Савитри - Шри Ауробиндо

385. В нём места не было для промаха и для потери силы.

Из некой массы самоблаженства вылавливал он сразу

Свой образ неких открытий безмолвной Мысли

И чудо ритма этих мыслей и их деяний,

И нужную там технику по кругу нерушимо шествующих жизней,

390. И предков добрых неодушевленных форм,

И торжество дышащих тел, подобных нашим.

Восторгом чувств своих охваченный, сраженный Ашвапати

В божественном, но всё же родственном пространстве шел

И восхищался формами чудесными, что были подобны нашим,

395. Но совершенны, как игрушки бога,

И с точки зренья смертного бессмертны.

Силы верховные царили неизменно там в пределах ограниченных

По самовластным, узким, исключительным понятиям;

Мир этот не мечтает никогда о том, что может вдруг случится;

400. Власть абсолютная его очерчена его границами.

В том верховенстве, ограниченном программой собственной,

Где нет ни широты, поскольку всё доведено до совершенства,

Ни места для намеков слабых неизмеримого,

Для удивления любого, не предсказуемого здесь,

405. Плененное своею красотой, своим восторгом исступлённым,

Могущество, опутанное чарами, трудилось в круге зачарованном.

Дух отступил, отброшенный своим сооружением.

Прельщенный яркой завершенностью своих границ,

Небесный горизонт стал для души барьером;

410. В условиях понятных развивалась мысль -

Поверхностный подход снижал серьезно глубину её развития:

Жизнь засиделась в границах этих, вполне себе

Довольная ничтожным счастьем действий тела.

Быть предназначенная Силой кусочка несвободного Души,

415. Привязанная к малой безопасной своей обители,

Жизнь не спеша свои дела осуществляла, спала, играла

И о великом незавершенном деле всё не помышляла.

Она забыла о своих обширных яростных желаниях,

Она забыла о высотах, на которые всходила,

420. Её маршрут определялся ярко освещенной колеей.

Тело души прекрасное весьма непринужденно

Качалось, как ребенок, в колыбели золотой своей,

Смеясь от радости в залитых солнцем рощах.

Зов космоса не достигал жилища зачарованного жизни,

425. Она не обладала крыльями для сопряженного с опасностью полета,

Она не подвергалась риску от встречи с небом или бездной,

Она не знала перспектив высоких, не ведала мечтаний сильных,

Стремлений к безграничности своей утраченной.

Картина совершенная в такой же совершенной раме -

430. Хоть и волшебным было мастерство, оно не задержало желание Ашвапати:

Лишь ненадолго облегчение пришло к нему;

Час беззаботный этот был потрачен с незначительным блаженством.

Наш дух теряет интерес к поверхностному существованию,

Он превзошел блеск и величье формы;

435. Он к скрытым силам, к состояньям выше, глубже обращается.

Поэтому высматривал свет бо́льший Ашвапати в запредельном.

Движение его души к вершинам оставляло позади

Двор светлый мира тонкого – Обители поры прекрасной,

И этот материальный утонченный Рай покинул он.

440. Вела его судьба в Пространство более великое.

Конец Песни второй

Песнь третья

ВЕЛИЧИЕ И ПАДЕНИЕ ЖИЗНИ

Широким и негладким был путь, влекущий к восхождению.

Внимая зову беспокойному возвышенной Природы,

Он пересек границы Духа, воплощенного в телесное обличие,

И на поля вступил обширные и смутные,

5. Где было все изменчиво, сомнительно и не бесспорно,

Вступил в мир поиска и тяжкого труда без передышки.

Как тот, кто Неизвестное встречает лицом к лицу,

Как вопрошающий, ответ которому дать некому,

Как привлеченный к той проблеме, которая никем не решена,

10. Всегда с неясной верой в ту дорогу, которая пред ним лежала,

Всегда влекомый к некой неустойчивой, непостоянной цели,

Он двигался по миру, населенному сомненьями,

В изменчивых пределах основы нестабильной.

Перед собою видел он никем не достижимую границу,

15. И с каждым шагом, приближаясь к ней, ему казалось,

Что, подобно миражу, граница эта отдалялась на такой же шаг.

Скитание там было без места для пристанища -

То был путь беспрерывный по бесчисленным дорогам.

Того, что радовало сердце, он не нашел;

20. Блуждая неустанно, искал он и не мог остановиться.

Жизнь там есть манифест Непредсказуемого,

Движение морей неугомонных, бесстрашный

Продолжительный прыжок души в Пространство неизвестное,

Мучительный конфликт в Покое вечном,

25. Порыв и страсть безмерной Бесконечности.

Там, принимая образ всякий, что пожелает воображение её,

И избегая ограниченья определенных форм,

Она отбросила все безопасные пути, уже испытанные ею и известные.

И несмотря на страх, что неустанно во Времени присутствует,

30. И не страшась Судьбы, что неотступно следует, и скачущего Случая,

Она несчастия воспринимает, как риск обыкновенный;

Беспечная к страданию и беззаботная к падению и греху,

Она опасности встречает и бьется за открытия

В доселе неизведанных пространствах человеческой души.

35. Она лишь только кажется экспериментом долгим,

Источником опасности невежественной Силы,

Которая испытывает истины, и высшей не найдя,

Стремится дальше, результатом не довольная и не уверенная в нём.

Как видел некий сокровенный ум, так жизнь оформлена была:

40. Она прошла от мысли к мысли, от фазы к фазе, измученная

Силами своими собственными иль гордостью и благостью,

То над собой владычица, то жалкая игрушка чья-то и рабыня.

При этом алогичность беспредельная была законом её действия,

Чтоб все возможности были исчерпаны до дна,

45. А боль вместе с блаженством были забавами сердечными.

В галопе грозовых превратностей

Она неслась полями скачек Обстоятельств

Или металась меж высотами и безднами своими

Приниженная или вверх взлетевшая на колесе у Времени непостоянном.

50. Среди поползновений скучных желаний серых

Она крутилась – червь среди червей – в грязи Природы,

Затем – телосложением с Титана – присвоила себе всю землю в пищу,

Честолюбиво взяв для одеяния моря, а для короны звезды,

И с криком зашагала от пика к пику, гораздо более высокому,

55. Настойчиво истребуя миры, чтоб побеждать и править.

Затем без видимой причины, очарованная ликом Скорби,

Она – вся жизнь – ныряла в боль глубин

И, там купаясь, прилипала к страданью своему.

В общении печальном с её растраченным впустую «я»,

60. Она увековечивала счет всему, что потеряла,

Или сидела с горем, как со старинным другом.

Веселая возня неистовых восторгов вскоре истощилась,

Или замедлилась, привязанная к радости несоразмерной,

Не замечая явных поворотов своей судьбы, не замечая своей цели.

65. Сцена была затеяна для всех её бесчисленных причуд,

Где каждая могла бы стать законом и укладом жизни этой,

Но не могла ей только ни одна из них чистого счастья предложить;

Привкус трепещущий и всё, не больше, они оставили после себя

Или неистовую жажду, которая приносит смертельную усталость.

70. В ряду её причуд, сменяющих друг друга, стремительном, бессчетном

Осталось нечто неизменное вовеки, неудовлетворенное, которое

При новом рассмотрении лишь только повторяло лик прошлого,

Как каждый час часы все остальные повторял,

А