Не тронь гориллу - Сандроне Дациери

– Если ты думаешь, что все так легко, попробуй сам, гений! Я куплю тебе порошок для снятия отпечатков и лупу.

Стефания подняла руки, требуя тишины:

– Успокойтесь, ребята! Послушайте, вести расследование не мне, шкурами рискуете вы, но я убеждена, все, что вы делаете, справедливо. Парень в тюрьме и может остаться там навсегда, если кто-то ему не поможет. Бьюсь о заклад, полиция будет утверждать, что эта медсестра покончила с собой и уж точно не имеет никакого отношения к смерти Алисы.

– Устами младенца глаголет истина! – воскликнул я, широко поведя рукой в сторону соседки. – Все будет хорошо! – Я положил на стол фотографию типа с усиками. – Этот синьор, вполне вероятно, рано или поздно вновь появится в «Чинечите». Если вы настроены помочь мне, и на этот раз не даром, ваша работа – его подкараулить.

– Ты хочешь, чтобы мы дежурили возле бара? – спросил Алекс.

– Вот именно. По очереди, каждый вечер. Если нам повезет, он появится. Если б он хотел сбежать, сбежал бы сразу. Очевидно, он чувствует себя в относительной безопасности в этих краях.

– Он мог сбежать после смерти медсестры, – вмешалась Стефания.

– Возможно, – согласился я. – Но мы должны попытаться.

– А если мы его увидим, что мы, по-твоему, должны делать? – поинтересовался Алекс.

– Завтра я куплю два мобильных телефона, так что у нас будет оперативная связь, какое-то время неподконтрольная. Я внесу эти траты в список расходов – старушка будет рада узнать, что мы активно занялись делом. Один телефон будет у вас, другой у меня. Когда увидите Усатого, позвоните мне.

– В какой момент конкретно нам тебе звонить?

– Об этом позже. А пока обсудим безотлагательные вопросы. Завтра один из вас должен пойти поболтать с соседями Труди. Надо постараться разузнать, не видел ли кто-нибудь в тех краях Усатого. Лучше пойти тебе, Алекс, ты менее приметен.

Он хмыкнул:

– Я должен прикинуться газовщиком?

– Нет, можешь выдать себя за журналиста «Народного радио». Достаточно помахать перед носом каким-нибудь удостоверением и продемонстрировать твой выдающийся бронзовый профиль. Узнать, не приходил ли к Бомби мужчина с опухшим лицом, я думаю, будет нетрудно. У нас есть его фотография, но пользоваться ею нужно осторожно, чтобы избежать лишних разговоров.

– Хорошо, мы поведем охоту на липового леонкавальца, а ты чем займешься? – спросил Слон.

– Алекс был прав, когда говорил, что я до сих пор действовал без плана. Поэтому я решил начать с нуля, пройти весь путь с самого начала. Я вернусь назад и начну с виллы. И постараюсь навести порядок в собственной башке.

– И что ты надеешься найти на вилле? – спросила Стефания.

– Не знаю, но там начало всему. И там я лопухнулся. Пришло время все исправить.

– Ты уверен, что Гардони тебя впустят? Они не кажутся расположенными сотрудничать с тобой.

– Я вовсе не собираюсь ставить их в известность о своем визите. С этой минуты все играют против всех.

Мои гости ушли дружной гурьбой в два часа ночи, и мне показалось, что между Стефанией и Слоном пробежала искра. Я остался в одиночестве созерцать стопку тарелок, грязные стаканы и переполненные пепельницы. Телефон Валентины не отвечал. Она могла быть у своего дружка-хирурга, хотя вряд ли. Ее любовники немного значили для нее, и она редко посещала их. Так, изредка, когда на нее наваливалась тоска или ей была необходима страсть погорячей, чем та, которую я или мой Компаньон могли предоставить в ее распоряжение.

Вероятнее всего, она сидит дома, гадая на ромашке, продолжать встречаться со мной или нет, поскольку я оказался неспособен уважать оговоренные пределы отношений и принимать ее такой, какая она есть.

Может быть, мне вновь выпала хреновая карта. В порыве мазохизма я решил провести ревизию воспоминаний, чтобы отобрать лучшие, коль скоро наши отношения подошли к концу. И первое, что мне пришло на ум, наша с ней поездка на уик-энд к морю несколько недель назад. Двести километров в поезде показались мне самым прекрасным времяпрепровождением в жизни. Был великолепный солнечный день. Я смотрел на проносящиеся за окном пейзажи, прислушиваясь к ее ровному дыханию во сне, моя ладонь уютно устроилась на ее колене. Я чувствовал себя в гармонии с миром, чего со мной никогда раньше не случалось.

Я включил радио, настроился на джазовую волну, и музыка составила мне компанию в оставшиеся часы бодрствования.

Часть третья. В потемках

Интерлюдия

Ученики продвинутого курса айкидо попрощались с учителем и начали покидать зал, наполненный запахом чистого пота физических упражнений. Мальчики выглядели уставшими и обессилевшими. Учитель подошел к одному из них и, обняв за плечи, попросил задержаться.

– Да, учитель.

– Я хотел поговорить с тобой. Ты ведь не откажешься посвятить несколько минут старому болтуну?

Мальчик улыбнулся, вытирая пот, катившийся по лбу:

– Я всегда рад беседе с вами.

Японец тоже улыбнулся. Он уже давно жил в Италии и потерял привычку, присущую восточным людям, – скрывать от других свои эмоции. А вот мальчишка, стоявший перед ним, казалось, преуспел в этом искусстве. Учителю никак не удавалось прочитать его, как он делал это с другими учениками. Обычно одного взгляда на напряженные или расслабленные плечи мальчиков было достаточно, чтобы он ясно увидел их самые потайные чувства.

– Ты действительно рад?

– Конечно.

– Хорошо, тогда и я тоже рад. Я боялся, что ты никогда не радуешься. Ты должен простить мои опасения.

Выражение лица мальчика не изменилось, однако его спина заметно напряглась.

– Я не понимаю почему, учитель. Мое настроение меняется, как и у всех остальных. Я бываю счастлив и бываю грустен, когда как.

Старик кивнул.

– Как у всех остальных, – повторил он. – Ты очень хочешь походить на всех остальных, не так ли?

– А вы считаете, что я не такой?

Старик предпочел не отвечать напрямик.

– Ты дорос до уровня своей группы. Плохие ученики остались далеко позади, хорошие научились расслабляться, прислушиваясь к своему телу. Ты отличный ученик, но пытаешься мешать телу отдыхать. – Он положил руки ему на голову. – Ум нужен, для того чтобы научиться расслабляться. Ты же все время прислушиваешься к своему сердцу. Ты его боишься?

– Я ничего не боюсь, учитель. – Мальчик оставил смиренный тон, внутренне ощетинившись.

– Это большая неправда! Только глупцы ничего не боятся, а ты не глупец. Ты боишься сознаться в своем страхе…

– И чего я, по-вашему, боюсь?

– Себя самого. – Учитель понял, что попал в цель, потому что мальчик на мгновение потерял невозмутимость, позволив ему разглядеть эмоции, которые его заполонили. – Когда ты выходишь на татами, ты борешься с самим собой, а не с противником. Ты боишься, что твоя тень обернется против тебя. Не смотри на меня так, я не ясновидец. Я занимаюсь этим искусством очень давно и научился читать людей. – Учитель погладил мальчика по голове. – Что у тебя здесь, чего ты так боишься? Не хочешь сказать твоему старому учителю?

Мальчик помрачнел:

– Есть много, чего я в себе не понимаю. А то, что понимаю, мне не нравится. Что-то во мне не так, что-то не так работает. Я думал, что рано или поздно все наладится, но нет, становится только хуже.

Старик покачал головой:

– Это потому, что ты избрал ложный путь. У всех нас есть что-то, что работает не так, как хотелось бы, и что нам не нравится. Не меняется лишь то, что нельзя изменить. Мудрые учатся жить с тем, чего не могут победить, и ищут гармонии. В айкидо есть гармония, потому что вселенная есть гармония. Энергия нашего тела находится в равновесии, уравновешены добро и зло. Если ты признаешь это, тогда и то, что тебе не нравится, найдет свое место.

– Я не знаю, как это сделать, учитель. Я пытался.

Учитель улыбнулся:

– Ты это делал неправильно. – Он взял руки мальчика и приложил их к его животу. – Слушай себя. Дыши. Слушай себя.

Мальчик закрыл глаза.

1

Мой Компаньон не спускал глаз с виллы Гардони весь день и добрую часть ночи, прежде чем позволил себе смениться. Ему слежка никогда не наскучивала. Счастливец! Я же через четыре часа уже по уши был сыт созерцанием закрытых дверей и задернутых занавесей на окнах в ожидании признаков жизни, которых все не было. Впрочем, я не очень-то этого и желал.

По словам Старушенции, с которой я переговорил накануне вылазки, на вилле со дня смерти Алисы никто не жил. Гардони распрощались с прислугой, перекрыли газ и дали распоряжение нескольким агентствам подыскать покупателя, который не боялся бы призраков. Никто до сих пор не проявил к вилле интереса, и место дышало унынием, особенно в ночное время.

Единственными живыми существами в ее окрестностях, кроме мириад насекомых всех форм и расцветок, были сторожа, муж и жена, каждому лет по шестьдесят, жившие в небольшом флигельке у края парка, окружающего виллу. Целыми днями они копались в огороде, лишь иногда отвлекаясь для обхода парка, чтобы проверить, не использует ли кто его для любовных забав или криминальных разборок. К счастью, у стариков не было собак, поэтому я мог сэкономить на классических средствах в виде отравленных котлет, которые мы, морские пехотинцы, носим в своем походном рюкзаке.