Я иду искать (СИ) - Гранд Алекса

— А если серьезно?

— А если серьезно, напрягу своих, чтоб закрыли Бекетова на пару дней за что-нибудь. Пусть посидит подумает, откуда плюха прилетела.

Удовлетворенно кивнув, я инспектирую содержимое карманов и радостно выуживаю на свет пачку сигарет. Опять ругаю себя за неискоренимую вредную привычку, за которую мне не раз перепадало от Лили, и с удовлетворением затягиваюсь крепким терпким дымом, прочищающим извилины.

Параллельно с Матвеем строю свою собственную стратегию и кисло морщусь, открывая переполненный мэссенджер.

«Игнат, куда ты пропал? Я скучаю!».

«Игнат, у тебя все хорошо? Я волнуюсь!».

«Крестовский, где тебя носит третий день?».

«Крестовский, возьми, наконец, трубку».

И еще десять идентичных сообщений от Левиной. От Аристовой ни одного. Жаль.

Глава 22

Ты так пьяна, ты так пьяна,

И это все моя вина, моя вина.

Пускай болит моя душа, твоя душа.

Я, значит, тоже буду пьян, я буду пьян.

Лиля

— Лиль Романовна, Степанов на проводе.

— А ты не можешь сказать ему, не знаю, что я заболела, иммигрировала в Нигерию, умерла, в конце концов?

— Поздно, я уже ляпнула, что ты на месте.

Скрипя зубами, я считаю до десяти и глубоко выдыхаю, готовясь отстаивать выбранную нами с Катериной концепцию мероприятия. Расчерчиваю поля многострадального блокнота абстрактными рисунками и очень надеюсь избежать очередной полемики на тему достоинств георгиново-желтого цвета. А в голове, против воли, крутятся картинки наших до странного семейно-теплых посиделок с Игнатом в пиццерии.

Бархат его очаровательно-хриплого голоса. Задорная мальчишеская улыбка. Озорной блеск пронзительных медово-карих глаз.

Та встреча запустила какой-то невидимый временной маятник. Четыре дня промчались на немыслимой скорости, заказы сыпались, как из рога изобилия, и мы с девчонками чуть ли не каждый день задерживались в офисе, чтобы успеть все распланировать, забронировать и разложить по полочкам. Так что сейчас все, чего я хочу — это пять минут тишины и чашка горячего крепкого кофе, чтобы взбодриться. Но беседа с назойливым братом-холостяком не терпит отлагательств.

— Добрый день, Аркадий Миронович. Конечно, мы учли ваши пожелания, внесли правки и прислали новый сценарий вам на почту. Ага. Перенести празднование в другой ресторан? Но… Хорошо, мы свяжемся с их администраторам и узнаем, свободна ли эта дата. Обязательно, Аркадий Миронович. Всего доброго.

Мысленно расчленив непутевого заказчика, в десятый раз меняющего локацию, я вежливо с ним прощаюсь и с трудом сдерживаю желание удариться башкой об стол. Кручу в пальцах шариковую ручку и клятвенно верю, что некоторых индивидов стоит изолировать от общества. Во благо этого самого общества. Да.

— Лиль Романовна, а давай напьемся?

Ровно в разгар моих членовредительских мечтаний в кабинет протискивается взмыленная Катерина, прочесывает густые волосы пятерней и смотрит так жалобно, что я просто-напросто не могу отказать. Тем более, что Варя несколько дней будет гостить у Сережиных родителей, а мне не помешает расслабиться.

Сбросить скопившееся напряжение, выгулять внутреннюю задолбавшуюся белку и не думать, как вырулить из сложившейся ситуации. Потому что обострившаяся интуиция подсказывает, что серьезный разговор с Аристовым не за горами. Да и от конфликта с Крестовским вряд ли удастся уклониться, зная его взрывной ни разу не ангельский характер.

— А давай. Только Сокольским позвони, на следующую среду назначь встречу.

Улыбаюсь в раз посветлевшей Катюше и совсем иначе провожу остаток рабочего дня. В ожидании сурового пятничного кутежа настроение шпарит до отметки «шикарно», а кружка ароматного капучино с миндальным пирожным добавляет нужных гормонов в кровь.

В общем, в здание хваленого ирландского паба, расположенного неподалеку, мы с моей верной помощницей вваливаемся с крепкой мотивацией и вполне определенным намерением раскрасить жизнь яркими красками.

— Ну, а теперь колись, что за повод?

Удобно устроившись на высоком стуле, я делаю глоток прохладного красного эля, тянусь за ломтиком картофеля по-деревенски и обмакиваю его в сливочно-чесночный соус, попутно признаваясь себе, что скучала по таким вот простым вылазкам с приятельницами, большинство из которых остались в дождливом туманном Питере и как-то очень быстро перестали выходить на связь.

Что ж, закономерно. Мало какие отношения выдерживают проверку расстоянием, в том числе и дружеские.

— Как там твой подающий надежды бизнесмен?

— Отподавался, — с ехидной горьковатой ухмылкой роняет Катя и как следует прикладывается к своему запотевшему бокалу. — У него, оказывается, жена и двое детей. Прикинь! Так что сегодня мы отмечаем наш разрыв. Окончательный и бесповоротный.

Не дав мне себя пожалеть, Катерина отпускает пару нелицеприятных эпитетов в адрес несостоявшегося ухажера, залпом допивает пиво и заказывает еще порцию. А уже через пять минут бодро шагает в центр зала, где десяток посетителей отвязно зажигают под заводные биты.

Я же спокойно продолжаю поглощать вредную, но безумно вкусную картошку и никак не жду, что рядом со мной усядется смазливого вида брюнет с дорогущими «Breguet» на правой руке.

— Привет, детка. Составлю тебе компанию. Ты не против?

— Против, — высекаю уверенно, наблюдая за тем, как удивленно вытягивается его лицо, и невозмутимо добавляю: — «детка» и без тебя прекрасно проводит время.

Не лукавлю.

Внимание молодого с иголочки одетого мажора, явно не привыкшего к отказам, мне не льстит. У меня все нормально с самооценкой, я не ищу здесь интрижку на одну ночь и не горю желанием уехать к кому-то домой «смотреть фильм», «знакомиться с редкой коллекцией экзотических бабочек» или «пробовать разные сорта чая». Но эти прописные истины явно за гранью понимания весьма избалованного парня.

— А со мной будет ещё лучше, — не сдаётся типичный представитель «золотой» молодежи, которому на вид не больше двадцати лет, и придвигается ближе, грубо влезая в мое личное пространство.

Окутывает легким мятным ароматом, саркастично изгибает смоляную бровь и недвусмысленно подмигивает.

— Не будет.

Прочитав парня, как букварь, и не найдя ровным счетом ничего интересного, кроме выдающегося самомнения, я отрицательно машу головой и соскальзываю со стула, намереваясь отыскать затерявшуюся среди танцующих подругу. Мешают, на удивление, жесткие пальцы, вцепляющиеся в запястье.

Раздражение прокатывается горячей волной от макушки до пят, скапливается под рёбрами и грозит вылиться на ничего не подозревающего брюнета хлесткими фразами. Но меня опережают.

— Клешни от неё убрал.

Знакомые интонации ввинчиваются в барабанные перепонки и заставляют сердце бешено трепыхаться. Тестостерон заполняет воздух и легкие, и я прекрасно представляю сжатую челюсть стоящего у меня за спиной Игната и канаты бугрящихся вен у него на руках. Правда, мажор или слишком наивен, или слишком глуп, чтобы моментально внять зависшему над его шеей дамокловым мечом предупреждению.

— Проблемы?

— У тебя. Будут. Если не уберёшь.

Крестовский выцеживает из себя слова рублеными обрывками, и теперь испуганные мурашки кривым строем маршируют вдоль моего позвоночника. Наверное, и в глубине глаз у него клубится что-то убийственное, раз брюнет торопливо отдергивает конечность и зябко ведет не слишком широкими плечами.

— Жена твоя? Так бы сразу и сказал, чувак. Пошёл я, в общем.

В мгновение ока утратив и гонор, и вальяжность, и былой напор, мажор скатывается со стула неуклюжим кулем и шустро исчезает, вовремя прислушавшись к инстинкту самосохранения. Я же до сих пор переживаю острое с перчинкой волнение и тихо выдыхаю, прежде чем обернуться к своему спасителю.