Жизнь Кости Жмуркина, или Гений злонравной любви - Николай Чадович

Вот и пришлось Косте и Василь Васильевичу попеременно охранять злополучный выключатель (Аугуст к тому времени надрался до положения риз, чего от него никто не ожидал).

Была как раз очередь Кости. Служба у него была поставлена четко. Дождавшись, когда очередной ханурик справит нужду, он бесцеремонно хватал его за шиворот и выставлял за порог, не позволяя даже прикоснуться к выключателю, а вернее – к торчащим из его нутра голым проводам.

Внезапно в коридоре раздался странный, никогда здесь не слышанный звук – цок-цок-цок. Так могли стучать только женские каблучки.

Костя похолодел. Женщина? Здесь? Среди пустившихся в разгул пьяных мужиков? Откуда она взялась? Ведь он недавно собственноручно запер входную дверь! Может, это какая-нибудь слуховая галлюцинация?

Дабы выяснить истину, он выглянул в коридор. Прямо на него действительно двигалась женщина – не сказать что молодая, не сказать что очень симпатичная, но тем не менее не мираж и не призрак, а существо из плоти и крови.

По казарме (а как еще можно было назвать это место?) она двигалась уверенно, как по собственной квартире, и еще издали улыбалась Косте.

– Добрый вечер! – произнесла женщина слегка прокуренным голосом. – С праздничком вас!

– Да как вы посмели?! – Костя едва не задохнулся от праведного возмущения. – Сюда посторонним нельзя!

– Какая же я посторонняя? – продолжая кокетливо улыбаться, возразила женщина. – Живу по соседству. И сюда на все праздники заглядываю. Меня ваше начальство знает. Можете у кого угодно про Зину спросить. Только хорошее услышите.

– Ах, Зина! – Костя припомнил загадочную надпись, до сих пор сохранившуюся на стенке его тумбочки. – Так это вы, значит, проживаете в доме номер пять по улице Кузнечной?

– Вот именно! – обрадовалась женщина. – И как вы только догадались?

– Догадаться несложно, – незаметно для себя перешел Костя на светский тон. – И что же вы там куете… на своей Кузнечной?

– Счастье кую, мальчики, счастье! Да только в нашей кузне без хороших молотобойцев не обойтись. – Зина подмигнула Косте. – За этим я и пришла. Вы не сомневайтесь, у меня все имеется. И выпивка, и закуска.

– Где же я вам этих молотобойцев найду? – Костя напустил на себя наивный вид.

– Зачем искать? Вы и сами вполне сгодитесь. – Предупреждая брезгливую гримасу, готовую вот-вот появиться на Костином лице (Зина годилась ему если не в матери, то уж в тетки – точно), она добавила: – Я ведь не одна. Гляньте в окошко.

Любопытства ради Костя выглянул наружу. Прямо напротив окна, под фонарем, околачивались две довольно симпатичные киски. Заметив, что на них обратили внимание, они дружно послали Косте воздушные поцелуи.

«А почему бы и нет? – подумал он. – Килька, надо полагать, в эту пору не штопкой носков занимается. Разве я не человек? Почему бы и не расслабиться в приятном обществе? Тем более если выпивка и закуска имеется. Помянем, как говорится, наших дедов, обеспечивших наше счастье и процветание».

Однако чувство долга окончательно еще не покинуло Костю.

– Есть тут одна проблема, – замялся он. – В туалете выключатель разбили. Боюсь, как бы не угробился кто-нибудь по пьянке.

– Да его же по пять раз на год разбивают! – продемонстрировала Зина свою компетентность. – На Новый год, на Восьмое марта, на Первое мая, на октябрьские праздники и на День милиции. Тут ведь все самбисты! Один ногой свет включает, другой локтем. Только это дело поправимое… У вас расческа есть?

– Где-то была… нате…

Заполучив пластмассовую расческу, Зина ловко закрепила ее в корпусе выключателя. Теперь доступ к проводам был закрыт. Косте даже стало стыдно за собственную недогадливость.

– Не знаю даже, как и благодарить… – промямлил он.

– А я вас научу, – лукаво ухмыльнулась Зина. – Подберите мне кавалера по возрасту.

Отказать столь добросердечной женщине было бы нетактично, и Костя, задумавшись на секунду, выпалил:

– Сейчас сделаем.

Растолкав отдыхавшего перед сменой Василь Васильевича, он кратко, но доходчиво объяснил ему суть поступивших предложений. Реакция на это могла последовать какая угодно, к чему Костя уже внутренне подготовился, однако, как оказалось, несмотря на возраст, угли страсти еще тлели в казацкой душе. Да и долгая служба на Кавказе кое к чему обязывала. Джигит – он и на смертном одре джигит.

– Пошли, – сказал Василь Васильевич, натягивая сапоги. – А эта сучья контора пусть горит синим пламенем! Тьфу на нее…

Кисок звали Глаша и Маша, но, которая из них кто, Костя забыл уже через пять минут. Девушки были похожи друг на друга, как родные сестры, только одна была покрашена под блондинку, а другая – под брюнетку.

Всю дорогу до Кузнечной, пять, они весело щебетали, но иногда вдруг переходили между собой на какой-то тарабарский язык, не то шокчанский, не то мерзянский.

– Где больше двух, там говорят вслух, – наставительно произнес Василь Васильевич. – Официальным языком на ближайшие сутки объявляю русский. Великий и могучий, так сказать. Небось учили его в школе?

– Какая там школа! – ответила за подружек Зина. – Да они, непутевые, ее еще в пятом классе бросили. Дети улицы.

– Нехорошо, – огорчился Василь Васильевич. – Как бы вы круглыми дурами не выросли. В ваши годы нужно учиться, учиться и…

– И еще раз учиться! – хором подхватили подружки. – Да только поздно уже. Выросли мы. Даже в детской комнате милиции сняты с учета.

– Ну, учеты, они разные бывают, – туманно заметил Василь Васильевич.

– Не числимся! – дружно заявили Глаша и Маша. – Ни в кожно-венерическом, ни за тунеядство, ни за проституцию. Мы передовики производства. Работаем на атомном заводе.

– Где-где? – Тут уж и Костя удивился.

– Это так гидролизный завод называют, – пояснила всезнающая Зина. – Где спирт из опилок гонят. Его у нас сучком кличут. Зарплата хорошая, но условия – сами понимаете. Химическое производство… Вот девчонки слегка и не в себе. Вы на их чудачества внимания не обращайте. А если что – по шее, не стесняйтесь. Мы не москвички, по всяким мелочам не обижаемся. Меня покойный муж чем только не бивал.

– А что, простите, с ним случилось? – деликатно поинтересовался Василь Васильевич.

– Общее заболевание… в нашем городе мужчины долго не живут. – Похоже, что Зина не была настроена обсуждать эту тему.

– Люди говорят, что она его крысиным ядом опоила. – Девчонки успели уйти вперед, и непонятно было, которая из них сказала это.

– Ты порожняк-то не гони, – спокойно ответила Зина. – Некоторые, в погонах, и поверить могут…

– А вот и наша хавира. – Девчонки остановились перед высоким забором, за которым нельзя было ничего рассмотреть. – Блатхата.

– Вы, кобылы, выражайтесь прилично, – цыкнула на них Зина. – Машка, иди вперед. Посадишь кобеля на цепь.

– Которого? – деловито глянула на гостей беленькая девчонка.

Костя, оценивший ее незамысловатую шуточку, рассмеялся, а Василь Васильевич недовольно засопел.

В конце концов калитка, тяжелая, как ворота феодального замка, была открыта, злой косматый пес загнан в будку, и вся компания ввалилась в дом – типичную крестьянскую избу, правда, изнутри убранную и обставленную с мещанскими претензиями.

Из кухни пахло пареным-жареным, а в зале был заранее накрыт праздничный стол, украшенный, кроме всего прочего, батареей разноцветных бутылок.

– У вас как заведено? – осведомилась Зина. – Сначала за стол, а танцы потом? Или наоборот?

– За стол. – Василь Васильевич, успевший похудеть на пустых щах и перловке, непроизвольно облизнулся. – Какие могут быть танцы на пустое брюхо.

– Нажравшись, тоже особо не попляшешь, – заметила черненькая девчонка, очевидно, Глаша. – Мы на своем атомном заводе полсмены пляшем, а полсмены в лежку лежим.

– Садитесь за стол, а я горячее принесу, – распорядилась Зина. – Пусть мужчины пока наливают.

– Что это, интересно, за сорта? – сказал Василь Васильевич, изучая бутылки, у которых отсутствовали не то что пробки, но и этикетки.

– Наши, местные, – ответила беленькая Маша. – Сучок на клюкве, сучок на зверобое, сучок на липовых почках. Ты какой больше любишь?

– Я вообще-то шампанское люблю… – От запаха местных настоек Василь Васильевича перекосило.

– Вот завтра шампанским и опохмелимся, – сказала черненькая Глаша. – Его у нас в кабаках с черного хода продают. С тройной наценкой…

В это время из кухни, таща на ухвате чугунный горшок, вернулась Зина. Горячее блюдо представляло собой натушенный вперемешку ливер – сердце, почки, легкие, сычуг, вымя, хвост. Оказывается, это было национальное мокчанское блюдо, подаваемое на заказ только в лучших городских ресторанах.

– Говядина-то свеженькая. С рынка небось? – накладывая себе лучшие куски, поинтересовался Василь Васильевич.

– С бойни, – ответила Зина. – Позавчера товарняк корову сшиб. А у меня кум на бойне работает. Вот и удружил свеженинки к празднику. Считай что задаром.