Похудей раза в три, тогда можешь орать про честный поединок, пока же мы в разных весовых категориях.

Толстяк, продолжая выкрикивать проклятия, одно ужаснее другого, развернулся и вышел прочь.

Через полчаса Оскар и Анна сидели наверху, в столовой, ужиная и вяло беседуя. Матери девушки стало хуже – она уже кричала в полный голос от дикой боли, пока Энквист не ввел ей дозу новокаина. Теперь Анна с отсутствующим выражением на лице пережевывала тушеную картошку. Однако сегодня она была немного оживленнее, чем вчера. Вечером, к ужину, она надела красивое черное платье, очень короткое и плотно обтягивающее стройную фигуру. Лицо ее тоже неуловимо изменилось, скорее всего, в этом доме имелось немного косметики. Оскар сказал девушке какие-то слова насчетv обворожительности, но в мозгу ее внешний вид породил не такие пристойные и подобающие их отношениям мысли. Надо было отругать девчонку, но Энквист просто не знал, как, с чего начать и чем закончить. Плюнув, он решил не обращать внимания на голые белые ножки и вызывающе торчащую небольшую грудь. Его немного отвлек старый приемник, который он нашел в пыльном углу столовой под старой плюшевой накидкой. Включив этот древний аппарат, Оскар был буквально оглушен пением труб. Сквозь них слышалась неразборчивая речь, в которой он разобрал лишь два слова: «Мага Rumeni». – Великая Румыния? – Оскар был очень удивлен. – У вас даже не глушат вражеские радиостанции?

– А зачем? – хмыкнула Анна. – За то, что они там говорят, их хочется порвать на части!

Перестав жевать, Оскар вслушался в бормотание приемника: самодовольный бас, вторящий трубам, с ужасным акцентом рассказывал грубые стихи, нечто о могилах, ждущих проклятых венгров, и других, еще менее приличных вещах… Анна со злостью стукнула по кнопке выключения.

– Я это слушать не могу!! И вообще, пора спать.

Они дружно пожелали друг другу приятных снов и разошлись по спальням. Оскар, лежа на своей пахнущей старым сараем софе, признался себе, что девчонка нравится ему все больше и больше. Он пытался убедить себя, будто бы это чувство сродни отцовскому. Слыша ее мягкий голосок, глядя на ее полудетское личико, невозможно удержаться и не представить себе, что они отец и дочь. Никогда раньше Оскар не жалел об отсутствии семьи и детей, а теперь вот это чувство посетило его. Старость, очевидно. Ему вдруг подумалось: вся моя жизнь есть один большой пример, как не нужно жить человеку… Калейдоскоп стран, которые он исколесил, череда пейзажей, которые ему нравились или вызывали отвращение, галерея женщин, с которыми он был, кладбище людей, которых прикончила его рука – все это показалось дурным и безобразным. Он должен был жить в тихом уютном домике с женой, растить прелестную дочку-очаровашку и заниматься чем-нибудь добрым, прекрасным… Со старческим кряхтением перевернувшись на другой бок, он рассмеялся своим мыслям. Ну прямо седой и морщинистый юноша-мечтатель! Хотя если бы все зависело только от него, то кто знает, кем он был бы сейчас. Может быть, мудрым сельским учителем или пчеловодом. Но все вокруг полетело кувырком, и эта лавина погребла под собой все благие намерения и возможности. Или нет?! Если он вдруг захочет забыть о своем прошлом и остаться здесь, с Анной. Боже, какая чепуха лезет в голову! Через год румынская армия возьмет Секешфехервар и превратит его идиллию в кладбище. А если даже венгры удержатся, то через год жизни здесь его натурализуют как гражданина и заберут в армию. Все просто. К черту глупые мысли!!!

Духота и отсутствие перспектив – вот что донимало его на следующий день. Он едва не попал в полицию, пытаясь заговорить с угрюмой хромой железнодорожницей рядом с привокзальным депо. На счастье, вынырнувший неизвестно откуда старик в синем мундире оказался взяточником и продал родную Венгрию за один единственный золотой. В другой раз, ближе к вечеру, у тротуара перед его носом остановился зеленый фургон с красным крестом. Из него выскочили два мордоворота, которые без единого слова подхватили опешившего Оскара под ручки и затолкали внутрь машины. Он подумал, что контрразведка добралась до него, но здоровяки, так же безмолвно, привязали его к лавке и облепили электродами. Пока один возился с пультом, второй несколько раз провел над обездвиженным телом какой-то штукой, похожей на маленький ручной пылесос. Через пару минут Оскара, так и не сообразившего толком, в чем дело, уже отвязали и поставили на ноги. Один из здоровяков пробормотал ему:

– У тебя больная печень. Проваливай отсюда.

– Печень? Я и сам это знал. А кто вы такие? Скорая помощь? Что вам было надо?

– Последний раз говорю: проваливай!!!

В пустом взгляде здоровяка сквозило нечто зловещее, заставившее Оскара спешно «валить», как сказали. Однако, повинуясь внутреннему импульсу, перед тем, как неловко спрыгнуть на спасительный асфальт, он поднял шторку на очках и поглядел на загадочных «санитаров» рентгеновским глазом. У обоих в глубине черепов темнели большие комки.

После того случая Оскар стал еще более осторожным, стараясь передвигаться только по подворотням и постоянно оглядываясь. И еще – он перестал закрывать свинцовую шторку на своем замечательном глазе. За следующий день «люди с испорченными головами» попадались ему весьма часто, особенно на Балатоне, где располагались правительственные здания. У многих из них имелось оружие: они были полицейскими, прибывшими на побывку солдатами, «личностями в штатском». Каждый пятый из солдат был испорчен темным комком внутри черепа. Эти ребята зачастую были трезвы, тогда как остальные поголовно еле волочили ноги. Потом Оскар подметил еще одну особенность: обладатели Камней никогда не смотрели вслед хорошеньким женщинам. Что же это такое? Болезнь? Но, как на грех, Энквисту не попался ни один нищий попрошайка с подобной аномалией. Оскар смотрел через очки прямо па тусклый диск солнца: может, это новый вид рака? Рак мозга?! Но как люди живут с такими опухолями прямо посреди вместилища разума? Нет, эти штуки не могли быть естественными образованиями, слишком равноразмерными они оказывались у разных людей.

Был только один логичный, но страшный ответ: людям вшивают в мозги эти Камни. Одному богу известно, зачем и кто. Хотя кто конкретно, Оскар сразу же понял. Неприметные машины с крестами на бортах и здоровенными детинами в экипаже, вот кто. Им нужны здоровые пациенты, лучше всего молодые, сильные, ловкие. Выходит, медицина, несмотря на всеобщий упадок науки и промышленности, смогла сделать шаг вперед за те шесть лет, пока Оскар отсутствовал в миру. Он вспомнил о своем доме посреди пустой деревни и пожалел, что вылез оттуда. Здесь явно ничего не получалось: вместо того чтобы отгадывать заданную ему загадку, он носится с придумыванием новой!