Пари с будущим - Сергей Гомонов

Он тоже не спросил, какого лешего я делаю в квартире Еремеевых в такое время. А может, навскидку просто не узнал номер.

— Спасибо, Артем Николаич! Наркотикам но пасаран!

— Да не за что пока еще.

Пока ждали звонка, мы с Ленкой ушли на кухню пожевать: почему-то у обоих на нервной, видимо, почве вдруг открылся страшный жор. Ленка была в домашнем, без боевой раскраски, уютная, но в ней не осталось ничего от затюканной вдовы-домохозяйки. Если мне не померещилось, она даже немного со мной кокетничала.

Николаич перезвонил минут через двадцать.

— На тебе твой номер. Зовут его Ковалец Игорь Константинович.

— Артем, я твой должник!

— Свои люди — сочтемся.

Я торопливо набрал номер Ковальца. Мужик, похоже, видел уже десятый сон и после побудки, судя по голосу, был крайне недоволен. Хм это еще ладно, Игорек, сейчас ты вообще обратишься в фаллический символ, когда услышишь то, что я тебе скажу!

— Я сегодня у вас телефон просил, помните? Ну, тот самый пожарный я!

— Ну, помню, и чё? — неприязненно процедил Игорь.

— У вас машина — «Ауди»? С меховыми чехлами на руле и водительском кресле?

Он напрягся:

— Ну, допустим… А в чем дело?

— Выслушайте меня, ладно? Это будет звучать дико, но вы просто дослушайте до конца и делайте соответствующие выводы. Еще вчера ночью я увидел во сне вас, вашу машину и ваш мобильник. Телефон я узнал по заставке — она точно совпала с той, что мне приснилась. Я хотел бы вас предупредить: не заводите машину в гараже, если находитесь в ней. Никогда!

— Вы это к чему? — с подозрением спросил Ковалец.

Ё-моё, он тупой, что ли? Я терпеливо повторил:

— Игорь Константинович, я уверен, что сон приснился мне неспроста и что я просто обязан вас предостеречь. Не садитесь в прогревающуюся машину в закрытом помещении, понимаете?

Этот кретин решил упереться рогом в землю. Я помню только первую часть его красноречивой тирады. А потом меня накрыло. Минуты три выпали из моей памяти начисто.

Когда я «вернулся», телефон уже был отключен, а Ленка взирала на меня полубезумными глазами. В них стоял такой ужас, что даже зрачки казались неправдоподобно расширенными и дикими.

— Мне реально надо выспаться, — я потер глаза, в которые какая-то сволочь насыпала песка и накапала серной кислоты.

— Ты… ты… вот это сейчас — что это было? — дрожащим шепотом спросила Ленка, и я понял, что это была не просто краткая потеря сознания, а что-то похуже.

Когда мы выяснили, что выглядело это, будто меня переключали на другую программу, как зомбоящик, и она поверила, что я не прикидывался, последовал удивительный рассказ.

Когда этот Ковалец начал обзывать меня психом — а Ленка сидела близко и слышала часть его выкриков — на ее глазах со мной случилась резкая метаморфоза. Я застыл с прижатой к уху трубкой, потом слегка двинул головой. И она узнала это движение! Узнала и обалдела. А я, двигаясь, как… Степуха, говорил голосом Степухи и его же интонациями.

— Слушай, мужик, — сказал тот, странный, я, — вот все бы ничего. Будь ты кем другим, то и распоряжался бы своей жизнью на собственное усмотрение, сечешь? Но ты не зазнавайся: сам-то ты только так, проходное звено, не избранник. Ты просто не имеешь права сдохнуть до октября этого года. Потом — делай что пожелаешь, а до октября не смей! Кстати, как там здоровье у твоей любовницы Верочки?

— Откуда… а?.. Откуда ты…

— Свози ее на курорт, а до октября пусть починит свой организм. Это все, что от тебя требуется. На самолетах летать не бойся: авиакатастрофа — не твоя судьба. А вот с дурацкой привычкой греть тачку в гараже завязывай хотя бы до октября. Хочешь, я пришлю тебе подборку фото с протоколов осмотра жертв, погибших от отравления окисью углерода. Они все такие розовые — это из-за карбоксигемоглобина, ты в курсе, да? Вообще на трупы не похожи. Прислать? Подскажи номер электронки! Кстати, а знаешь, как происходит отравление? Ты же не сразу умрешь. Сначала ты поймешь, что надышался. У тебя возникнет закономерное желание встать и выйти из гаража. И тут ты вдруг осознаешь, что не в силах пошевелиться. То есть вообще. А мозги твои еще будут работать. Ты будешь выть, понимая, что находишься внутри трупа, и никто тебе не поможет даже в том случае, если подоспеет «скорая», потому что сделать прямо на месте полное переливание крови нереально. За то время, как отключится твое сознание, ты умрешь тысячу раз от ужаса перед смертью. Но в остальном смерть эта безболезненна. Ну и как тебе перспектива умереть таким образом, мужик?

После этих слов я, по рассказу Ленки, дал отбой и очнулся.

— И все? — уточнил я.

Она слегка покраснела, смутилась и отвела взгляд. Я подбодрил ее.

— Ты точно этого не помнишь? — на всякий случай уточнила она.

— Да нет же, Лен!

Ленка вздохнула:

— Перед тем как очнуться, ты уставился на меня Степкиными глазами, вот так вот нежно-нежно погладил по руке… и сказал… ты сказал… «Умачка, бедная моя Умачка! Ну ничего, мы вытащим вас обоих!» Не знаю почему, но он один на один часто называл меня Умачкой…

Она готова была разреветься.

— Аленосик, вот я называю тебя Аленосиком: теперь ты веришь, что я — это я? Давай по кроваткам? Утро вечера мудренее.

Я ощущал уже такую усталость, как будто на паях с Архимедом, раздобывшим наконец рычаг и точку опоры, переворачивал Землю, и едва дошел до их со Светиком спальни, где Ленка мне постелила на своей кровати, самоотверженно решив лечь в зале на раскладном диванчике. Сопротивляться я не стал: сил не было даже на разговоры.

Едва коснувшись подушки, я вырубился и, кажется, даже какое-то время проспал, как и хотел, без всяких снов, в сингулярности черной дыры, где замирают время, пространство и свет. Но потом снова случилась какая-то аномалия.

Сон включился, как ненавистный телевизор в комнате у моей бабуленции. Начался он сначала на звуковом уровне: я услышал женский голос:

— Денис! Денисик, ты спишь?

А потом заработало и зрение. Но тело мое мне опять не принадлежало, я им не управлял, хотя в этот раз мог хотя бы наблюдать из сна.

— Мне страшно, — сказала Ленка, включая настенное бра надо мной. — А там еще эта фотография… я все лежала и вспоминала, вспоминала… ему бы сегодня… вчера… ему ведь тридцать бы уже было, представляешь! И еще эти твои слова, движения…

Мои губы помимо воли спящего меня растянулись в улыбке по воле кого-то иного. Я приподнял свою и не свою руку и ладонь к ладони соединил с Ленкиной рукой:

— Умачка! Все будет хорошо. Мы вас не оставим. Мы присматриваем за вами, пока вы тут. Ты мне веришь?