Наследники Лаврентия Берия. Путин и его команда - Владимир Буковский

Мне говорят: раз ты так просчитал, объясни ему, он сейчас как раз из карцера выйдет. Заварил я чаю, старичок вышел, пошли за барак, присели, и я его три с лишним часа учил, как сказать «иди ты на.». Причем русский мат — он же вполне в системе Станиславского, там нельзя просто сказать, это надо как бы видеть. А у него губы не складывались, он не мог произнести это слово, никак. Пять языков он знает, а это слово не может произнести. Часа три я с ним мучился, научил. Научил, он все понял. Вызвал его «кум», он пошел на пятнадцать суток, вышел, и больше его не трогали.

Вот вам история. Она очень показательна, потому что с КГБ нельзя иначе, иначе они не понимают, у них по-другому устроена голова, их по-другому учат. И вы себе причиняете большую беду тем, что не шлете их сразу на три буквы.

— Сейчас эти люди с собственным «машинным языком» столкнулись на Болотной с массовым протестом. Настолько организованного массового протеста с конца 1980-х не было. Как будут действовать нынешние спецслужбы?

— Опыт противодействия массовым движениям они приобрели в перестройку, поскольку тогда политики решили развязать массовые движения и даже создать их, поощрить. А регулировать все это и контролировать должно было КГБ. И они это, в общем, делали. Другое дело, что они потеряли контроль очень быстро. Тут не их вина. Над массовыми движениями удержать контроль никто не может. Это обычная ошибка полицейских. Они считают, что смогут контролировать массы. Поп Гапон, зубатовщина — вот вам лучшие примеры. А кончили тем, что вызвали революцию 1905 года. И это абсолютно везде. Логика внутренняя очень простая: их агентура, которая пытается все это контролировать, в какой-то момент оказывается перед дилеммой. Ситуация обостряется, политизируется, радикализуется. Стоять на пути этой радикализации — их выкинут, идти вместе с ней — значит не иметь влияния. И вот в какой-то момент такого процесса — а процесс всегда динамичный — они теряют контроль над этими массовыми движениями.

Но какой-то опыт манипулирования накоплен, нельзя сказать, что они в 80-е годы просидели, ничего не делая. Они набирались опыта, как манипулировать, как контролировать массовые движения. Приемы, надо сказать, вполне стандартные, они даже не КГБ придуманы: внедрение агентуры, создание фальшивых движений — всяких «фронтов»- это все очень не новое. Что они будут это применять, у меня сомнений нет, к этому надо быть готовым. Уже сейчас какие-то личности, не буду называть имен, мелькающие там, мне сильно подозрительны. Смотрю, и что-то тут не то — непонятно, откуда человек взялся.

— Но есть Немцов, есть Явлинский, есть самые разные люди, которые не первый год на слуху. Какое у вас ощущение, может ли у этих людей в контексте того, что началось, быть какое-то будущее?

— У кого-то из них, конечно, есть будущее. Я, например, уверен, что у Немцова. У него уникальная комбинация: с одной стороны, опыт управления (он все-таки был в правительстве, был губернатором, чего ни у кого нет в оппозиции, как правило); а с другой стороны, у Немцова есть уже накопленный оппозиционный опыт и авторитет. Так что он будет востребован, безусловно. Что же касается остальных. Большинство из этих людей не воспринимается населением вообще. Тот же мой приятель Гарик Каспаров — он для них слишком интеллигентный, слишком далек от народа, с их точки зрения. Лимонов — очень специфическая фигура. Для какой-то части молодежи он лидер и будет лидером, это безусловно. Но это очень небольшая часть публики, более широкая публика его не воспринимает. Явлинский — вообще отработанная фигура. Он ведь крутится во всей этой политике с 1990 года, уже пробовал все, и шел на компромиссы, и вылезал из всяких сложных ситуаций, и это все накапливается, и ему этот балласт нигде не сбросить. Поэтому я не думаю, чтобы Явлинский сильно мог претендовать на лидерство.

Думаю, что вообще-то реальных лидеров мы еще не знаем. Обычно лидеры появляются в момент максимального напряжения, когда нужно, говоря символически, идти на баррикады. Тогда люди, способные, разумные, но занятые своим делом, бросают дело и идут на баррикады, потому что деваться некуда, надо. Вот тогда появляются лидеры — в период конфронтации. Реальные лидеры не могут появиться в мирное время, так же, как, между прочим, и серьезная оппозиция. Пока нет конфронтации, не может быть оппозиции. Это пока, скажем так, деклассированная публика, которая не знает, куда примкнуть, — вот и ходит на всякие митинги. Остальные делом занимаются. А вот когда кризис, да, тогда все, тогда нельзя заниматься делом.

— То есть, по-вашему, еще совсем не кризис?

— Я думаю, что первый серьезный кризис будет весной, в марте-апреле. Сейчас идет некая раскачка, такой build-up, нарастание. К весне эти настроения обострятся. Президентские выборы вообще воспринимаются обществом как более серьезная вещь, чем думские. Что такое Дума, что она может, даже если она будет идеальной? А президентские выборы у нас в России воспринимаются серьезно, это как бы на царство приглашают. Соответственно — эмоции, настроения, напряжение эмоциональное. Не нужно быть ясновидящим, чтобы предсказать, что президентские выборы будут столь же фальсифицированы, как и думские, если не больше, и, конечно же, опять их поймают на этой фальсификации: не может быть иначе, слишком большая страна. Можно ожидать резкого усиления конфронтации, скачкообразного. Вот сейчас все тоже было скачкообразно, заметьте: скажем, 31 августа вышли на Триумфальную до тысячи человек, а на Болотной — уже 40 тысяч минимум, а наблюдатели говорят, что больше, до 60 тысяч.

Это, безусловно, скачок, причем очень серьезный. Можно анализировать, думать, почему он произошел. Это другой разговор. Но отрицать, что это был скачок, радикализация общества, нельзя. И представить себе, что похожий скачок произойдет к весне, очень несложно, это вполне предсказуемо. Вот тогда будет кризис. Вот тогда начнутся баррикады, грубо говоря. И тогда вы вдруг найдете массу людей из какого-нибудь среднего бизнеса, которые бросят свои бухгалтерские книги и пойдут, потому как иначе будущего нет.

2011 г.

Слон в чекистской лавке

A. У меня зазвонил телефон.

Кто говорит? Слон. Точнее — Михаил Дмитриевич Прохоров.

Но дальше, как ни странно, начались отклонения от известного сюжета Чуковского.

Шоколада он не просил. Изложил свои взгляды на ситуацию в России, на все мои вопросы ответил четко и честно. На прямой же вопрос, чего конкретно он от меня хочет, ответил: ничего. Делайте, мол, что посчитаете нужным.

А я как раз сидел и думал, что отношение к предстоящим «президентским выборам» у российской демократической оппозиции — какое-то шизофреническое.

С одной стороны, мы все прекрасно знаем, что выборы — спектакль, фарс, а актеры на роль кандидатов подобраны Кремлем. Мы таких выборов видели уже много. Выбирать из предложенных кандидатов, во-первых, унизительно, а во-вторых, некого. В этой ситуации есть простой и логичный выход: выборы бойкотировать.

Этого, однако, мы сейчас делать не хотим, и неудивительно — бойкот не даст быстрых практических результатов.

Минувший декабрь показал, что из множества разных аспектов нечестных выборов людей больше всего возмущает один: украденные голоса. Декабрь пробудил надежды на мирную «оранжевую» революцию уже в этом году. Коли так — надо все-таки идти голосовать, а потом ловить воров за руку.

Пройдя этот нехитрый логический круг, мы неизбежно возвращаемся туда, откуда начинали: так за кого голосовать, если кандидаты — только «разрешенные»?

И тут начинается шизофрения. Нам говорят: обязательно приходите на выборы, голосуйте кто во что горазд, а там посмотрим. Называется все это солидным словом «стратегия».

Помилуйте, где же тут стратегия?

Голосовать кто во что горазд — для этого стратегий не нужно, это избиратель и без стратегов сообразил бы.

Вторая часть — «там посмотрим»- тоже не впечатляет оригинальностью стратегического замысла.

Призывая к этому, оппозиция получает все недостатки обоих «худших» вариантов. С одной стороны, мы все-таки участвуем в кремлевском фарсе. С другой — не поддерживая ни одного кандидата, мы отрезаем себе путь к оранжевой революции. Мы все-таки садимся за стол с шулерами, но даже не пытаемся их переиграть.

Конечно, нас в эту ловушку загнали вполне сознательно.

Для оранжевой революции нужен все-таки какой-никакой Ющенко. Пусть даже, как и Ющенко, это будет случайная фигура. Пусть даже, как и Ющенко, — перебежчик из вражеского стана. Но без него — оранжевой революции не будет. И как ни крути, кандидатов на роль Ющенко всего четыре, и не нами выбранных. Мы можем пустить дело на самотек, а в конце концов поддержать того, кому Чуров нарисует второе место. Либо все-таки попытаться перехватить инициативу, перетянуть одного из кремлевских кандидатов на свою сторону.